Праманская вера не предрекала конец света, однако упоминания о нем встречались у чалдарян, дэвов и дейншо. В этой неспокойной части мира каждый что-нибудь да знал о религии соседа, чтобы со спокойной совестью огреть того по голове.
Дейншо и дэвы верили, что апокалипсис можно предотвратить – надо всего лишь соблюдать закон. А вот чалдаряне считали кару огненную неизбежной: только так можно было очистить мир от скверны, чтобы на земле явилось Царствие Господне.
До самой полуночи Нассим считал звезды, стараясь приметить все новые, пока наконец не уснул там, где сидел.
С возрастом ему требовалось все меньше сна, но до сих пор если он ложился поздно, то и вставал тоже поздно. В те дни, когда Гора не выезжал вместе с патрульными отрядами, он иногда спал до полудня.
Но пушечный грохот кого угодно поднимет на ноги. После третьего выстрела Нассим уже торопливо спускался вниз.
Больше выстрелов не было.
По дороге к галерее над воротами ему попался какой-то люсидиец.
– Мой господин, это был тот колдун! Но мы вроде его подбили.
Хмурый Ализарин, еще не до конца проснувшийся, с трудом поднялся на галерею. Там так воняло огненным порошком, что он едва не задохнулся. Запах от дэвского порошка был не такой отвратительный. Пушкари уже успели вычистить два легких фальконета, проверили, нет ли трещин, перезарядили и теперь стояли с довольным видом.
– В этот раз громче, – заметил Нассим. – Это был наш новый друг из Гаэти?
– Да, мой господин. Вы останетесь довольны его работой.
Солнце еще не встало над пустынным горизонтом. За стенами крепости небо переливалось ночной синью, но света хватало, чтобы различить всадников, которым, к своему изумлению и разочарованию, довелось услышать фальконеты Тель-Муссы.
– Часовые были настороже, как мы и надеялись, – доложил люсидийский офицер. – Только почуяли что-то не то – тут же выдали колдуну по первое число.
– Превосходно. – Гора оглядел пустыню за воротами: покойники, мертвые лошади, окутанный тишиной склон, на котором ничто не двигалось – будто не осмеливалось двинуться. – Кто-нибудь спускался подобрать павших?
– Ждали разрешения открыть ворота.
Нассим с ворчанием дал разрешение и спросил себя: кого же все-таки прикончили его люди? Хорошо бы, там не оказалось вельмож с влиятельной родней. У него и так уже дурная репутация.
Едва ли к ним явился сам эр-Рашаль. Не стал бы тот лезть на рожон…
– Они были всего в нескольких ярдах от ворот, когда Юдех выстрелил, – доложил Мокам. – Мауфик говорит, на оклики не отвечали и не останавливались. Он сразу понял, что пришлецы замыслили дурное, и, если бы не выстрелил Юдех, сам открыл бы огонь. Готов был. Все солдаты твердят одно: было шестеро всадников, два вьючных верблюда и два запасных скакуна. Верблюды в испуге умчались прочь. Вероятно, их не ранило. Но на земле остался кровавый след. Гамель аль-Ирики со своим отрядом готов отправиться в погоню.
– Кто это был? – спросил Нассим, боясь услышать ответ.
Все удивленно уставились на генерала.
– Шельмец со своими подельниками. Вам разве не сказали?
– Сказали. Но это невозможно. Не позволил бы эр-Рашаль вот так просто дать себя расстрелять.
– А что ему оставалось? – сердито отозвался Мокам. – Мой господин, это мы с ним такое сотворили. Он не ждал, что мы будем настороже, и фальконетов наших не ждал.
И все же Нассим никак не мог поверить в глупость эр-Рашаля, пока собственными глазами не увидел убитых. А ведь до этого он придерживался высокого мнения об осторожности Шельмеца и о его разведчиках.
Двоих из погибших Гора узнал: десятилетиями они таились в тени эр-Рашаля и даже выбривали себе головы точно так же, как их повелитель.
Ализарин успел застать отряд охотников.
– Гамель, будьте осторожны. Вы отправляетесь выслеживать самого опасного человека в мире.
Но Гамеля убедить не удалось. Родом он был из какой-то деревеньки в восточных владениях каифата, об эр-Рашале слышал только от ша-луг из Тель-Муссы и не особенно им поверил.
– Можете мне не верить, но ради тех, кто едет с вами, хотя бы притворитесь, – убеждал его Нассим. – Да пребудет с вами Господь. Мы будем за вас молиться. Если привезете мне эр-Рашаля, я окажу вам величайшие почести.
Под присмотром Нассима его соратники обыскали трупы – и людей, и животных: искали наживу и сведения, но обнаружили лишь самое очевидное. Пока мясо не испортится, в крепости будут есть конину.
Павшие не особенно благоденствовали при жизни. Быть может, это голод заставил эр-Рашаля позабыть об осторожности.
Нассим взобрался на башню, чтобы посмотреть на отъезд аль-Ирики.
Отряд вскоре разделился. Один из беглецов с двумя ранеными лошадьми и верблюдом устремился к Геригу, даже не скрываясь. Его быстро нагнали. Но преследователям пришлось убегать от арнгендского патруля. Вернулись они только с одной хорошей вестью: никого не ранили.
Остальным повезло меньше: они поймали эр-Рашаля.
