подозреваемый убил дочь начальника округа Тенна.
Нынешний начальник округа замер на месте.
Капитан сморгнул медленно, как ящерица на солнце, и перевел взгляд желтоватых глаз на Тэллоу:
— Дочку Дела Тенна?
— Именно так, сэр.
— Но это была шальная пуля в уличной перестрелке.
— Нет, сэр, — проговорил Тэллоу, обращаясь к капитану, но дерзко глядя в глаза начальнику округа. — Мы нашли пистолет, он был в тайнике на Перл-стрит. Наш человек просто дождался удобного момента, чтобы совершить убийство. Перестрелка, хаос. Он сделал так, чтобы его выстрел был одним из многих. Точно так же он поступал и в других случаях.
— Черт, — пробормотал капитан, оседая в кресле. — Знаешь, что мне нравилось в Деле Тенне? Он сказал мне как-то: «Все говорят мне: чего ты на повышение не идешь? Вот повысят тебя, потом еще повысят, и в конце концов ты просто будешь в высоком кресле сидеть, а сам не работать. А я, говорит, охраняю юг Манхэттена, я там родился, и отец мой там родился. Так зачем же мне другая работа?»
— Я его не застала, — сказала лейтенант.
— Хороший был человек, — покивал капитан. — А как девочка его погибла — все, в развалину превратился. На похоронах он сказал, что Манхэттен его предал. С тех пор я его не видел.
— Да, — проговорил начальник округа. — Хорошо.
Тэллоу любезно улыбнулся, но холодного пристального взгляда не отвел.
— Вы правы, сэр, это донкихотство. Но мы также понемногу составляем портрет нашего убийцы. Получаем представление о том, как он действует.
— Да, — проговорил начальник округа. — Хорошо.
— И о том, с какого рода людьми он взаимодействует.
— Да, — сказал Теркель.
— Вы знали начальника округа Тенна, сэр?
— Нет, детектив. Хорошо. Нет, не хорошо. Эту должность после Тенна занимал Маркус Кэссон, а я пришел на нее после Кэссона.
— Да, это так, — подтвердил капитан тихим, словно бы доносящимся из пещеры, голосом. — Кэссон потом стал начальником Транспортного бюро. После того как умерла Беверли Гарса.
«Все это нити одной сети, — подумал Тэллоу. — Слишком тонкие, их не увидишь, пока свет не блеснет».
— Как она умерла, капитан?
— Прошу прощения, мне пора, — сказал начальник округа. Тэллоу по-прежнему стоял у двери, загораживая выход.
— Простите, сэр?
— Мне пора, — повторил тот. — Мне нужно вернуться в офис.
— О, — кивнул Тэллоу. — Конечно, сэр. Вам нужно возвращаться к работе.
Он шагнул в сторону и открыл для Теркеля дверь.
— Благодарю за то, что взяли на себя труд приехать сюда лично и все объяснить. Очень любезно с вашей стороны. Теперь мы лучше ориентируемся в обстановке.
Начальник округа Теркель смерил Тэллоу мрачным взглядом. Тэллоу смотрел и видел перед собой человека, напрочь лишенного эмпатии. Да, он слышал о таком, мог ее имитировать, но сам ничего не чувствовал. Он смотрел на Тэллоу так, словно тот был трупом животного на обочине дороги.
— Вы работаете над делом в одиночку, не правда ли?
— Да, — ответил Тэллоу.
— Разве вы не должны быть временно отстранены от работы?
— Мне сказали, что участок не может себе это позволить, сэр. Система перегружена, сэр. Так что меня отправили туда, где я мог принести пользу, сэр.
— Возможно, — отозвался начальник округа и вышел.
Тэллоу закрыл за ним дверь.
— Джон Тэллоу, — сказал капитан. — А я не знал, что вы такой умный.
— Это мы еще поглядим, умный он или нет, — заметила лейтенант.
Капитан тихо рассмеялся и с трудом поднялся с кресла.
— Знаете, — произнес он, — если бы вы и впрямь были такой умный человек, я бы о вас уже услышал. И вот что я вам скажу. Когда я еще ходил в детективах, дали мне в напарники одну умную леди. Очень умную. Настолько умную, что ее стали продвигать по службе все выше и выше. А мой следующий напарник, да будет Господь им доволен, был тупица, каких поискать, — слов у нас не находилось, какой он был тупица. Так что я, считай, без напарника работал. И именно тогда, Джон Тэллоу, я и понял, что такое быть полицейским. Видно, вы были умным юношей, когда получили сюда назначение. Но у меня складывается впечатление, что только сейчас вы стали умным не мальчиком, но мужем.
Капитан направился к двери, и было видно, что каждое движение причиняет ему боль. Тэллоу открыл перед ним дверь. Капитан смерил детектива ровным спокойным взглядом.
— Смотри, Джон, я твою задницу прикрыть не сумею. Я сейчас выйду отсюда и отправлюсь к себе подписывать бумажки о дополнительных поставках скрепок или еще какой чухни. Я капитан Первого участка, но даже во влиятельные офис-менеджеры не выбился. Влиятельные менеджеры — они все на Уолл-стрит сидят, хреновы Повелители Вселенной. Меня никто не любит и не уважает, а снизу меня другие уже подпирают — ждут не дождутся, когда я как-нибудь утречком помру на толчке от сердечного приступа. И я вижу, к чему ты ведешь. И вот что я тебе скажу: давай сделай это. Сделай это, черт побери.
Тэллоу спросил:
— Капитан, как умерла Беверли Гарса?
