Набрав уйму каури, Купец и Шкипер направились в другие земли – рассказчик показал на панель с изображением кургана под сенью двух пальм. Сперва они прибыли в Край Сахарной Сласти (Таал-мисрир-деш), но там их встретили изрыгающие яд чудища, вынудившие к бегству в иное место – палец Рафи переместился к фризу со стягами и вымпелами. Земля эта называлась Край Платков (Румаали-деш), но и там путников преследовали напасти. Манаса Дэви наслала знойные ветра, и пала такая сушь, что однажды от горячего воздушного потока занялся пожар, спаливший дом странников и вообще все вокруг. Возложив вину за трагедию на злосчастных путешественников, осерчавшие жители изгнали их вон. И тогда Шкипер Ильяс надумал отправиться туда, где богине их не достать, ибо там не водились змеи, и посему пристанищем им стал Оружейный остров (Бондук-двип). Это не просто остров, сказал Рафи, но остров внутри острова, и потому он обозначен символом из двух концентрических кругов.
– А что означают круги под перекрестьем линий?
Рафи почесал голову.
– Как-то раз дед сказал об этом, да я забыл.
Судя по тону, мои вопросы его уже утомили. Рафи отвернулся от фризов и махнул рукой:
– Чепуха это, конечно. – Он взъерошил свои космы. – Нет никакого Края Сахарной Сласти, никакого Оружейного острова. Все это сказки. Никто не может повелевать змеями.
Сказано это было с горячностью, но в голосе Рафи слышалось нечто, наводившее на мысль о том, что его неверие в легенду продиктовано каким-то давним разочарованием, сродни тому, какое охватывает детей, узнавших, что Санта-Клаус и фабрика игрушек на Северном полюсе не существуют.
– Вестимо, – поддакнул я. – И святилище, разумеется, никак не связано с Манасой Дэви.
Длинные ресницы удивленно дрогнули.
– Почему вы так решили?
– Иначе здесь жила бы змея, какая-нибудь кобра.
Метаморфоза, произошедшая с моим гидом, меня изумила: окаменевшее лицо, остановившийся взгляд, зажатый рукой рот.
– Ки хойечхе? – спросил я. – Что случилось?
Рафи медленно убрал руку ото рта и прошептал:
– Так оно и есть.
– Так и есть – что?
– В святилище живет кобра. Уже много лет.
Пришла моя очередь тупо уставиться.
– Глупости, – сказал я. – Я же туда заходил, там никого нет.
– Она была у вас за спиной. Вы повернулись, и я увидел ее прямо за вами. Голова с раздувшимся капюшоном качалась над вашим плечом. Такой я ее еще не видел. Когда я здесь, она не показывается, и я ее не беспокою. Она отпугивает других змей и зверей. Я никогда не вхожу внутрь, а вы, наверное, ее потревожили.
Я помотал головой:
– Да быть этого не может…
В тот момент я был абсолютно уверен, что парень шутит или, не дай бог, бредит. Невообразимо, чтобы я вторгся в змеиное логово, такого просто не случается с затворниками-антикварами, что большую часть дня пялятся в мониторы и старинные книги.
Мы уже прошли к дальнему краю стены рядом с изгородью, откуда не просматривалась темная внутренность храма.
Услышанное казалось настолько диким, что ноги сами понесли меня к арочному входу, я опомниться не успел, как уж стоял на крыльце. Еще шаг – и я вошел бы в храм, чтоб удостовериться в своей правоте.
И вот тут молниеносно, как рассекающий воздух хлыст, она вынырнула из тьмы и встала на хвост, будто знала, что незваный гость еще объявится.
Нас разделяло всего несколько футов, и я видел, что это не простая, но королевская кобра – огромный гамадриад, чья голова была вровень с моей.
Мелькал раздвоенный язык, блестящие черные глаза смотрели в упор, слышалось глухое ворчанье (позже я узнал, что данные особи не шипят, но издают этот своеобразный звук).
Я окоченел и будто прирос к земле; кобра легко могла меня достать, однако по сей день я убежден, что она никому не причинила бы вреда, если б не тот неожиданный оборот событий.
Я не ведал, что минутой раньше Типу вернулся с реки. Он увидел картину, разворачивающуюся на его глазах, и решил, что я на волосок от гибели. Схватив рыболовную сеть, он подкрался к храму.
Снасть взлетела в воздух, и лишь тогда я осознал присутствие Типу, а тварь с невиданной быстротой и мощью атаковала, в неуловимом выпаде вонзив клык в его левую руку выше локтя.
Затем, столь же внезапно, как появилась, кобра исчезла, а сеть накрыла пустое место. Типу схватился за руку, у него подкосились ноги, он медленно осел на землю. Глянул на рану, потом перевел взгляд на меня и прошептал:
– Чего делать-то, папаша?
Ошеломленный, я беспомощно молчал.
– Надо ж было притащить нас сюда…
Я посмотрел на Хорена, который застыл как изваяние, лицо его превратилось в маску ужаса.
– И что теперь… – проговорил Типу. Потом он смолк, глаза его закатились, явив белки.
К нам подбежал Рафи, и меня накрыло волной облегчения, ибо он, похоже, знал, что нужно делать. Поддернув лунги, парень встал на колени и приник губами к ране на быстро опухавшей руке Типу. Он стал высасывать яд, да так энергично, что аж покраснел от натуги.
