Ярослав ВасильевОружейники
Зеркало первоеКогда часы двенадцать бьют
Тёна медленно брела по пустой улице, не понимая, куда идёт и зачем. Кажется, в сторону дома? Набившийся за голенища снег растаял, в сапогах ощутимо хлюпало, но девушка ничего не замечала. Ныла ушибленная коленка, саднили синяки и царапина на щеке, болели рёбра. Всё остальное: порванные колготки, измазанная юбка и оторванные пуговицы на блузке — казалось мелочью. Ночной зимний холод злой колючкой пробирался под расстёгнутую куртку, пронзительный декабрьский ветер задувал в уши, но шапка так и оставалась лежать в кармане.
«Заболею… — вяло зашевелилось в голове. — Да, вот заболею и умру. Сколько там до Нового года? Час? Вот тогда и умру, всем назло!»
В душе бушевала ненависть к окружающему миру, но и её понемногу вытесняло ледяное равнодушие. А как замечательно всё начиналось… Сквозь корку безучастности пробилась горькая мысль — как она оказалась здесь? Почему? Всё так же слепо идя по улице, Тёна начала вспоминать…
Слухи про то, что для школьников выделят деньги на аренду и празднование Нового года в одном из лучших развлекательных центров города, ходили ещё с октября. И пусть участвовать должны были девятые, десятые и одиннадцатые классы лишь четырёх случайно отобранных учебных заведений города — каждый был уверен, что выберут именно их. Поэтому когда в Тёнин класс, не обращая внимания, что урок немецкого вообще-то начался, вбежал один из парней и, не глядя на строгий осуждающий взгляд классной руководительницы, крикнул: «Народ! Внизу плакат повесили! Мы идём!», девятый «Б» взорвался радостными криками.
Тут же начали обсуждать, кто с кем пойдёт и что лучше надеть… хотя до Нового года и оставался ещё целый месяц. Урок пришлось отменять, всё равно переводить статьи и спрягать очередные неправильные глаголы никто уже не мог. Классная руководительница отпустила всех по домам… и как гром с ясного неба прозвучал:
— Серебряникова, задержись, — Тёна с обречённым видом подошла к столу учительницы. Сейчас неизбежно прозвучит вопрос, которого она больше всего боялась — Серебряникова. У тебя, между прочим, долги. Ещё с прошлой четверти.
— Я… Я… — Тёна задохнулась от страха. Если ей не поставят четвёрку, то родители… — Я обещаю всё исправить.
— Так уж и быть, — ученица от испуга чуть ли не посерела и выглядела настолько жалко, что женщина решила проявить милость. — Сдашь упражнения за прошлую четверть, поставлю авансом четыре. Но чтобы после каникул взялась за мой предмет.
— Да-да, обещаю.
В мыслях Тёна уже репетировала уговоры родителей. Этот Новый год обязательно станет самым прекрасным в жизни. Ведь до сих пор каждый раз она встречала праздник дома или у родственников.
Повезло, что папа как раз вернулся из рейса, причём с хорошим настроением: в кои-то веки ему как начальнику поезда никто из пассажиров и подчинённых не отыскал повода потрепать нервы. У мамы на этой неделе в больнице были утренние смены. И разговор можно не откладывать… Намёки Тёна начала за ужином, как бы между делом. Вот только пошло всё совсем не так, как она рассчитывала. Стоило рассказать про их школьную удачу и заикнуться, чтобы её отпустили праздновать Новый год, как мама сняла очки, которые дома носила вместо линз, и строго посмотрела на дочь. Без очков взгляд вышел немного рассеянный, и от этого казалось, будто мама смотрит насквозь. Видит все тайные мысли.
— Для начала, что у тебя с немецким?
— Четвёрка, честное слово, четвёрка. Я сегодня разговаривала и спрашивала.
— Хорошо. А что у тебя с математикой?
Тёна еле сдержалась, чтобы не ойкнуть. С математикой, как и с физикой, было так себе. И мама про это знала. Но сейчас Тёна была готова на всё ради разрешения, поэтому собралась с духом и отвечала со всей уверенностью, какую смогла из себя выдавить.
— Там всё нормально. А если постараться, то в следующей четверти даже пять будет.
Родители переглянулись, явно сомневаясь. Потом папа кивнул, и расспросы пошли списком по остальным «трудным» предметам. Тёна выворачивалась и юлила как могла. Мысленно собой гордилась: впрямую она не соврала ни разу. Наконец папа с мамой согласились, но предупредили, чтобы «дочка не отрывалась от коллектива и не отходила далеко от подруг»…
Чем меньше дней оставалось до тридцать первого числа, тем уверенней была Тёна — наврала она родителям правильно. Ведь такой необычный Новый год просто обязан подарить нечто такое, чего она даже не может себе представить. Не зря она так уговаривала, а ещё как могла подтягивала хвосты, никогда так с учёбой не старалась. Всё было так хорошо… Тогда почему же она сейчас здесь, на улице и одна?! Казалось, холод выстудил не только снаружи, но и внутри. Мысли ворочались еле-еле. Зато воспоминания, которые как раз хотелось усыпить, почему-то приходили на ум так чётко, будто всё случилось минуту назад.