К северо-востоку от Тель-Муссы пустыню заволокло дымом, беззвучно сверкнула молния. Через десять минут – еще одна, но уже дальше.
Из отряда уцелело четверо. Они-то и привезли назад павших, взвалив их на полуобезумевших коней. Гамель аль-Ирики еще дышал, но едва-едва. Его левый бок так обожгло, что торчали обгорелые кости, но лицо не задело.
– Только дурак не слушает, когда предупреждает генерал, – сумел выдавить он. – Может, этот Шельмец и не самый опасный на свете человек, но Гамеля аль-Ирики ему достать удалось. Только аль-Ирики отомстит! Аль-Ирики убил его коня и верблюда и зацепил его отравленными стрелами. – Вымолвив это, чересчур самоуверенный воин закрыл глаза.
– Нужно отправляться в погоню, – сказал Нассим.
– Костыль уже собирает всех, – отозвался старый Аз. – Одними отравленными стрелами и копьями тут не обойдешься.
– Да уж. Но он теперь безлошадный и ранен. Местности не знает. Может, нужно просто подкараулить его у источника.
– Я поеду, – с глубоким вздохом сказал аль-Азер эр-Селим. – Буду осторожнее, чем аль-Ирики.
– Обязательно. Мне без тебя не справиться.
Костыль и другие воины из старого отряда ша-луг усмехнулись, услышав слова генерала, и отправились мстить за причиненное колдуном зло.
Даже в самые спокойные дни работы в крепости хватало. Самое важное – емкости с водой, которые требовалось доливать и регулярно чистить, чтобы вода не застаивалась; еще надо было ухаживать за лошадьми, убирать навоз, привозить сено, пасти и охранять овец и коз, которых в случае нападения на Гериг немедленно отводили в безопасное место.
И самая неприятная обязанность – загодя копать могилы. Вырубать их в твердой почве было сущим наказанием. В тот день, когда в Тель-Муссу явился Шельмец, оказались заняты все выкопанные могилы, кроме одной.
Зато погибшие лошади для многих ягнят и коз отсрочили встречу с мясником.
14Антье, Орудие
Брат Свечка не привык обращаться с мольбами к доброму Господу и обычно просил Его лишь укрепить своего слугу в вере. Но в последнее время, как ни прискорбно, монах обращался к Богу все чаще и столь же часто пытался вступиться за Кедлу Ришо.
На востоке от Кастрересона Коннек, образно выражаясь, охватило пламя. Два небольших арнгендских отряда (менее ста человек в каждом) болтались по округе в надежде, что Анна Менандская вышлет подкрепление. Оба этих отряда Кедла загнала за стены. Каждый день до Антье доходили все новые истории об очередной жестокой схватке, в которой пали братья из Конгрегации или арнгендские солдаты.
Сочия изнемогала от зависти, а брат Свечка изо всех сил пытался сделать так, чтобы она не забывала о своих обязанностях матери и повелительницы Антье.
Бернардин Амбершель почти не сталкивался с противниками правления Сочии: вояки ее любили, народ принимал.
Постепенно в результате военных побед зарождалось благополучие.
Сочия сцапала совершенного за поздним ужином. Старик сидел в небольшой комнатушке, примыкавшей к кухне, где оба они часто ели в одиночестве. День у графини выдался непростой.
– Совершенный, а могу я приказать принять новый закон?
– Что-что? – Монах не успел даже донести ложку до рта.
– Хочу, чтобы за нытье секли, а за глупость карали смертной казнью. Чего только от меня не требуют! Недоумки! Чушь какая-то! Ведут себя как избалованные четырехлетки!
– Ногами топают и вопят? – уточнил брат Свечка.
– Почему они не желают думать? Почему не хотят принять ответственность за самих себя?
Совершенный молчал.
– И чего это вы на меня так вылупились? Нет, не смейте! Не смейте все это поворачивать против меня!
И снова совершенный ничего не сказал.
– Тут совсем другое дело!
«Конечно другое», – словно бы говорила улыбка Свечки. Когда ныла Сочия Рольт – то уж по важному делу, она же не лавочник какой-нибудь, не ремесленник, которому всего-то и надо, что немного уважения.
– Проклятье! Ладно, вы победили. Мне, возможно, тоже пришлось бы отведать плетки. Но даже если и так…
– Повзрослев, ты поймешь, что почти все люди слабы. И ленивы к тому же. Слабые и ленивые люди ноют и жалуются. Иначе пришлось бы рискнуть и сделать что должно. А те несправедливости, от которых они страдают, часто даже и исправлять нет нужды, потому что несправедливости эти существуют лишь у них в голове.
Сочия надулась.
– Чтобы поступать правильно, нужна особая сила, а чтоб понять все, зоркий глаз.
– Эти ваши уроки! Вечно-то вы мне урок норовите преподать.
– Таково, девочка, мое призвание. Я же вроде как учитель.
– Да? Слишком вы серьезно относитесь к своим обязанностям. Послушайте, вам-то не пришлось на эти жалкие выездные суды таскаться. – И девушка принялась расписывать брату Свечке мелкие тяжбы во всех подробностях.
– Понимаю теперь, почему Реймон постоянно где-то пропадал, рискуя головой. Но почему этими разбирательствами не занимаются на местах суды? Спроси у них, и понастойчивей. Такими тяжбами должны ведать приходские священники и местные судьи.