— А с вами, Пётр Николаевич, шутки плохи, — из моей груди вырываются смешки. — Напугали барышню так, что она ночью спать не будет.
— Прости, Ваше Благородие, — после этих его слов, девушка меняется в лице — оно бледнее. — Подданные должны относиться к вам с должным уважением. Эта девушка почему-то не узнала вас…
— Сейчас же Марина правит. По документам, — ухмыляюсь я. — Но ситуация и правда забавная… Не думал, что после случая на площади найдутся те, кто не знает меня в лицо. Надо будет что-то с этим придумать…
— Ваше Благородие, — из-за угла показывается высокая и худая женщина с круглыми на всё лицо очками. — Простите, но мы вас не ждали.
— О, ну хоть кто-то меня узнаёт, — бросаю на девушку за окном снисходительный взгляд. — Лучшая проверка — это та, которую не ждут.
— Проверка?.. — главврач вопросительно смотрит на меня.
— Будем считать, что да. Я бы хотел побольше узнать о высокой детской смертности среди крепостных. Меня интересует как можно больше деталей: что, зачем и почему. Если будет нужда, то объясните сложные медицинские термины простым языком.
— Заболевание, вызывающее остановку сердца у младенцев, называется радужной пурпурой. Прошу за мной, Ваше Благородие, — она оказывает на коридор по левую руку. — Один из новорождённых заболел ею, и я могу показать врага лицом.
— Хм… Умирает каждый третий? — иду за ней.
— Это лишь статистика. Чаще всего дело обстоит иначе: где-то выживают пять из пяти детей, а где-то умирают все до единого. По своему опыту могу сказать, что это наследственное заболевание. Ребёнок, которого мы идём осматривать, уже четвёртый в семьи, и три младенца до него умерли здесь. К сожалению, этого малыша ждёт та же участь.
— И ничего нельзя сделать?
— Нет. На данный момент не изобретено лекарство, способное остановить развитие радужной пурпуры. Прошу сюда, — она показывает на мощную деревянную дверь.
Мы попадаем в небольшое помещение с толстым стеклом, за которым находится кроватка. В ней лежит младенец, покрытый пятнами всех цветов радуги, особенно странно смотрятся оранжевые и зелёные.
— Это последняя стадия. Само заболевание длится от двух до четырёх дней. В конце пациент погибает от остановки сердца, — поясняет главврач.
— Простите моё невежество, но как связаны эти пятна и остановка сердца? — интересуюсь я.
— Извините, Ваше Благородие, но у меня нет ответа на этот вопрос. Мы не занимаемся изучением радужной пурпуры, а лишь поддерживаем жизнь так долго, как это возможно.
— И были случаи, когда младенцам становилось лучше?
— Насколько мне известно, таких прецедентов ещё не было. Смертность от этого заболевания наступает в ста процентах случаев, — без тени сожаления выдаёт женщина.
— Допустим… А свободные люди или аристократы тоже подвержены этой болезни?
— Разработана специальная сыворотка, которая сводит к минимуму шансы родить больного ребёнка. Поэтому нет, они не подвержены.
— Так, стоп… — отрицательно мотаю головой. — Хотите сказать, что лекарство есть, но его ставят только свободным людям и аристократам?!
— Крепостные принимают упрощённый вариант сыворотки… — оправдывается главврач. — Она стоит всего пятнадцать тысяч рублей, а последние ампулы улучшенной сыворотки мы покупали почти за шесть миллионов. И это за штуку.
— А-а-а… Вот она где собака зарыта… Экономически нецелесообразно?
— К сожалению, да. Если её давать всем, то затраты вырастут до… — женщина считает в уме. — Четырёх с половиной миллиардов рублей в год.
— П*здец… — шепчу я. — И кто производит эту сыворотку? Правительство?
— НКК, — тут же отвечает она.
— Ага… А вот с этого места поподробнее. Какие ещё препараты делают они?
— Помимо тех двух сывороток, которые я назвала, только СОМС-19. С помощью неё мы определяем, есть ли у ребёнка Дар или нет.
— Она тоже стоит космических денег?
— Нет, порядка пятидесяти тысяч.
— Хм… А что будет, если детям крепостных вообще не давать никаких сывороток?
— Эм… — главврач смотрит на меня, как на идиота. — Мы не имеем права не ставить её. Это указ Императора, и за неисполнения полагается тюрьма.
— Оу, вот оно что… Интересно, интересно, — внимательно осматриваю заболевшего ребёнка. — А что жрецы? Они не могут помочь?
— Ваше Благородие, смертность составляет сто процентов. Исключений не бывает, — отрезает женщина.
— А мы, пожалуй, попробуем. Пётр Николаевич, срочно вызовите Армстронга, для него есть работа.
— Слушаюсь, Ваше Благородие, — он склоняет голову. — Где здесь ближайший телефон?!
— В соседнем кабинете… — голос главврача начинает дрожать. — Давайте я покажу…
Пётр Николаевич напугает кого угодно! Я веду себя так только в тех случаях, когда кто-то не подчиняются или просто бесит, а у него это встроенный дар, стращать окружающих.
