Через три часа тронулись на вход в кишку пролива. Порт находился в глубине фьорда, и впервые за время плавания мы обнаружили береговые орудия крупного калибра. Батареи находились по обоим берегам, на всех мысах и островах. Причалы были построены в устье реки Нагасаки, и мы туда встать не могли, поэтому отдали якорь на рейде.
Прошло много времени, но к борту никто не подходил. Порт замер в ожидании чего-то необычного. Когда вслед за нами вошел португальский корабль из Макао, он поприветствовал нас выстрелами из сигнальной пушки, проскочил мимо и пошел к причалам. Лишь после этого через пару часов появилась галера с каким-то портовым чином. Рядом с ним был португалец, который исполнял роль переводчика. Бахметьев сказал, что хотел бы пополнить запасы воды и продовольствия. Сёгун ответил, что военные корабли в порту не обслуживаются, и потребовал нашего отхода.
– Сеньор Перейра! Объясните господину управляющему, что в порт вошел русский крейсер, на борту которого находится наследник престола великий князь Александр, и подобное поведение может очень дорого обойтись как самому чиновнику, так и городу. Кстати, если ответ будет отрицательным, то вам и вашему кораблю желательно побыстрее выйти из порта, чтобы не попасть под раздачу. С русскими так не разговаривают.
Португалец быстро заговорил на японском, несколько раз показывая несмышленому японцу на грозные 180-миллиметровки крейсера. Сёгун с недовольной мордой отрицательно поводил головой и что-то коротко ответил ему.
– Я не могу перевести вам, что он ответил, господин капитан-лейтенант. Дайте нам час, чтобы выйти!
– Он у вас есть, – ответил Бахметьев и выжал кнопку колоколов громкого боя, объявляя боевую тревогу. Чехлы и пробки всех калибров полетели в баталерки, матросы разбежались по боевым постам, зашумела вода в клюзе, смывая тину и грязь со стальной цепи якоря.
Бахметьев враздрай заработал машинами, разворачиваясь на месте, и пошел к батареям на мысах у входа в порт. Скалистый мыс Кишимаши скрывал одну из них, вторая была уничтожена одним выстрелом осколочно-фугасного снаряда. Бить главным калибром было близковато, и на открывшуюся батарею высыпали десять или пятнадцать выстрелов из 76-миллиметровых противоабордажных орудий, перемешав там все с землей.
Увидев, что португалец обрубил концы и выходит из порта, две кормовые башни произвели шесть выстрелов по целям в городе и по виднеющемуся дворцу сёгуна. В городе начался мощный пожар, быстро распространяющийся из-за ветра. Там практически отсутствовали каменные строения, все было слеплено из бамбука. Бахметьев еще раз развернулся, вошел обратно в гавань и разбил из малокалиберных пушек все посудины у причалов. Затем спустил брейд-вымпел, стал на якорь и поднял «Кило». Здесь японцы разбирали флажные сигналы, и на рее крейсера затрепетали флаги с требованием капитуляции. Дмитрий Степанович сказал, чтобы я требовал голову сёгуна.
– Что я с ней буду делать? – брезгливо поморщившись, спросил я.
– Да выбросим за борт, не думай об этом. Это Восток, до них по-другому не доходит.
Требовать голову не пришлось! Японцы сами ее принесли. Поняв, что крейсер может наломать таких дров, что чертям тошно станет, эти подло улыбающиеся рожи, отбивавшие постоянные поклоны, заговорили совершенно в другом тоне. Но великий император не нашел времени встретиться с наследником русского престола. Одного городишки оказалось мало. Ничего, закончим с китайцами – заглянем и сюда. Императору направлено письмо, в котором говорится, что мы унаследовали владения Нидерландов и остров Формоза отныне принадлежит нам и находится под нашей защитой.
Мне, естественно, не понравилось, что меня выставили этаким монстром и людоедом. На самом деле я не давал команды открывать огонь по городу. Мама всегда говорила, что для того, чтобы быть безжалостным, необходима либо ненависть, либо необходимость. Я не видел пока необходимости проявлять жестокость к людям, которые жили здесь на скалистых островах. Мы с ними не сталкивались, сёгун не в счет, он только исполнял приказ, отданный ему неизвестным императором. Сказано, что военные корабли не обслуживаются, и точка. Мы поставили его в такие условия, что его следование приказам стоило ему головы. Правда, по отношению к нему у меня даже совесть не проснулась. Жаль было жильцов тех домов, что сгорели в городе. Чисто, по-детски, жаль. И все. Не привык я так обходиться с людьми.
С другой стороны, я отчетливо понимал, что даже послав в экспедицию треть нашего флота и три новейших крейсера, мы смогли перебросить на этот участок битвы меньше трех дивизий морской пехоты и два батальона гвардии. Противник превосходит нас численно на несколько порядков. В десять или сто раз, смотря как считать. Та же Япония предоставила императору Мину восемьдесят тысяч судов и кораблей для переброски ста двадцати тысяч солдат, лошадей, артиллерии, фуража и продовольствия на Формозу. Против двух тысяч участников обороны двух фортов. Иван Данилович не случайно отправил крейсер в поход и приказал навестить императора. Мы можем победить, только если используем все свое могущество в технологическом плане, потому что численно уступаем противнику очень сильно. И мои юношеские взгляды на устройство мира и миропорядка здесь не очень играют. Нестерпимо хотелось выплакаться и почувствовать на своем затылке руку матери. Но она была далеко, хоть и прислала мне несколько строчек шифрограммой, где пожелала быть мужественным и взрослым. И чтобы готовился к новым испытаниям судьбы. От той не уйдешь.
