— Такую ерунду я могу придумать и без помощи нашего искателя. А сейчас времени у меня, извини, не так уж и много. Поэтому сначала говори давай, зачем пришёл, здешней кухней будешь наслаждаться потом.
Ормгейр ответил не сразу. Сначала он съел несколько ложек супа, с удовольствием наблюдая, как собеседник начинает медленно закипать. И лишь потом спросил:
— Меня мучает одна загадка. Почему идею со спасательной операцией поддержал Вацлав, я понимаю. Ему не хочется лишаться такой редкой жемчужины, как Савичева. Понимаю я и Флавиана. За него говорит натура философа, ему донельзя любопытно, как выглядит бесцветная ловушка-Отражение изнутри. Но ты-то с чего готов рискнуть своими лучшими младшими клинками?
Оружейник ответил тоже не сразу. Секунд десять молчал неподвижной статуей, потом хищно осклабился, в голосе прозвучало злорадство.
— Я хочу, чтобы Перейра де Кандия умирал, зная, что ему не удалось ничего. Чтобы он видел, что жертва, из-за которой он так рисковал — жива.
— Крепко же вы тогда рассорились из-за Анны. Но ты ведь хотел у меня узнать ещё что-то?
— Да. Шансы на успех. И не отрицай. Я уверен, ты смотрел.
Мастер-ткач ответил растерянным взглядом. А его слова заставили Славомира также растерянно посмотреть в ответ.
— Я не знаю. Я смотрел… Там ничего. Эти трое, пока они действуют вместе — неподвластны Норнам. И сами плетут ткань Бытия.
Провожали Тёну и Олега в поездку сразу обеими семьями, хотя поезд и отправлялся в семь утра. И всё время Тёна не переставала удивляться: родители с обеих сторон такие разные, но сразу нашли общий язык. Особенно папы, хотя познакомились прямо здесь, на вокзале. Но не прошло и нескольких минут, а уже вовсю о чём-то болтали. И на Олега насели тоже вдвоём: девочка первый раз едет в другой город, поэтому за ней надо приглядывать и заботиться особо… Парень на длинные совместные нравоучения молчал, стиснув зубы, хотя желание сказануть что-нибудь грубое в ответ было написано на его лице крупными буквами. Но вот объявили посадку. Оба семейства чинно проследовали на перрон, помогли забраться в вагон и долго махали в окно. Когда поезд, наконец, тронулся, Олег, не стесняясь, выдал вздох облегчения.
Распаковывать вещи не стали: всё равно ехать им на самом деле всего лишь до следующей станции. Тёна самую капельку пожалела: вагон был совсем новый, а в купе только они и только вдвоём — попутчики «случайно» не пришли к отправлению. Девушка удобно растянулась на нижней полке и хитро посмотрела на парня… Тот понял её правильно: электронную регистрацию у них уже проверили при посадке. Задвижка двери немедленно щёлкнула, а Олег тут же расположился рядышком и положил голову Тёны к себе на колени.
Но вот в окне замелькали какие-то длинные ряды то ли гаражей, то ли складов из грязного силикатного кирпича, затем показались девятиэтажки жилого района, и поезд начал замедляться. Олег вздохнул, что пора, оба оделись, и, пока проводница была занята на выходе из вагона, незаметно прошли в противоположный тамбур. Дальше всё оказалось просто. Состав встал на дальний путь, с перрона послышался шум спешивших на посадку пассажиров и громкие требования проводницы показать билеты. Олег открыл ключом дверь второго тамбура с противоположной стороны от вокзала, спрыгнул на землю, помог спуститься Тёне. Их уже ждали. В вагон запрыгнули дублёры: проводница теперь на любые расспросы ответит, что пассажиры восьмого купе ехали до конца. А Кречеты вместе с сопровождающим пересекли вокзал и сели в машину, которая отвезла их за город. В коттеджный посёлок: сплошные высокие заборы, отгородившие помпезные домины друг от друга — в таких местах все живут исключительно для себя, и что творится у соседей, никого не интересует. Рита уже была здесь — её привезли ещё вчера вечером. Ещё в доме встречал знакомый Олегу по рассказу о зеркальном демоне профессор Асфандияров.
— Здравствуйте, Борис Ахметович.
— Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек. Приятно, когда тебя запомнили. Хотя, если не ошибаюсь, виделись мы с вами всего один раз полгода назад. Но сначала переодевайтесь, завтракайте, а уже потом к делу.
Лекцию профессор назначил в за-Отражении. Когда новоиспечённые студенты последовали за Борисом Ахметовичем, вместо комнаты коттеджа их окружила университетская аудитория: с ярусами, дубовыми полированными столами и неподъёмными лавками для сидения. На стене над доской висели огромные часы… И шли они почему-то словно в замедленной съёмке: секундная стрелка ползла раз в пять медленнее положенного. Тёна не удержалась, показала на часы и спросила:
— Ой, а что это значит?
— Растягивать время могут не только Бесцветные, а вам за сутки нужно очень много узнать, — объяснил профессор. — Так что мы, — он хитро подмигнул, — решили немножко смухлевать. Но как и у любого явления, здесь тоже есть свои ограничения. В за-Отражении почти не чувствуешь голода и усталости, а это опасно. Для этого нам и нужны часы, они показывают, сколько реального времени прошло, и не пора ли делать перерыв.
