По фотографиям Блэр облюбовал на острове фермерское хозяйство Барнхилл на самом берегу спокойного залива, сдававшееся в аренду. Предварительно в Барнхилл отправилась Эврил, всё еще не вышедшая замуж и считавшая, что ее долг — опекать брата, не слишком приспособленного к жизни. В конце лета 1946 года на остров приехал Эрик с сыном.
Эрик относился к младшей сестре с нежностью, но порой ее внимание становилось навязчивым и раздражало. Незадолго до переезда на Джуру в семье произошла еще одна потеря: в начале мая от болезни почек скончалась 48-летняя старшая сестра Марджори. Теперь из родственников у Эрика осталась только Эврил. Неудивительно, что они тянулись друг к другу, несмотря на то, что Эврил, не получившая образования, не стремилась к вещам возвышенным, а считала главным уметь приготовить еду и содержать жилье в приличном состоянии.
Фермерский дом был довольно большой: целых пять спален, гостиная, столовая и большая кухня. Серьезным недостатком была удаленность Барнхилла — до ближайшего хозяйства было больше мили, а чтобы добраться до единственного на острове магазина, надо было преодолеть больше 20 миль, причем приличная дорога обрывалась за несколько миль от Барнхилла, и дальше надо было двигаться по узкой тропинке пешком или на крохотной повозке. К тому же в Барнхилле не было телефона, а почта доставлялась всего раз в неделю. Поэтому уже больше десяти лет Барнхилл пустовал. Зато цена аренды была, как говорил Эрик, «почти нулевая». Впрочем, проблема оплаты жилья теперь перестала быть главной.
Все недостатки Барнхилла писатель счел преимуществами. Он решил на неопределенно долгое время оторваться от столичной суеты, чтобы успокоиться, поправить здоровье, заняться сыном. Была, однако, еще одна сокровенная мысль: приступить к работе над новым романом, идеи которого вынашивались уже давно. Это не означало, что он собирался становиться отшельником. В доме можно было принимать гостей. Что же касается почтовой связи, то запаздывание корреспонденции на неделю не играло существенной роли.
Гости иногда приезжали, но выдержать на уединенном острове больше нескольких дней были не в состоянии. Айнез (Инесса) Холден, писательница и журналистка, освещавшая в том числе Нюрнбергский процесс, проведя несколько дней на ферме, была в ужасе, сказав, что писатель живет там, как Робинзон Крузо, всякий раз изобретая спички вместо того, чтобы купить их за два пенса на материке{661}.
Через какое-то время в Барнхилл в качестве домоправительницы приехала Сюзан Уотсон. Но сестра ревновала Эрика к ней, женщины соперничали за главенство в домашних делах, скандалы происходили постоянно. Через два месяца Сюзан с крайней неохотой покинула Барнхилл. Всё домашнее хозяйство взяла в свои руки Эврил, она же в основном занималась воспитанием Ричарда{662}.
Эрик активно пытался найти себе новую жену, а Ричарду приемную мать. Дважды он предлагал дамам руку, но получал отказы. У него появлялись любовницы, но всякий раз связь была недолгой. Казалось, что холостой, еще не старый мужчина в послевоенной Англии, к тому же известный писатель является завидным женихом. Но саркастический Блэр не пытался выгодно продать себя. Вот письмо, адресованное Энн Попхем, которой он предложил стать его женой: «У меня болезнь под названием бронхоэкстазы[66], которая постоянно склонна развиться в пневмонию, а также “не прогрессирующее” туберкулезное поражение одного легкого, и несколько раз в прошлом полагали, что я вот-вот умру, но я всегда выживал только для того, чтобы их разозлить».
Могла ли нормальная женщина положительно ответить на такое предложение? Надо было слишком любить литературу, чтобы согласиться связать свою жизнь с писателем, у которого на одной чаше весов находился талант, а на другой — маленький ребенок и тяжелые болезни. Создавалось впечатление, что Оруэлл позиционировал себя как потенциального мужа, которому жить осталось недолго. Конечно, написанный им текст был письмом откровенно циничного человека, которого назвать здоровым во всех случаях было трудно: «На самом деле я хотел бы спросить тебя, согласилась бы ты стать вдовой пишущего человека. Если дела будут идти, как сейчас, во всем этом будет своя прелесть, поскольку, думаю, ты будешь получать гонорары и найдешь вполне интересным редактирование неизданных вещей… Если же я проживу еще десять лет, я надеюсь написать еще три стоящих книги, кроме того, что еще не окончено, но я хотел бы жить в мире и спокойствии и чтобы кто-то ко мне хорошо относился»{663}.