Путь в восемьсот миль от Нагасаки до Александровска я провел в каюте. Дядька Сашка приносил еду. На Бахметьева я здорово обиделся, и видеть его совершенно не хотелось. Но на третьи сутки поневоле пришлось становиться рядом с ним и докладывать о приходе. Иван Данилович покивал, пожал нам обоим руки и сказал, что мы будем награждены по итогам экспедиции. Проливы и течения его нисколько не волновали, ему требовалось выполнить приказ отца об усилении казаков на Амуре и Уссури. Поэтому он больше беспокоился за посланный отряд кораблей, чем за разгромленный Нагасаки. Тем более что из Кантона прибыл голландский корабль, который принес весть, что отряд в сорок тысяч человек под командованием генерала У Саньгуна деблокировал Нанкин и вынудил отступить войска Ли Динго от бывшей столицы. Флот под управлением Чжен Ченгуна на помощь не пришел, и последний император Юнли, принявший со всей семьей христианство, бежал на запад.
Ли Динго отходит к Кантону, а Коксинга собирает своих пиратов с целью «освободить» Формозу. Столицей Минской империи объявлен небольшой городок Куньмин, неподалеку от бирманской границы. Империя разделена на две части войсками У Саньгуна. Ли Динго назначен великим князем и правителем восточной, приморской части государства. Двор императора послал двух послов в Рим добиваться помощи от папы римского. Тот, конечно, поможет! Молитвами. Кстати, терпят поражение императоры от собственной армии, потому что старший брат Юнли забрал себе любимую наложницу генерала У Саньгуна. Тот обиделся и перешел на сторону Циней, открыв проход для армии Цинь к Пекину.
Затем последовала длительная борьба с переменным успехом, предательствами и великими битвами. Все это вело к запустению и разрухе. Успех сопутствовал то одной, то другой стороне, но введя новые силы и полностью оголив север страны, чжурчжэни, которые стали называть себя маньчжурами, перешли в наступление и теснили армии последнего императора Мин, власти у которого хватало разве что на двадцать евнухов собственного двора. Остальное он раздал князьям.
Две европейские колонии у берегов Китая – Макао и Формоза – уже предпочитали иметь дело с правителями Цинь. Правда, одним из самых боеспособных подразделений армии Мин был отряд в триста солдат при двадцати орудиях, предоставленных португальцами. Дело было в том, что из огнестрельного оружия в армиях обоих империй были только бронзовые пушки и немногочисленные генуэзские мушкеты, поставленные сюда лет двести назад. Фитильные. И это в условиях муссонных дождей в южной части Китая.
К тому же вторжение маньчжуров и их чрезмерная жестокость настроили местное население против захватчиков. Крестьянские армии с завидной регулярностью пополнялись новыми добровольцами, и борьба продолжалась с новой силой.
– Ну, что ж, молодцы, быстренько и организованно провели экспедицию и вовремя вернулись. Судя по тем сведениям, которые мы имеем, Коксинга еще не понял, что Формоза для него недоступна, и начал собирать армию вторжения. Наши разведгруппы сообщают о концентрации пиратского флота в бухтах и фьордах западного берега пролива. Причем речь идет о тысячах кораблей. Прикрыть все побережье острова мы не успеваем, поэтому необходим рейд вдоль побережья от Макао до Линьаня, тремя группами кораблей. Самой северной командовать тебе, Оболенский, центральную часть возьмешь на себя сам, Дмитрий Семенович, ну, а на юг великого князя пошлем. Справится? Как думаешь, Дмитрий Семенович?
– Справится, если не будет раздумывать со временем открытия огня. – И здесь подцепил! Мои губы непроизвольно сжались, что и заметил Иван Данилович.
– Поссорились, что ли? Были же не разлей вода!
– Нет, ссориться мы не ссорились, но недопонимание возникло. В Нагасаки. Всю обратную дорогу их высочество на меня дулся.
– На сердитых воду возят! Действовали в Нагасаки правильно и в соответствии с полученным приказом. А приказы государя не обсуждаются. Так-то, князь!
Я промолчал, стараясь не выдавать своих мыслей по этому поводу. Выслушал диспозицию и направился на «Я-703», самый новый из крейсеров, участвующих в походе. Мне в помощь дали лоцмана из голландцев, который хорошо знает те места. Звали его Христиан ван Дрейк. И здесь не доверяют! Остальные пошли самостоятельно!
Выход задерживался на трое суток, «Ярославе Выборгской» требовалось пополнить запасы топлива, воды и продовольствия. А у меня было время познакомиться с группой кораблей, оказавшихся под моим началом. Я, по молодости, не задумывался о том, что совсем недавно закончил корпус и в обычных условиях максимум командовал бы группой на корабле, выполняя команды старших начальников. Должность великого