В Воллингтоне Оруэллу особенно хорошо писалось. Здесь были созданы его известные произведения, в том числе воспоминания об испанской гражданской войне и «Скотный двор»{287}. Правда, привыкшим к благам цивилизации людям жить в Воллингтоне было нелегко: в доме не было электричества и уборной; колонка с водой находилась неподалеку, дом отапливали при помощи газовых баллонов, для освещения пользовались газовыми лампами. Товары в магазин привозили поставщики, но чуть ли не каждый день Эрику приходилось на велосипеде отправляться в городок Болдок, примерно в пяти километрах от Воллингтона, докупать необходимое.
Чуть позже, когда Эрик и Эйлин обустроили, как они полагали, свою жизнь в сельской Англии, они стали приглашать знакомых. Впечатления лондонцев были ужасными, особенно учитывая, что возвратиться в тот же день было невозможно и приходилось оставаться ночевать в единственной в доме комнате для гостей. Лидия Джонсон через много лет с содроганием рассказывала: «Несмотря на то, что я очень любила компанию Эйлин и Эрика, выходные дни в коттедже были в определенном смысле тестом на выживание… Я не выношу, когда в комнате холодно, а в большой спальне наверху было холодно, как в ящике со льдом, даже в июньскую ночь. Между потолком и крышей птицы свили гнезда, и хотя их пение было прекрасным по утрам, ночью они иногда топтались и дрались, как армия демонов. “Люди думают, что это крысы”, — говорил мне Эрик с характерной усмешкой, которая появлялась у него, когда ему нравилось чувствовать себя чуть-чуть садистом, и он ожидал, что вы испугаетесь и будете шокированы»{288}.
Гости были шокированы; хозяева же, судя по всем имеющимся свидетельствам, чувствовали себя в своей тарелке.
Через месяц после переселения, 11 мая 1936 года, пара открыла магазин. На прилавке стояли весы и лежал нож для нарезки бекона, а позади находились несколько полок с самым ходовым товаром и контейнеры для сахара и муки. Главными покупателями были дети, приходившие за сладостями. К концу второго месяца работы магазина Эйлин и Эрик подсчитали, что получаемой ими прибыли как раз хватало, чтобы покрыть крохотную арендную плату, но не более того. Тем не менее Блэр был вначале доволен. Он даже сравнивал новый магазин с предыдущим, книжным, с явным предпочтением теперешнего. Антропологу Джеффри Гореру, с которым у Эрика установилась длительная переписка после его отклика на книгу «Дни в Бирме», он писал: «Здесь не хлопотно, и не надо слоняться без дела, как это было в книжном магазине. В бакалейный магазин люди приходят, чтобы что-нибудь купить, в книжный магазин они приходят слоняться»{289}.
Женитьба
Девятого июня 1936 года Эйлин и Эрик поженились. При всей нелюбви к церковным церемониям они оказались не в состоянии нарушить обычай и просто зарегистрировать свой брак у клерка — это вызвало бы отторжение у родственников с обеих сторон. Молодых обвенчал священник англиканской церкви Святой Марии. Один из биографов видит в этом противоречие между «публичным и частным отношением Оруэлла к религии»{290}. На самом деле Эрик и Эйлин просто отдавали дань английским предрасудкам и традиции из уважения к родным и близким.
Бракосочетание было скромным. Приехали мать и сестра Эрика (отец плохо себя чувствовал и на путешествие не решился), мать Эйлин и ее брат с супругой. Блэры подарили новому семейству часть семейного серебра, вывезенного из Индии. После свадьбы состоялся совместный обед, перед которым, как позже рассказывала Эйлин, мать и сестра Эрика попросили ее подняться с ними на второй этаж и так, чтобы не слышали остальные, «сказали ей, что им ее очень жаль»{291}…
И к самому акту бракосочетания, и к дальнейшей совместной жизни оба супруга относились с известной долей иронии. Уже в день свадьбы Эрик писал своей старой знакомой: «Как раз сегодня утром я женюсь — в самом деле я смотрю одним глазом на часы, а другим на книжку с молитвами, которые я изучаю уже несколько дней в надежде отвлечь себя от мерзости свадебной службы»{292}. Супружеские отношения были довольно сложными. Эйлин и Эрика тянуло друг к другу, временами они были нежны, и казалось, что это действительно счастливый брак. Во всяком случае, об интимной стороне своих отношений они вспоминали с удовольствием. Но оба стремились сохранить собственные привычки, самостоятельность, приверженность всему тому, что у каждого выработалось годами. Оба были упрямы в отстаивании своего мнения. Буквально на следующий день после свадьбы начались ссоры, примирения, взаимные обиды, которые, впрочем, очень быстро забывались.