Потом хотел сплюнуть отраву, наполнившую его рот, но вдруг рыгнул и схватился за грудь.
– Что, проглотил? – опешил Хорен.
Морщась, Рафи кивнул.
– Ничего, ничего, – сказал Хорен. – В желудке яд не подействует, лишь бы в кровь не попал.
Рафи яростно отхаркался и отер рот.
– Если кобра чем-то одарила, от этого уже не избавишься. Так мой дед говорил. – Он стиснул руку Типу выше раны. – Нужна какая-нибудь веревка.
Хорен оторвал бечеву от сети, валявшейся на земле, и Рафи наложил жгут, использовав сучок как закрутку.
Тем временем Хорен соорудил из сети подобие гамака.
– Так легче доставить парня на катер, – сказал он. – С долей везенья, через пару часов он будет в больнице Лусибари.
Типу переложили на самодельные носилки, Рафи и лодочник понесли его к реке, я шел следом.
– Вы уж постарайтесь не падать! – через плечо рыкнул Хорен, добравшись до водной кромки. – Валандаться с вами некогда.
Видения
Типу не открыл глаза и не проронил ни звука, пока его перекладывали на циновку в затененной каюте. Он не шелохнулся, даже когда громко затарахтел мотор и катер пришел в движение. Казалось, он был без чувств. Но потом вдруг глаза его распахнулись, он повернул голову и посмотрел на свою руку, ужасно вздувшуюся и обескровленную. Взгляд его застыл на ране, похожей на кратер вулкана из разбухшей плоти.
– Эта ки, что это? – жалобно, точно ребенок, спросил он. – Во мне как будто что-то сидит и не отпускает. Отчего так?
– Не смотри на руку и ни о чем не думай, – сказал Рафи. Он опустился на циновку и, скрестив длинные ноги, осторожно положил голову Типу себе на колени. – Не бойся. Тебя укусила не обычная змея. Дед говорил, она послана оберегать нас.
Взгляд Типу был мутен, он, похоже, не понимал, что ему говорят.
– Кто ты? – спросил он. – Кажется, я тебя знаю.
– Да, верно, – сказал Рафи. – Амадер коно поричай ней, раньше мы не встречались, но и у меня такое чувство, будто мы знакомы.
– Почему так?
– Неважно. Лежи спокойно, сейчас это главное.
– Спокойно? Откуда взяться покою… если внутри… все горит огнем…
Я передал Рафи бутылку с водой, он поднес ее к губам раненого. Типу пил большими жадными глотками, вверх-вниз прыгал его кадык. Наконец он оттолкнул бутылку.
– Все равно… пожар не унимается…
– Попей еще, – сказал Рафи.
Типу откинул голову ему на колени, глаза его закатились, из раскрытого рта потянулась нитка слюны. Тело его стало мелко подергиваться, точно у животного, которому что-то снится. Но запрокинутая голова с белками глаз, как у слепца, и провалом раззявленного рта оставалась неподвижной.
Казалось, минула вечность, прежде чем конвульсии стихли и глазные яблоки вернулись в нормальное положение, однако Типу все еще не очнулся. Он как будто опять впал в прежнее полубредовое состояние и не понимал, что с ним происходит.
– Где я, где? – Взгляд его стал чуть осмысленнее.
– На катере Хорена Наскара, – сказал я. – И мы здесь, с тобой.
Типу выкинул руку, словно пытаясь оттолкнуть меня.
– Нет!.. Я в воде!.. Они подступают…
– Ке? Кто? – Рафи осторожно отер ему лоб в бисеринах пота. – Кто подступает?
– Не разглядеть… вижу только тени, они все ближе… Но им меня не достать…
– Почему?
– Им не дадут…
– Кто?
– Змеи…
– Какие змеи?
– Неужто не видишь?.. Они повсюду… Вот здесь… и там… и там… – Типу тыкал пальцем в воздух. – Везде… Ну, видишь?..
Он был неподдельно изумлен тем, что видимое ему для нас незримо. Все это меня сильно взбаламутило.
– Здесь нет никого, кроме нас! – воскликнул я, чем заслужил сердитую отповедь Рафи:
– Откуда вы знаете, что здесь только мы? Чуп корун! Уймитесь! Пусть говорит что хочет. А если вам не нравится, уйдите!
Злость в его голосе меня ошеломила; он был похож на зверя, защищающего своего детеныша.
Меж тем речь Типу лилась потоком:
– Они на мне… обвили руки, ползут по ногам… но я их не боюсь… они хотят помочь… иначе меня бы уж схватили…
– Кто? – спросил Рафи. – Кто тебя схватил бы?
– Они… тени…
– Кто они такие?
– Я их не вижу… просто шевелящаяся пустота… она хочет затянуть в себя…
Голос Типу угас, глаза опять закатились, подергивания возобновились, и я понял, что он вновь впал в забытье.
Все это время Рафи оглаживал его по лбу и волосам. Трудно было представить двух более непохожих людей: один с нечесаными космами и насторожен, как дикий зверь, другой со вставкой в ухе и высветленными прядями, однако между ними будто возникла странная связь, словно отрава, высосанная одним из другого, их чуть ли не породнила.
Я уже не мог смотреть на судороги Типу и, выйдя из каюты, поднялся в рубку.
– Я слышал ваш разговор, – глянув на меня, сказал Хорен. – Похоже, Типу бредит, он бадже бокчхе