Он приложился к руке, пожалел, что не идет с нами.
– Ничего, Марк, у тебя работа и сложнее, и нужнее. Главное – порядок! Темп работ меня устраивает, и продолжай в таком духе. Думаю, что по окончанию работ ждет тебя работа в Дорожном приказе. Заслужил!
В деревне Бологое не пересыпают озеро, как это было сделано в нашей истории. Дорога пройдет по его восточному берегу. Передохнув и приняв целую делегацию окрестных жителей с хлебом-солью, они неплохо, очень неплохо заработали на строительстве, сворачиваем на «Московский тракт». «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Николаевича Радищева сразу показалось книжкой по альтернативной истории! Где он тут нашел дорогу? Какие придорожные трактиры? Разбойничьи гнезда, грязь, ямы, шатающиеся мостики, завалы через дорогу, неизвестно кем и зачем сделанные! Как дорога из леса выйдет, так вроде ничего, колея, правда, и тракторам постоянно приходится «КАМАЗам» помогать, но как в лес сворачивает, так и жди свиста бандитского. На нас, понятное дело, не свистят. Хоронятся. Деревушки бедные, окна непонятно чем затянуты, топятся по-черному, сейчас, летом, все готовят еду на улице. Стены вросли в землю по самые окна. Люди выходят на обочину и кланяются, кланяются, кланяются. Любой из проезжающих – барин и начальник. Скотины почти нет, во всяком случае, хлевов не видно, скорее всего, всю в доме держат, потому что поля засеяны. Точнее, не поля, а клочки земли, чуть побольше современных нам дач.
Трое суток добирались до Вышневолоцкого Яма, небольшой крепостицы на острове на реке Цна. Сейчас этой крепости вы не увидите. Вокруг около сотни домов. И на каждый десяток по церкви. «Градоначальник» обиделся, что его не приняли и не приласкали. А за что ласкать? Ему так через адъютанта и передали, что если дороги будут в таком состоянии, как сейчас – в Тобольск поедет, каторжником. Там еще одна речка есть, Тверца называется, так что провозились с переправой довольно долго. Дальше дорога пошла наезженная, по правому берегу Тверцы. По ней барки и баржи таскают. Здесь и случилась первая авария! Испуганные лошади воткнули какую-то баржонку в берег, оборвали постромки, и умотали от погонщика-пацана. Дал ему полтину выборгскую. Ему от роду лет десять, а барки таскает. Вдоль реки люди живут чуточку богаче, но все равно нищета так и прет, и только златоглавые стоят ухоженные, во многих местах «каменные», а кирпича на печки нет. В районе Новгорода и по Поонежью такой нищеты не встретишь. Но там люди в основном свободные, а здесь все давно под барином или монастырем. Так, петляя вдоль Тверцы, прибыли в Тверь. Здесь уже и каменный княжеский дворец, и дома двухэтажные встречаются. Есть торговые и мастеровые люди. Более того, мои гвардейцы спали в казарме. Тверские солдатский и драгунский полки ушли на юг. Так что новенькие казармы в деревянном кремле нас ждали. Моста через Волгу, понятное дело, нет. Пока полк переправлялся, совсем молоденький Матвей Апраксин, комендант крепости, стольник царя Михаила, пригласил командование и меня в княжеский дворец на ужин. Крепенько комендант ужинает и винцом заморским балуется. И концерт художественной самодеятельности учудил. Апраксины пока род не очень известный, они только начинают. И начнётся все с его, Матвея, приемной дочери-красавицы, у самого Матвея детей никогда не было, которую выберут в жены Федора Алексеевича Романова, но в «этой» истории Федору Алексеевичу родиться не удалось, по причине убийства его отца во время Волхвовского бунта два года назад.
Очень аккуратно ведут себя священники: их как бы нет. Только в Торжке затеяли крестный ход, дескать, целуй, княже, ихний крест и грязную икону. Мне только сифилиса или дизентерии не хватало! Организаторов я не обижал.
– Ребята! Спасибо, что встретили! Это замечательно, что вы понимаете, куда и зачем мы идем. Южные степи грозили нам всегда. После того как разбили половцев, на их место другие кочевники пришли. Или те же самые перекрасились. После захвата Крыма султаном турецким, не стало на югах покоя. Идем освободить Русь от набегов с той стороны. Хватит платить дань людьми, нашими, русскими людьми. Их теперь и в Мадриде купить можно. Не дело это, совсем не дело. Ну, а водой брызгать не надо. От воды оружие ржавеет. Тех, кто Христа помнит и любит, вызови и приголубь. Но в нашем Выборгском княжестве все люди, вне зависимости от веры, равны. Есть язычники, верящие в древних богов славян, водей и других народов, есть православные, есть лютеране, есть мусульмане. Есть те, кто в богов не верит вообще. Но все они идут освобождать Русь от набегов. Здесь народ русский, имеющий общего врага. Выборгский ты, кривич, москвич, все едино. Мы – русские! И это – наша земля. Земля наших предков. Мы говорим на одном языке.
Попы еще немного помахали своими кадилами, и крестный ход остался позади нас, так как мы продолжили движение. Я, на всякий случай, через адъютанта записал их имена и должности. Церковь на Руси существует, это – объективная реальность, и требуется подбирать среди этих сумасшедших наиболее адекватных людей, чтобы максимально снизить их влияние в государстве. Они должны понимать свое место. Кстати, Никону англичане быстренько такое место подобрали: он парашей во всех бараках заведует, как мне сообщили. Общего языка с протестантами он не нашел, лишился большей части зубов и теперь живет возле отхожего места и следит за его чистотой. Шестерых каторжников я освободил, преподают в кадетском корпусе парусное дело и навигацию. Остальных еще перевоспитываем. Но на руднике под Питкярантой, где кормежка зависит от выполнения нормы выработки, перевоспитание идет довольно быстро.
