– Сначала выслушай, потом примешь окончательное решение.
– Уболтал, черт языкастый.
– Значит, возвращаемся к концепции проникновения. Как мы уже упоминали, иногда, очень редко по историческим меркам, проникновения носили массовый характер.
– Откуда сведения? – не вытерпел я. – Вы же сами сказали, что из данной Вселенной.
– Информация получена опытным путем. Более того, здесь и сейчас мы переживаем аналогичный период – в местной группе галактик данный инцидент уже десятый за последние тринадцать тысячелетий.
Периодичность проникновений – тысяча триста плюс-минус пятьдесят лет. Наводит на размышления, не так ли?
– Я бы сказал, нехорошие размышления. И что, везде результат был аналогичный?
– Более-менее.
– Занятно… а Вселенная-то наша, оказывается, просто кишит разумной жизнью!
– Далеко не все ее области одинаково, но в целом ты прав. Разумная жизнь – не уникальное явление. Мы бы даже сказали, как раз ее отсутствие в какой-либо галактике и есть аномалия. Разум очень живуч и умудряется приспособиться даже к самым неблагоприятным условиям. Хотя что есть неблагоприятные условия? То, что для земноводных Фрро неприемлемо, для тех же Диарру вполне нормально, и наоборот. Поверь, мы знаем.
Показалось, или он это самое «мы» голосом выделил? Подсказка? Намек? Или?.. Догадка, как это зачастую и бывает, вспышкой пронзила мозг, на мгновение разложив ситуацию по полочкам и сделав ее совершенно прозрачной, но уже в следующий миг понимание ускользнуло, контуры выстроенной системы размылись, и осталось лишь горькое послевкусие. Но стимуляция мозга та еще, после таких моментов я как никогда понимал полубезумных ученых, способных на любые жертвы ради новых знаний. Ведь это сродни наркотическому наслаждению – привыкание мгновенное, соскочить невозможно.
– Вы – последнее пристанище представителей исчезнувших рас? – все же сформулировал я вывод после длительного раздумья. – Не в прямом, конечно, смысле. Вы что-то вроде виртуальных серверов, хранящих и систематизирующих ментальные копии реально существовавших личностей. Я прав?
– Практически.
– То есть в вас есть и личность Архонта?
– В том числе. Не в нас, в них, – беглый взгляд на «кэпа». – Мы более древний Охотник, сформировавшийся полтора миллиона лет назад в области, прилегающей к ядру галактики Треугольника.
Галактика Треугольника… да, точно. Если я правильно припоминаю курс астрономии, она наряду с Андромедой, Магеллановыми облаками и еще несколькими галактиками помельче входит в местную группу. Которая в поперечнике, на минуточку, больше четырех миллионов световых лет! И от нас, то бишь Млечного Пути, до нее – никак не меньше трех миллионов. А они тут мне что-то про полтора заливают…
– Хм… – Пожалуй, подобную бездну расстояния мне никак не вообразить. – И как же вы умудрились до нас добраться так…
– Быстро? – закончил мысль «Грег». – Мы не перемещаемся в физическом пространстве, расстояния для нас не существуют. Мы обитаем в информационной оболочке Вселенной, где скорость перемещения не ограничена ничем, кроме смелости мысли, если выражаться высокопарно.
Ну, и еще кое-какими факторами, о которых нам бы не хотелось распространяться. Впрочем, они ограничивают не скорость, а доступные для посещения области.
– Это вы сейчас про Ноосферу?
– Про нее, – «кивнул» «Грег» в своей манере. – Но в более широком смысле, чем ты вкладываешь в это понятие. К объединенной виртуальной сети Предтеч она, конечно, имеет отношение, но весьма опосредованное. Скажем так, если сравнить информационную оболочку Вселенной с накопителем данных из ваших компьютеров, то Ноосфера рукава Ориона всего лишь отдельный ее сектор, входящий в кластер местной группы галактик, к тому же в настоящий момент «битый», то бишь не функционирующий в штатном режиме. Вы, Человечество, не освоили и сотой доли его возможностей.
– Умеете вы обнадежить.
– Ирония? Что ж, это нормальная реакция. Слушай дальше. Получилось так, что мы сейчас старейший Охотник из существующих в пределах доступной для посещения области Вселенной. Какой именно? Это ты хочешь спросить? Ладно, это не секретная информация. В настоящий момент нам доступны кластеры Ноосферы примерно четвертой части местного сверхскопления, то бишь всех галактик в сфере радиусом приблизительно двести миллионов световых лет от Млечного Пути. И так было всегда, сколько мы себя помним. Вероятно… даже наверняка, до нашего возникновения во Вселенной существовали другие Охотники, да и сейчас старшие коллеги наверняка существуют. Но не в нашей зоне ответственности. В ней они по каким-то причинам исчерпали себя. Возможно, в них отпала надобность – мы же говорили, что угроза проникновений непостоянная? Разброс может быть очень большим, и вполне вероятно, что скоро и мы себя исчерпаем, особенно если сможем разрешить насущную проблему.
– То есть если справитесь с Химерой?
– Не просто справимся, а устраним причину ее появления, как и появления других таких же.
– Ладно, замнем для ясности… а вы помните, как именно появились?