— Вот бы и мне так научиться… Это сколько же можно сэкономить на уроках, — завистливо вздохнула Тёна.
— Подобные приёмы не игрушка и могут быть опасны, — тут же одёрнул профессор. — Впрочем, вот дорастёте, девушка, до уровня магистра, научитесь так делать сами — и пожалуйста.
Тёна рассмеялась: магистрам растягивать время для уроков уже ни к чему. Профессор же пригласил присаживаться, сам подошёл к доске, создал себе мел и начал лекцию:
— Свою ловушку Бесцветный создаёт на основе Отражения. Сразу необходимо предупредить, что полноценные Отражения — это не конструкт наподобие того, где мы сейчас находимся. И не управляемая иллюзия. Отражение живёт и развивается как самостоятельный мир, по своим законам. Есть ряд заслуживающих уважения теорий, что такие Отражения на самом деле вполне настоящие миры. Они идут ведомыми к нашему, центральному миру, поэтому не имеют своего за-Отражения и не могут порождать свои отражения.
Профессор начертил на доске большой круг, вокруг него второй, который подписал «за-Отражение», а от него много радиальных лучей. Рита слушала всё, затаив дыхание. Тёна кивала, но тоже старалась слушать — пусть ей это уже объясняли, манера говорить у профессора была завораживающая. Олег откровенно скучал и не старался это скрывать.
— Впрочем, подчеркну, что это пока не больше чем теория. Для нас важно другое. Виктория окажется в одном из Отражений, которое больше всего соответствует её мечтам. И пусть точно сказать, что вас встретит, мы не в состоянии — предположить можем с очень высокой достоверностью. Виктория Савичева — единственный ребёнок в семье, дочь обеспеченных родителей. К тому же стоит добавить, что её старшая сестра погибла от несчастного случая десять лет назад. Родители окружили оставшуюся дочь заботой, как настоящую принцессу, ни в чём не отказывая. Следователь, ведущий дело о пропаже — из философов. Ему отдали личные дневники Виктории, он внимательно проверил её компьютер, контакты и книги, которая она читала. Мы уверены, что вас встретит фэнтези-мир, где Виктория станет одной из героинь. Принцесса, магичка и так далее. Именно об этом и будет нынешняя вводная лекция. Как известно, большая часть фэнтези основана на европейском Средневековье. Точнее, на одном из его отрезков, примерно с десятого по конец тринадцатого века…
Портал в мир Виктории Савичевой открывали, когда стемнело. После окончания занятий будущих спасателей осмотрел целитель, заставил пару часов выспаться и поужинать. И лишь после этого разрешил отправляться. Рита было спросила, что им брать с собой. Профессор Асфандияров улыбнулся:
— Ничего. Портал и Отражение при переходе из нашего мира сами снабдят вас всем необходимым, чтобы вы не сильно отличались от местных. Пока одевайтесь теплее. Минус тридцать, а уходить будете с улицы. Да и при переходе домой, скорее всего, окажетесь в своей нынешней одежде. Так что если обратно вас выкинет где-нибудь в чистом поле и тоже ночью, будет не сладко.
Портал открывали посередине обширного двора коттеджа, и Тёна порадовалась, что заборы здесь — аж под три метра и глухие кирпичные. Иначе на происходящее наверняка сбежались бы соседи. Четверо магистров — философ, искатель, целитель и алхимик — встали квадратом вокруг мастера-философа. И впятером замерли неподвижными статуями. Несколько мгновений ничего не происходило. Но вот над магистрами возникло четыре облака. Чёрных, жадно поглощавших свет фонарей. А над мастером — облако белое, лёгкое и светлое. От него тут же пошли длинные полупрозрачные полоски пара, как струны. И ещё белое облако и полоски светились, и с каждой секундой всё сильнее. Перья закрутились над мастером спиралью, внутри облака заиграла радуга. И тут оказалось, что облако течёт. Течёт, как самая настоящая река. Как две вытекающие из него в разные стороны реки. Они имели свои берега, между которыми перекатывался волнами молочный кисель. Облачные реки текли медленно, чтобы достичь земли, им понадобилось не меньше пяти минут. Как только туманные берега коснулись снега, мастер сделал два шага назад и приглашающе махнул рукой. Олег на это кивнул, взял девушек за руки и вошёл в арку…
По глазам ударил яркий свет. Такой яркий, что после ночного двора глазам стало больно. Тёна крепко зажмурилась, потом захлопала глазами, пытаясь хоть что-то рассмотреть. В нос ударили то пряные и душные, то медово-сладкие запахи каких-то цветов, горячей влажной листвы — и одновременно свежего морского ветра, соли и йода. Что-то похожее она уже встречала… Память послушно напомнила: единственный раз, когда родители возили её на море! Крым, дендрарий! Тёна, наконец, смогла проморгаться, открыла глаза и попыталась сообразить, где она стоит. Окружал её совсем не ботанический сад. Но явно что-то тропическое. Густая листва тёмно-зелёная, словно выточенная из нефрита, а не изумрудная и травяная, как дома. А стволы деревьев, наоборот, белые или серые. Да и деревьями эти громадные, вырастающие из буйного кустарника и увитые лианами растения назвать сложно. Сочные стволы завершались изобилием упругих листьев — словно пальцы зелёной руки, которая высовывается из не