Дирижабль поднимался выше.
Хвататься за якорный канат было глупо. Теперь он это понимал. Но в последнюю секунду, вынырнув из-под ялика Гвоздаря, вынужденный смотреть, как его враги снова ускользают, он не смог сдержаться. Как животное, ведомое инстинктом, он выскочил из воды вслед за убегающей дичью и схватился за якорный канат, который только начали убирать.
Бред.
Он заглянул в канатный отсек, но там не было места для него. Люк начал закрываться. Он отпустил край люка и схватился за кромку двигающейся крышки, едва не оставшись без пальцев. Вися в воздухе, он искал спасения. Разглядев рычаг, открывающий люк, он отчаянно рванулся к нему. Он схватился за него одной рукой, когда люк захлопнулся.
Все хуже и хуже.
Дирижабль поднимался вверх сквозь мокрые холодные облака. Примерно две тысячи метров.
Судя по всему, Исполнительный комитет не собирался немедленно возвращаться в Лос-Анджелес. Они двигались над Атлантикой куда-то на север. С его места виден был весь мир, край земного шара, а теперь, когда они поднялись выше облаков, еще и ярко-синее небо. Где-то внизу солнечные лучи играли в океанских волнах. Дирижабль поднимался выше, чтобы нащупать высотные ветра. Сейчас они находились на высоте примерно трех тысяч метров, двигались на север, над морем, и продолжали подниматься.
Тул почувствовал, что замерзает.
Дирижабль начал набирать скорость, и на Тула набросился ветер. Тул потянулся вверх свободной рукой, пытаясь обеими руками вцепиться в крошечную ручку, предназначенную для слабых людей. Не получалось. Рыкнув, он подтянулся, отпустил ручку, вцепился в нее другой рукой и повис.
Сколько раз он сможет сменить руки, прежде чем соскользнет и рухнет вниз?
Он доставил Гвоздарю и Ните слишком много проблем. Сначала возник в их жизни снова, потом уговорил их инициировать переговоры, которые позволили ему оказаться рядом с Исполнительным комитетом.
В плане, который они втроем составили, предусматривалось, что он воспользуется суматохой при прибытии Комитета и прокрадется на борт дирижабля. Используя ялик Гвоздаря как прикрытие, он мог подобраться поближе.
Но служба безопасности «Мерсье» оказалась слишком эффективна, и ему пришлось прятаться под водой и смотреть, как поднимают на дирижабль припасы и топливо, как первые лица корпорации готовятся уходить. «Мерсье» – чудовищный многорукий монстр, и он наконец-то видел его голову. Нельзя было терять такую возможность. И теперь он висел под брюхом боевой машины всего в нескольких метрах от своих врагов, но все равно не мог до них добраться.
Дирижабль все поднимался. Шесть тысяч метров. Кислорода становилось все меньше. Внизу виднелось ледяное северное море.
Вниз лететь придется долго.
Тул чувствовал, как проникает в него холод, как замерзают мышцы и ослабевают пальцы. Победит он или проиграет, но это будет его конец. Он чувствовал это. У него не будет второго шанса напасть на прежних хозяев.
Это его последний бой.
Воздух почти превратился в лед. Тул висел, обдумывая, что еще можно сделать.
У них должны быть протоколы по защите главных отсеков дирижабля. Раз они все еще в досягаемости орудий Побережья, значит, будут очень осторожны. Но потом часть охраны наверняка снимут.
Он представил, как команда дирижабля выводит огромную боевую машину на рабочую высоту и расслабляется, отойдя наконец от Побережья. Как они плывут на север высоко над негостеприимными водами.
Если он собирается победить, ему придется ждать.
Ледяной ветер терзал его. Он снова подтянулся, быстро сменил руки и с удовольствием отметил, что пальцы еще не потеряли чувствительность. Потряс левой рукой.
«Я вскарабкался на небо, – сказал он сам себе, – я умру, но с осознанием, что никогда не сдавался и не проиграл. Холоду меня не взять. Враги от меня не убегут».
Тул висел.
«О том, как я уничтожил своих богов, будут слагать песни».
На лице намерзал иней. Дыхание застывало у рта. Пальцы стали ледышками.
Терпеть.
Он всегда знал, что рано или поздно умрет в бою. Он был воспитан в осознании, что смерть – главный подвиг. Умереть в бою, на войне, купаясь в крови поверженных врагов.
Он посмотрел вниз, на темное море.
Он может умереть. Но он не проиграет.
В холодной арктической ночи «Аннапурна» повернула на восток.
Тул начал движение.
38
На мостике «Аннапурны» замигала пара предупредительных огней. Зеленым, желтым, наконец, красным.
Вахтенный офицер заметил это и запустил диагностику. В соответствии с утвержденной процедурой он также сообщил о тревоге капитану и главному механику.
Капитан Амброз прослужил в «Мерсье» тридцать лет. Он летал в любых условиях, которые только возможны на земле. Он летал над зонами военных действий, пережил несколько ураганов, занимался эвакуацией беженцев и операциями на низких высотах, проходил над Андами и Гималаями. Но все же он оказался не готов к разговору с ночным вахтенным офицером и главным механиком.
– Капитан, у нас пробоина в двенадцатом кормовом отсеке. Мы теряем гелий.