Тот еле заметно улыбнулся:
— Ее задавила машина. Незавидная судьба для главы Транспортного бюро, правда? Но я тебе вот что скажу. Патологоанатом готов был что угодно прозакладывать: на том, что осталось от ее головы, имелся осадок от пороховых газов. Кто-то ее застрелил, а потом переехал. Криминалисты даже раздавленную пулю на месте происшествия нашли. Но дело так и заглохло.
— Вы хорошо ее знали?
— Почему я так хорошо все помню, это хочешь спросить? Нет, я не знал ее. Я так хорошо все помню из-за пули. Калибр 357, выстрел произведен из отремонтированного револьвера одиночного действия. Для прежнего босса ночной смены у криминалистов это был прямо личный бзик. Полгода с этим работал. Я помню, потому что он пришел ко мне с очень странным результатом. Он считал, что стреляли из пистолета Пинкертона. Ну, с такими ходила железнодорожная полиция в начале девятнадцатого века. Но тот босс, он реально хотел хоть что-то раскопать. Потому что он-то как раз Беверли знал хорошо. А я нет. Я вообще ни с кем не сближаюсь. Никогда.
Капитан вышел, не найдя сил попрощаться с лейтенантом.
— Закрой дверь, Джон, — сказала она.
Он повиновался.
— Садись, Джон.
— Я лучше постою.
— Сядь.
— Лейтенант, у вас тут говно, а не кресла.
Она расхохоталась:
— Что ты только что сказал?
— Нет, ну правда. У меня от них жопа болит. Вы поэтому их здесь и поставили. Чтобы никто не засиживался.
— Ты удивительный говнюк, — сквозь смех проговорила она. — Как ты вообще…
— Мне как-то пришлось посидеть в вашем кресле. Аж пять минут. Так спину весь день потом ломило!
— Детектив, вы что, предлагаете мне метнуться и принести вам подушечку под попочку?
Тэллоу сел.
— Ну и к чему все это было? Признавайся, что ты успел натворить за сегодня! Каких неприятностей мне ждать?
— Мне кажется, это мне следует ждать неприятностей…
— Да уж, начальник округа ясно дал понять, что уделает тебя тем или иным способом…
— Но больше всего меня беспокоит вовсе не это, — сказал Тэллоу и замолчал, взвешивая в голове все «за» и «против».
Он смотрел на дело, как на недотканое полотнище. Потом отмерил в голове участок, который можно показать лейтенанту. Всю ткань ей видеть пока не надо — может оказаться контрпродуктивно.
— Ну хорошо, — проговорил он и сделал глубокий вдох. — К концу этого дня, если мне повезет, у меня будут доказательства в пользу того, что «Спирпойнт Секьюрити» как-то замешана в этом деле.
— Ты сам сказал: то, что их дверь в той квартире стоит, вполне может быть случайным совпадением.
— Может. Но наш убийца убрал одного из их конкурентов. Может, это тоже совпадение. Но я готов прозакладывать что угодно, готов спорить на цену мягонькой миленькой поджопной подушечки для этого кресла, что начальник округа сейчас быстренько набрал своего закадычного друга Джейсона Вестовера. А милый, добросердечный Джейсон сейчас прикидывает, как бы ему побыстрее связаться с киллером.
Лейтенант сложила руки на груди:
— У тебя нет доказательств, что Вестовер знает нашего парня.
— Нет, — согласился Тэллоу. — Но что-то в разговорах, которые я веду во время расследования, постоянно возникает «Спирпойнт». А еще у меня много вопросов. Слишком много. Почему это «Вивиси» решила купить именно это здание? Вестовер познакомился со своей женой именно в «Вивиси». А у нее пунктик на индейской культуре, она на ней помешана до такой степени, что начинает визжать от ужаса прямо посреди улицы при виде бездомного дядьки, одетого как индейский следопыт в дрянном вестерне из тех, что в два часа ночи по телеку показывают. А у нашего парня, заметьте, тоже пунктик. И тоже на индейской культуре. И я…
Тут Тэллоу на мгновение замолчал, пытаясь найти нужные слова под пристальным взглядом лейтенанта. А потом сказал:
— Под дождем легко спрятаться.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— Так бывает, что дождь идет такой сильный, что мы смотрим на небо и видим капли. А нужно смотреть на землю, на лужу. На то, какой она формы. Потому что все это — тоже дождь. Вот и тут: дождь идет уже двадцать лет, и все смотрели на капли, а все эти ребята бегали туда-сюда, и никто их не замечал. А они ведь даже по знакомым нам улицам не ходили. А дождь был сильный и шел надо всем городом, и никто не посмотрел вниз, на следы в лужах. У меня теперь кое-что вырисовывается. Мне просто нужно увидеть карты.
— Джон, объясни мне простыми и ясными словами, без метафор.
Тэллоу провел пальцами по волосам:
— Нет тут никаких совпадений. Мы угодили прямо в сеть. Вот как в лесных ловушках раньше были. Если бы наш парень после каждого убийства топил пистолет в реке, мы бы вообще ничего не узнали. Я думаю, что он совершает заказные убийства. Причем его не то чтобы наняли, тут другое слово надобно. А он хорош, настолько хорош в своем деле, что те, кто ему людей заказывает, знают: все эти зависшие дела просто потеряются со временем в море таких же висяков, что каждый год оседают в архивах густонаселенного и криминогенного мегаполиса. Они это знали, и пока никто в самую середину их тонкой сеточки не вперся, происходящего никто не замечал. А на пользу нам пошло то, что киллер оказался с прибабахом и пистолеты свои хранил.