– Так же, как и они, – покосился «Грег» на безучастного ко всему «кэпа», – и еще десяток юнцов.
Юнцов? Ну ладно, «кэп» – ему, по логике, чуть больше пары сотен лет. А остальная молодь? Тринадцать тысяч лет самому старшему… хотя о чем это я, где тринадцать тысячелетий, и где полтора миллиона! Имеет полное право.
– …мы возникли в момент проникновения в нашу Вселенную очередного чужака. Наверняка не первого вообще, но мы сильно подозреваем, что первого после значительного перерыва. Впрочем, здесь нужно уточнить, что первого в нашей зоне ответственности, а не Вселенной в целом. Его воздействие на локальный объем пространственно-временного континуума было куда значительней, чем нынешней Химеры – одномоментно изменилось столько физических параметров целой подгруппы галактик, что началась цепная реакция – взрывы сверхновых в массовых количествах привели к ее полному уничтожению и образованию колоссального пространства, заполненного звездным веществом. А потом случилось нечто невообразимое – вся эта материя почти мгновенно стянулась в одну точку, и образовался объект, который мы называем супермассивной черной дырой. У нас нет даже приблизительной гипотезы для объяснения процесса, кроме одной – законы чужеродной физики. Но факт остается фактом – она появилась. И ее гравитационное воздействие столь велико, что она замедлила скорость расширения Вселенной в местном сверхскоплении галактик. Ненадолго, на доли секунды, и не на много – на одну миллиардную скорости света. Звучит не очень впечатляюще, правда?
Ага, щас! Не впечатляюще… да как только представлю, какую массу вещества пришлось затормозить… хотя нет, не могу представить. Это сколько же энергии нужно, чтобы хотя бы на миллионную долю секунды замедлить всю прорву материи, сосредоточенную в местном сверхскоплении? Тут уже не заноза в пальце, а как минимум потеря оного целиком… вот только почему мы ничего не почувствовали? Или?.. Когда там на Земле массовое вымирание видов произошло? Шестьдесят миллионов лет назад, или что-то около? Нет, слишком давно, но тоже можно за уши притянуть к очередному вторженцу. Полтора миллиона лет назад – вот реперная точка. Плейстоцен? Ледниковый период? Ну да. Ладно, хорош умничать. Сам же знаешь закон научных исследований незабвенного Мерфи: в защиту своей теории всегда можно привести достаточное количество исследований. К тому же если факты не подтверждают теорию, то от них надо избавляться, как тому учит закон Майерса. Так что не буду спешить с выводами, лучше «Грега» послушаю. Хотя нет, сначала спрошу.
– Вы хотите сказать, что галактика Треугольника уже полтора миллиона лет как уничтожена?
– Именно. Только доказательств, помимо наших слов, у вас, то бишь Человечества, не будет еще как минимум в течение такого же срока.
Ну да, кто бы спорил. Потому что как раз столько и понадобится свету от потухшей галактики, чтобы добраться до наших телескопов… только, боюсь, к тому времени о людях как разумом виде и воспоминаний не останется.
– Мощный вторженец вам попался…
– Да. Никто ничего не успел понять и толком прочувствовать. Если нынешний кризис развивался на протяжении нескольких десятилетий, то в моем случае ушли часы, причем уже на вторую стадию, когда звездное вещество сжималось в точку. Взорвались-то мы мгновенно, мы бы даже сравнили процесс с миниатюрным Большим Взрывом. По физике, конечно же, а не по масштабам.
– Так может?! – осенило меня.
– Может, – согласился «Грег». – Может гибель нашего дома и дала начало новой Вселенной, но доказательств нет. Да и нам от этого не легче. Несколько моих составляющих помнят момент Перехода – смерть физического тела и перемещение сознания в Ноосферу. Но таких сознаний было очень много, невероятно много – около трех миллионов видов с многомиллиардными популяциями. Мы не знаем, как именно, но сознания каждой популяции сначала образовали конгломераты, которые можно назвать групповыми сознаниями, и затем уже они объединились, оказав взаимное влияние друг на друга. В результате появились мы, Охотник. Они, – «Грег» снова покосился на «кэпа», – появились так же, только процесс был растянут по времени. Поэтому у них гораздо больше воспоминаний и более интенсивный эмоциональный фон. Они психически травмированы, поэтому мы пришли на помощь.
– Потому что у вас есть соответствующий опыт? – усмехнулся я.
– Именно. Мы оказывали аналогичную поддержку остальным девятерым Охотникам местной группы, поэтому у нас есть статистические данные и мы можем делать выводы. И выводы таковы: эти десять случаев аналогичны, и, скорее всего, из своей Вселенной все объекты стартовали если не одновременно, то с минимальным лагом. А у нас из-за разницы физических констант их временной лаг увеличился до тысячи трехсот лет. Плюс-минус пятьдесят, как мы уже говорили.
– И вы думаете, что могут быть еще… гости? Лет этак через тысячу?
– Ответ положительный. Наша задача – подготовиться к их появлению, а в идеале его предотвратить. Ноосфере не нравится дисбаланс… хм… пожалуй, назовем это «энергией разума». На нее плохо влияют одномоментные массовые переходы разумных из физических тел в единое информационное поле. Сбиваются его настройки, фигурально выражаясь.