Первым звоночком будущих неприятностей стал, в этом Тёна сейчас была уверена, скандал с учительницей литературы. Кто придумал пошутить над старушкой, изрисовав маркером стол, уже и не вспомнить. Но поучаствовали все. Каждый понемногу, а как иначе? А Серебряникову весь класс назначил быть последней. За то, что попыталась робко возражать. А учитель вошла слишком не вовремя…
Тёна успела метнуться за парту и замерла, надеясь, что её не заметили. Хотя вряд ли: таких каштановых хвостиков в классе всего одна пара. Но, может, старушка решит, что она доску вытирала… Тем временем учительница медленно прошаркала к столу. И выронила классный журнал. Не заметить карикатуры и матерные выражения про себя было сложно. Взгляд гневно зашарил по партам. И упёрся в Тёну.
— Серебряникова, встань. Твоя работа?!
— Я не…
— Я всё видела! И… — старушка неожиданно резво подошла и вытащила из-под тетрадки спрятанный маркер. — Вон! И дневник на стол. Придёшь с родителями.
После чего так, чтобы все видели, открыла журнал, сделала пометку. А потом подняла его вверх и продемонстрировала всему классу: в графе «поведение» стояла жирная красная «2».
Тёна расстроилась. Почему за всех попало лишь ей? Но сказать, что вообще-то не одна участвовала, побоялась. И так спорила, а уж предательства ей класс точно не простит. Уже на пороге, от бессильной обиды, Тёна громко высказала, что думает по поводу такого никому не нужного предмета, как литература… Бедная старушка чуть не слегла с инфарктом, разбирательство чудом остановилось на уровне завучей, а не дошло до директора и школьного психолога.
Но она же извинилась… Честно извинилась! Иначе родители не согласились бы отпустить на новогоднюю ночь! Правда, класс хорошо запомнил, как из-за Серебряниковой девятый «Б» чуть не лишился вожделенного праздника. И вокруг Тёны образовалась пустота, а разговаривали с ней только две близкие подруги. И то одна — украдкой, пока остальные не видят.
Тёна остановилась, со всей силы пнула ногой сугроб. И зашипела, удар отозвался болью в синяке на коленке. «Дура я была, поймали на слабо. Нет, дело точно не в этом. Ведь ещё утром всё было прекрасно».
Проснулась Тёна сегодня в настроении боевом и самом что ни на есть новогоднем. И твёрдо себе пообещала: плевать на одноклассников, плевать на всех. Праздник у неё будет, несмотря ни на что! Началось всё с торжественного построения старшеклассников в огромном холле первого этажа. А наверху лестницы, как на трибуне, встали организаторы. Сначала пошла нудная праздничная речь какой-то толстой «шишки» из областной администрации. Затем из колонок полился бубнёж долгой речи мэра… Тёна не запомнила ни слова — и не интересно, от громко настроенных колонок ныли уши. И уже через десять минут солдатиком по стойке смирно в туфлях на каблуке начали невыносимо болеть ноги — а попробуй хоть шевельнись, когда на тебя грозно смотрит завуч. Пока надзиравшая за учениками завуч отвлеклась на соседний класс, Тёне удалось краем глаза взглянуть на лучшую подругу Жанну: ну точно, падать будут вместе… и тут колонки гаркнули:
— Счастливого Нового года всем! — и началось веселье.
Тёна с подружками ещё за несколько дней до праздника пообещали друг другу весь вечер провести втроём. Но в начавшейся кутерьме, когда строй ровных прямоугольников «по школам» сломался, и все разбежались по зданию, сначала затерялись светлые кудряшки Жанны… А потом умчалась и вторая подруга. Тёну душили ярость и обида: ведь договаривались же!
Какое-то время Тёна ещё ходила по шумным залам, умудрилась выпить стакан вина в незнакомой компании из другой школы. Хотя охрана и должна была не пускать в здание ни с алкоголем, ни с табаком — уже к девяти часам вечера в зале попадались нетрезвые подростки. А у ворот заднего двора и в туалетах поплыли густые клубы сигаретного дыма. Но с каждой минутой в душе всё больше чувствовались пустота и ощущение ненужности. Танцевать одной, когда рядом сплошь обнимающиеся парочки, быстро стало невмоготу.
— Скучаешь? — произнёс кто-то над ухом.
Тёна обернулась и с удивлением увидела рядом с собой Максима. Красавец из одиннадцатого «А», по которому тайком вздыхала не одна Тёнина одноклассница. А Макс, не дожидаясь ответа, продолжил:
— А я вот тоже. Пошли, потанцуем?
Тёне этот смазливый парень никогда не нравился. Но сейчас в душе зашевелилась гордость. Сколько из задавак, устроивших в последние дни ей бойкот, мечтают потанцевать с Максимом?.. Она в задумчивости потеребила на блузке пуговицу — если оторвётся, не пойду, но та, зная привычку хозяйки, оказалась пришита накрепко. На всякий случай Тёна спросила:
— А где твоя девушка? Марго? То есть Маргарита?
Макс отмахнулся:
— Да тут где-то болтается. И вообще, с чего все так взяли? Моя девушка. Мы вообще просто гуляем. И можем разбежаться в любой момент. А так я на самом деле свободен.
Пару мелодий они потанцевали. Затем Макс ухватил новую подружку за руку, увёл в закоулок под лестницей на второй этаж. С опаской оглянулся — никто на них не обращал внимания — и предложил сигарету. Вообще-то Тёна никогда до этого не курила, но сейчас не захотела выглядеть перед Максимом малолеткой, и отказаться она побоялась.