До Москвы добрались за 6 дней, в Туле со складов пополнили запасы топлива и масла. Заодно я посмотрел металлургический и оружейный заводы Винниуса. Благодаря «мощному» знакомству с боярами Морозовыми, Борисом и Глебом, и умно построенной политике, Андрей Винниус был монополистом по производству железа, сталей и оружия в России. Два года назад Глеб Морозов сменил в Новгороде воеводу боярина Буйносова, с которым у меня и Татьяны были очень хорошие отношения, и стал потихоньку палки в колеса мне вставлять с металлом. Дескать, пошлина есть на ввоз. Все решилось очень быстро: вместо того чтобы платить мзду, я перенес свои склады на границу, там все и покупали металл. Глеб быстро смекнул, что обмишурился, затем переговорил с местными, и когда Татьяна в очередной раз приехала заключать договора на поставку и распределять площади под посевы льна, набился в гости и попал под личное обаяние княгини. Они с братом были бездетны и очень богаты, самые богатые бояре на Руси. Его брат Борис был последним из Госсовета, кто присоединился ко мне. Долгое время именно он блокировал обращение ко мне и действовал заодно с Иосифом. Совершенно понятно, что, обладая такими капиталами и имея непосредственное влияние на царя и его наследников, он больше рассчитывал на старые, уже установившиеся связи. Но именно Глеб уговорил Бориса снять свои возражения и войти в соглашение с остальными членами боярской думы. Лишь после этого оба Морозовых появились в Выборге. Сравнив две большие разницы, они впоследствии оказали немалую помощь в распространении нашего с Татьяной опыта на всю территорию России. Правда, Бориса постоянно приходилось одергивать: он был последовательным прозападником и постоянно искал советников там. Глеб же быстренько переключился на Выборг, одной из причин этого была Татьяна. При малейшей необходимости он обращался к ней, писал длиннющие письма, одним из первых перебрался в Выборг и постоянно присылал приглашения на праздники в свой дом. Похоже, что был влюблен в нее.
Так вот Винниус в свое время с их помощью получил патент и разрешение и построил завод в Туле, использовав ближайшее к Москве железнорудное месторождение. Все оборудование он заказал в Голландии, а чтобы не испытывать конкуренции, через братьев Морозовых создал тяжелые условия для привозного железа. Наша сталь буквально просачивалась первое время через границу. Лишь добрые отношения с Олонецким воеводой и тяжелый и долгий путь из Тулы на Ладогу и Свирь позволил нам обойти эти пошлины. Плюс, мы крайне мало торговали болванками и слитками. В основном шли готовые изделия, которые не требовали перековки и дополнительной обработки. Это тоже позволяло обходить пошлины и акцизы.
Завод построен по давно устаревшей технологии домниц. Есть две небольшие домны для производства чугуна. Объем очень небольшой, но мастера у него вполне приличные, если на таком оборудовании могли получать даже пушечный чугун. А вот приводы всех механизмов у него до сих пор деревянные и кожаные. Поэтому ни о каком точном литье, литьевой стали и речи быть не может. Даже шведское оборудование, которое стояло в Выборге ранее, было более «продвинуто», что ли. Было видно, что при строительстве приходилось сильно экономить, и все тяжелые части оборудования изготавливались на месте, из имеющихся материалов. Речка Упа, после Тулы, долго крутится по Русской равнине, впадает в Оку между Мценском и Калугой, поднимается на север и только потом поворачивает на восток. У Коломны в Оку впадает Москва-река. То есть завод мог поставлять металл в Москву, а через окские и волжские пристани практически по всей Европейской России. В экономическом отношении место практически идеальное. Андрей Винниус встречал меня у входа в управление завода. На нем бархатный атласный кафтан, несмотря на жару, одет по-голландски, но носит по-русски нестриженую бороду. У голландцев борода короче и ровнее обстрижена. Говорит по-русски с небольшим акцентом. Оказывается, уже бывал в Выборге, но его на завод не пустили. Ко мне или княгине он не обращался, а старался разглядеть все из-за забора. Был пойман охраной и получил пятнадцать ударов и 100 рублей штрафа. Роль этого человека в реальной истории стоит гораздо выше, чем многие предполагают! Именно два Андрея Винниуса оказали огромное влияние на слабенький умишко внука царя Михаила, привили любовь у того ко всему голландскому, тот выучил голландский язык, имел многочисленные половые связи в голландской Немецкой слободе, а затем заставил всю Россию одеться в голландское платье. Построил по голландским проектам свой флот, Новую Голландию в Санкт-Петербурге. Выучил латынь он с помощью сына Винниуса. В общем, Винниус и его сын были генераторами идей в Петровской Руси. Сидим в его кабинете на третьем этаже каменного здания заводоуправления. Он старается произвести хорошее впечатление на меня, хотя внутренне этому сопротивляется ужасно. Я испортил ему бизнес, и его изделия проигрывают как по качеству, так и по количеству, моим. Он, как никто, понимает, что я намного опередил его. Он видит, что мои стали ему не воспроизвести, от слова «совсем».