Эйлин вскоре иронично писала подруге: «После замужества у меня исчезла привычка к пунктуальной корреспонденции на несколько недель, потому что мы ругались постоянно и ожесточенно, и я думала, что сэкономлю кучу времени, если напишу всем всего лишь по одному письму, когда я убью его или разойдусь с ним». Эрик тоже откровенничал: «Иногда я изменял Эйлин и плохо обращался с нею, да и она временами плохо со мной обращалась, но это был подлинный брак в том смысле, что мы боролись вместе. Она понимала всё, что касалось моей работы и т. д.»{293}.
Джеффри Горер, который часто встречался с ними в это время, писал: «…единственным годом, когда… он был действительно счастлив, был первый год с Эйлин. Они только поженились, и он продолжал работать над “Дорогой на Уиган-Пирс” в их новом доме… — старом, маленьком и в своем роде спартанском коттедже в Веллингтоне»{294}. Как оказалось, кто-то из супругов — то ли Эйлин, то ли Эрик — не был способен к деторождению, и это доставило им немалые огорчения. Эрик как-то сказал одному из приятелей, что именно он страдал бесплодием{295}. Было ли это только предположением или Блэр действительно консультировался с врачами, осталось неизвестным.
Незадолго до бракосочетания объявился старый школьный товарищ Эрика Дэнис Кинг-Фарлоу, который прочитал рецензии на книги Оруэлла (в одной из них была указана подлинная фамилия автора) и захотел встретиться с давним знакомым, становившимся весьма известным. Приехав в Воллингтон, Дэнис был поражен внешним видом Блэра: вместо пухленького неуклюжего паренька его встретил высокий и страшно худой человек средних лет с явными следами нелегкой жизни. Дэнис был очарован Эйлин, причем не только ее внешностью, но и заботливостью. Когда после обеда отправились на прогулку, Эрик поделился со старым приятелем творческими планами, в частности намерением написать очерк о быте заключенных{296}.
Несмотря на все сложности во взаимоотношениях, Эйлин старалась, чтобы супруг смотрел на жизнь более оптимистично. Она не пыталась заставить его найти постоянную работу, изменить свой несколько богемный стиль. В меру сил Эйлин помогала Эрику, печатала на машинке завершенные фрагменты. Но основное ее время занимали работа в магазине и приведение в порядок дома, долго находившегося в запустении.
У Эрика никогда не затухал интерес к природе, обитателям морей и рек, диким и домашним животным, цветам, в которых он великолепно разбирался. Но это увлечение превратилось буквально в страсть, когда он поселился в сельском доме. Эту страсть разделила с ним жена. Они занялись озеленением своего участка. Были посажены кусты крыжовника, роз и других цветов, а затем появился и небольшой фруктовый сад, в основном яблоневый. Когда Оруэлл после долгого отсутствия посетил свой сад, он увидел, что там цветут великолепные белые розы с желтыми тычинками. Его радость была такой, что он не сдержался и поделился ею с читателями журнала «Трибюн», где в это время вел авторскую колонку.
Более того, Эрик и Эйлин завели животных — несколько кур и даже пару коз, за которыми заботливо ухаживали, исправно консультируясь с соседями. Эрик узнал от местных жителей, что козье молоко приятнее на вкус, если доить животных при первых лучах солнца. Приняв сказанное на веру, он исправно поднимался на рассвете, чтобы получить парное молоко, и потчевал им супругу.
Командировка на север Англии
Вторым важным событием этого времени, глубоко повлиявшим на мировоззрение и творчество Оруэлла, была поездка в шахтерский район на севере Англии, в которую он отправился по предложению Виктора Голланца от имени руководимого им Клуба левой книги. (Организация, основанная Голланцем в мае 1936 года, должна была объединить силы интеллектуалов в борьбе за сохранение мира, против фашизма, за достижение лучшего социальноэкономического порядка. Через полгода Клуб насчитывал уже 44 тысячи членов, объединив значительную часть левой интеллигенции.)
Предполагалось, что, изучив условия труда, обыденную жизнь горняков, как работающих, так и безработных, Оруэлл напишет серию репортажей. На текущие расходы он получил немалый аванс — 500 фунтов стерлингов, — которого могло хватить на два года приличной жизни. Выбор Оруэлла для выполнения поставленной Голланцем задачи был почти идеальным: тот являлся опытным журналистом, прекрасно владел пером, имел опыт яркого воспроизведения жизни и быта низших социальных слоев, был готов внедриться в их среду и умел это делать, искренне сочувствовал тем, кто должен был стать объектом исследования.
Голланц не учел только одного — нежелания и неумения Оруэлла подстраивать свои выводы под различные догмы, считаться с авторитетами, даже самыми весомыми. Именно это привело к известной напряженности во взаимоотношениях автора и издателя несколько позже, когда книга была написана. Пока же Оруэлл без колебаний принял предложение, тем более что оно в значительной степени решало его финансовые проблемы.