Что ж, если бы не НКК, то всё было бы предельно понятно, но их участие всё меняет. Не доверяю я этим сволочам, а поэтому лично проверю всё, к чему они приложили руку. Интуиция подсказывает, что здесь что-то не так, а в последнее время она меня ещё ни разу не подвела.
Игорь Борисович Романов — родной брат князя московского и отца Кати. В своё время ему пришлось отказаться от родословной, примкнув к особому отряду, который защищает Императора. Туда попадают только те маги, кто обладает поистине колоссальной мощью.
В разговоре с Колей его отец упоминал про друга, который призывает дракона, — это и есть Игорь Борисович, эксперт, который в одном шаге от того, чтобы стать предвестником.
По понятным причинам ему пришлось разорвать все связи со своей семьёй, но после убийства брата, Игорь решил вмешаться и докопаться до истины. Если того потребуют обстоятельства, он готов даже нарушить клятву, и тогда один старик может расплавиться вместе со своим железным троном…
Глава 14. Первый шаг — он важный самый
Жрец приезжает уже через пятнадцать минут, ему приходится переодеться в специальный костюм, защищающий от радужной пурпуры. Мы стоим с Петром Николаевичем и главврачом у стекла и наблюдаем за его действиями.
— Умирает каждый третий? — уточняю я.
— Эта статистика отличается от региона к региону, Ваше Благородие. У нас да, — поясняет главврач. — Как я уже говорила, есть пары, у которых умирает каждый новый ребёнок, в других наоборот.
— Бывают исключения из этого правила?
— Из первого случая нет, а вот из второго периодически.
— И как это можно объяснить?
— Люди… Они склонны изменять, — женщина поджимает губы. — Мой опыт говорит именно об этом. Например, есть пара, у которой уже рождались три здоровых ребёнка, а затем четвёртый заболевает пурпурой. Всё и так понятно. Крепостные уже привыкли, что в таких случаях стоит винить жену и соседа.
— Хм… Раз эта болезнь наследственная, то почему больные ещё не вымерли? У них же не может быть детей… — с умным видом чешу затылок.
— Простите, Ваше Благородие, на этот вопрос у меня нет ответа, — она пожимает плечами.
— Подождите… Может быть, дело в генах?
— В чём? — женщина хмурится и смотрит на меня, а я понимаю, что в этом мире ничего не слышали про генетику, ДНК и прочие РНК.
— Вот моя гипотеза: у человека может быть в… — едва успеваю остановиться и не сказать «в генах». — В теле может быть предрасположенность к заболеванию, а может и не быть. Если встречаются два человека, не являющихся носителями, то рождается здоровый ребёнок. А если наоборот, то он умирает.
— А что будет, если встретится носитель и не носитель? — главврача заинтересовывает моя гипотеза.
— А здесь самое интересное… — специально делаю паузу. — Ребёнок рождается здоровым, но при этом он будет носителем заразы.
— Я знаю несколько болезней с подобным способом передачи, — кивает главврач. — Это может быть правдой… Но я даже не знаю, Ваше Благородие, как это проверить.
— А тут ничего и не надо проверять, — отрезаю я. — Или вы можете придумать другое логичное объяснение?
Главврач думает где-то с полминуты, а затем отрицательно мотает головой, соглашаясь со мной. Даже Пётр Николаевич одобрительно кивает в знак уважения.
— Чего и следовало ожидать от Вашего Благородия, — говорит он.
— Ой, ну хватит… Просто люблю пошевелить мозгами. Иногда, — смотрю, как Жрец тратит ману на младенца, но пятна и не думают сходить. — Мне вот что непонятно: почему люди продолжают рожать третьих, четвёртых детей, если знают, что они погибнут?
— Деньги, — отвечает начальник СБ.
— В каком смысле? — удивляюсь я.
— За каждого умершего от радужной пурпуры полагается страховая выплата в размере двухсот тысяч рублей, — поясняет главврач.
— И кто за это платит? Что-то не припомню такой статьи расхода в бюджете…
— Правительственный фонд «Доброе Сердце». К тому же за три месяца до родов и ещё полгода после мамочке выдаётся декретный отпуск…
— А вот это я помню. Ещё удивился, когда узнал, сколько на это уходит денег. То есть люди готовы рожать за деньги, зная, что их ребёнок умрёт? В каком мире мы живём?..
— У них только два выхода, — главврач тяжело вздыхает. — Они либо расстаются со своим партнёром и пытают удачу с другим, либо решают пожить для себя. А как вы знаете, двести тысяч плюс декретные — это хорошие деньги.
— Ага… Средняя зарплата двадцать две тысячи — эту цифру я отлично помню.
Поначалу мне кажется, что люди в этом мире настолько прогнили, что решаются на подобные вещи из-за денег, но затем вспоминаю суррогатное материнство. А оно недалеко ушло, ведь единственная разница в том, что ребёнок остаётся в живых. Хотя для рожавшей матери он по факту умирает.
Деньги, деньги, дребеденьги…
Жрец отходит от младенца и идёт в тамбур переодеваться. Цветные пятна на лице ребёнка остаются на своих местах, они даже и не думают уменьшаться, что довольно странно, при условии лечения целителями тяжёлых и смертельных ранений.