– Утечка гелия? – Капитан моргал, пытаясь прогнать сон. – Это невозможно.
Главный механик Умеки покачал головой:
– Я тоже раньше с этим не сталкивался. Но это точно утечка гелия.
– Возможно, неисправность датчиков?
– Не знаю. Я не… нет. Не думаю. Мы теряем высоту, хотя должны подниматься на три градуса. Это точно утечка.
– Это локальная протечка? – уточнил Амброз. – Мы можем продолжать движение?
– Да, сэр. Мы держимся в воздухе. Но я раньше никогда не встречался с разрывами защитной оболочки. Баллоны очень крепкие, разве что… разве что, если бы в нас попала ракета, – он пожал плечами, – но мы бы почувствовали взрыв. И получили бы кучу сигналов о других неисправностях. А так только один баллон.
– Двенадцатый кормовой?
– Да, сэр.
Амброз протер глаза.
– Хорошо. Сейчас поднимусь на мостик.
– Не обязательно, сэр. Мы закачали туда дополнительный уплотнитель. Все должно быть в порядке.
– Нет, – Амброз потряс головой, просыпаясь, – я поднимусь. У нас слишком много важных людей на борту, чтобы позволять себе небрежность. Я не собираюсь становиться тем знаменитым капитаном, который не обратил внимания на сигнализацию и убил весь Исполнительный комитет. Капитана «Титаника» до сих пор помнят.
– Да, сэр.
– Буду через пять минут.
– Да, сэр.
Через пару минут Амброз поднялся на мостик. Все было тихо, если не считать встревоженного главного механика, изучающего приборы.
– Как дела, Умеки?
– Газ уходит из отсека, – сказал он, – разрыв оболочки. По-хорошему нужно бы сесть и отправить туда пару матросов, но…
– Мы уже очень далеко от берега, – засомневался Амброз, но передумал, оценив выражение лица механика, – хорошо. Мы окажемся над землей через шесть часов. – Он взглянул на карту и быстро прикинул скорость и направление ветра, сравнив их с максимальной скоростью «Аннапурны». – На худой конец, есть пара буровых установок. Можем встать на якорь над платформами для ремонта. Комитету это не понравится, но…
– Сэр, – перебила его младший механик, – еще одна пробоина. Шестой носовой.
– Что?
Амброз почувствовал холодное дыхание чего-то, очень похожего на страх. Бросился к приборам. Еще пробоина? Он вдруг пожалел, что упомянул древний «Титаник», погибший в волнах Атлантики. Он суеверно подумал, что мог накликать беду, всего лишь назвав вслух имя.
– Это не ошибка? – переспросил он. Умеки подошел к нему, и они вдвоем посмотрели на индикаторы на панели, над которой склонилась младший механик.
– Нет, сэр. Мы теряем высоту, сэр. Определенно теряем. Мы снизились уже на пять процентов. Шестой… – она наклонилась сильнее, – двенадцатый кормовой снова течет…
– Это невозможно! – возразил главный механик Умеки, отодвинул младшего механика и принялся сам сличать цифры.
– Переключить избыточную мощность на турбины правого борта, – приказал Амброз, пытаясь говорить спокойно. Вернулся к навигационным инструментам. – Перевести турбины правого борта в швартовочное положение. Приготовиться к маневру. Идем на северо-восток.
– Мы пытаемся приземлиться, сэр? – спросил вахтенный штурман.
Амброз нахмурился, глядя, как мечется альтиметр.
– Вряд ли мы приземлимся, – мрачно сказал он, – скорее приводнимся.
– Сэр! – Младший штурман был очень юн. Только что из академии.
Амброз положил руку юноше на плечо.
– Не беспокойтесь. Она, может, не умеет летать, но точно не утонет. Подавайте сигнал бедствия и запускайте локационные маячки. – Он смотрел на карты, проводя вычисления в уме. – Уведомите Исполнительный комитет, что им придется эвакуироваться перед посадкой на воду. Остальной команде тоже готовиться к эвакуации. Выпускайте аварийные буи.
– Капитан, еще одна протечка! – воскликнул Умеки. – Восьмой носовой! Воздух выходит.
На этот раз Амброз обошелся и без сообщения. Он почувствовал удар. Огромная плавучая платформа дирижабля медленно кренилась на сторону.
– Турбины правого борта на полную мощность! Полную!
– Есть на полную мощность, сэр!
«Аннапурна» все еще кренилась на правый борт, но слабее. Множество индикаторов мигали желтым, а потом красным – гелий продолжал вытекать.
На мостике заквакали клаксоны – стабилизаторы вышли из строя.
Главный механик метался от одной панели к другой, пытаясь понять, что происходит.
– Это невозможно! – твердил он, пока его команда закачивала уплотнитель в один отсек за другим. – Почему не работает автоматическая подкачка?
– Мы качаем, сэр. Но мы не закрываем пробоины!
– Это невозможно!
Это могло быть невозможным, но оно происходило. Яркие красные огни злорадно светились, сообщая о снижении давления, а альтиметр показывал, что «Аннапурна» неуклонно снижается. Скорость снижения немного замедлилась, когда Амброз перенастроил турбины, чтобы удержать дирижабль в воздухе и помешать его падению, но все же «Аннапурна» продолжала терять высоту. К тому же они продолжали крениться на правый борт.