Энн ответила Эрику вполне естественным вежливым отказом. Их отношения на этом не закончились, но до свадьбы дело не дошло. Блэр вскоре писал ей: «Я вполне понимаю, что не подхожу для таких, как ты. Ты молодая, симпатичная и надеешься что-то еще получить от жизни. В моей же жизни ничего не осталось, кроме работы и заботы о том, чтобы дать Ричарду хороший старт. Только иногда я чувствую себя ужасно одиноким»{664}. Второе брачное предложение было сделано свояченице Артура Кёстлера Силии Пейджет. Она тоже отказала, но дружеская переписка между ними продолжалась до самой смерти Блэра.
Соня Браунелл
Безуспешно сватаясь к Силии, Эрик одновременно близко сошелся с Соней Мэри Браунелл, работавшей в редакции журнала «Хорайзен». Ее характер был потрясающей смесью благородства и эгоизма, добросердечия и злобности, уверенности в себе и сомнения в собственных силах и суждениях{665}. Родилась она в августе 1918 года в Калькутте в семье британского колониального чиновника, окончила католическую среднюю школу и университет в Швейцарии, а затем, не пожелав стать простой учительницей французской словесности, поступила на специальные секретарские курсы для работы в ответственных офисах. С середины 1940-х годов она работала секретарем редакции «Хорайзен», но фактически исполняла функции главного редактора, тем более что возглавлявший журнал Сирил Коннолли, с которым у нее был роман, тяготился текущей руководящей работой, стремясь полностью сосредоточиться на литературном творчестве.
Очень красивая, Соня как бы в отместку за строгое воспитание в католической школе и за позднее (по ее мнению) превращение в женщину пустилась во все тяжкие. В 20 лет она стала любовницей специалиста по средневековой поэзии, в три раза старше ее, у которого работала секретарем, потом была натурщицей у модных лондонских художников, причем обычно сеанс позирования завершался в постели. Отдавалась Соня только тем, кого считала по-настоящему талантливыми (таких людей оказалось много), как бы давая им творческий импульс и, в свою очередь, вдохновляясь общением с творцами.
Обычно Соня позировала художникам, группировавшимся вокруг Школы живописи и рисования на Юстон-роуд в самом центре Лондона рядом с университетом и неподалеку от Британского музея, от которых вскоре получила прозвище Юстонская Венера. Один из любовников, известный живописец Уильям Колдстрим, познакомил Соню с писателем Стивеном Спендером, а тот — с Сирилом Коннолли. Сирил сразу увлекся молодой женщиной, и она получила приглашение на работу, а вскоре стала вторым (а по существу первым) лицом в журнале «Хорайзен».
С Эриком Блэром она познакомилась в 1945 году в доме Коннолли, затем встречалась с Джорджем (так он обычно представлялся в писательских кругах) в редакции журнала. Вначале он произвел на Соню не очень благоприятное впечатление. С университетских времен тянувшаяся ко всему французскому, она сочла писателя «типичным англичанином» или даже «слишком англичанином». Но постепенно ее мнение изменилось. Соня стала отдавать должное Оруэллу как писателю, публицисту, человеку. У них обнаружилось сходство вкусов. Правда, Соня не понимала увлеченности нового знакомого политическими проблемами, считая ее пустой тратой времени, но в конце концов это было не ее дело.
Как и большинство мужчин, с которыми пересекалась Соня, он стал ее любовником. Для него почти в равной степени оказались важны и ее внешняя привлекательность, и эстетическое чувство, и жесткая откровенность, с которой она высказывала мнение об авторах, их произведениях да и вообще о жизни, включая ее сексуальную сторону. Их мимолетные отношения с тех пор не прерывались. Однажды они даже провели вместе ночь, хотя раньше ограничивались краткими половыми актами. Впрочем, пребывание в одной постели ни одного из них ни к чему не обязывало. С присущей ей откровенностью Соня рассказала подруге, что ее очередной любовник оказался очень неловким, но и нетребовательным, сделал всё быстро и механически, не проявив особо нежных чувств, без предварительных ласк: «Кажется, он был удовлетворен. Но он вряд ли почувствовал, что я от всего этого не получила никакого удовольствия»{666}. Когда Блэр предложил Соне как-нибудь провести вместе несколько свободных дней, она отказалась.
Тем не менее он часто вспоминал свою странноватую возлюбленную. Начав работать над романом «1984», он просто не мог не воспроизвести ее образ. Один из главных персонажей книги, Джулия, буквально списана с Сони, какой ее знал писатель. И работа у Джулии похожа на ту, какую выполняла Соня, — разумеется, в карикатурном, искаженном свете разоблачительного романа. Молодая, здоровая, свежая Джулия у Оруэлла работает в ведомстве по производству художественных произведений, создавая романы на электрической машине. Более того, отдаваясь герою книги Уинстону, Джулия не скрывает, что он не единственный мужчина, с которым она занимается тем, что в тоталитарном обществе вымышленной страны считалось грехом. Собственно, грех состоял не в сексе как таковом, а в сексе по любви или для удовлетворения физиологической потребности, а не в качестве исполнения партийного долга по производству потомства.