Чем я думал-то? Иль я спятил?
Бруклин
По опыту я знал, что переезд из Калькутты в Бруклин означает смену двух умонастроений, у каждого из которых своя кладовая памяти. В прошлом это происходило неизменно, и я вполне обоснованно рассчитывал, что воспоминания о визите к святилищу Оружейного Купца померкнут, едва я окажусь в своей бруклинской квартире.
Однако ожидания мои не оправдались. Долгое время я не мог сосредоточиться на своей работе. Только сяду за стол, как меня одолевали обрывочные воспоминания о том дне; что еще хуже, мне стали сниться сны, от которых я просыпался весь в поту и с ощущением пекла в нутре. Изжога, сказал мой врач.
Казалось, будто некое существо, нечто древнее, долго пребывавшее в спячке, проникло в мое тело. На ум приходило сравнение с микробами и вирусами, но я понимал, что дело не в них, то была собственно память, да только не моя – гораздо старше меня; память эта представала затушеванным образом времени, внезапно ожившим с моим появлением в святилище, и еще чем-то грозным, злобным и необыкновенно мощным, не позволявшим от себя избавиться.
Часами я сидел за столом впустую. Надо было срочно закончить первый в этом году каталог, но я не мог написать ни строчки. Чтобы заполнить тишину, я включал музыку – классические индийские раги или каввали[26] в исполнении суфийских певцов. Слушая их, я впадал в ступор и не замечал течения времени. Портативная беспроводная колонка стала моей неизменной спутницей, сопровождавшей меня, когда я осоловело слонялся по квартире.
После двух бесплодных месяцев я наконец пошел к врачу и получил рецепт на успокаивающие пилюли. Но они не помогли. Вообще-то от них стало только хуже – я еще меньше чувствовал себя самим собой, а хватка того, что завладело мною, лишь окрепла.
Однажды я сидел за столом, тупо уставившись в компьютер, и вдруг на экране всплыло диалоговое окно с текстом: “Слово «бхута»[27] означает «призрак»? Или что-то другое?”
Взбаламученный этим странным явлением, я сходил в ванную и ополоснул лицо. Когда я вернулся, окошко никуда не делось, но к нему добавилась надпись мелким шрифтом: “Bonduki@bonduki.com хочет начать беседу”.
Я напечатал:
“Типу, ты?”
Ответ пришел через две секунды:
“А то кто же. Ответьте на вопрос”.
“Почему ты спрашиваешь? Взял бы и посмотрел в Cети”.
“Я смотрел. А теперь спрашиваю вас. Что конкретно означает «бхута»?”
Я почесал голову и полез в словарь.
“Знаешь, я не филолог, – написал я, – и могу лишь сказать, что бенгальское «бхута» (бхут) происходит от корня весьма многозначного слова «бху» на санскрите, имеющего значения «быть, являться». Так что «бхута» означает просто «существо», «ныне живущий»”.
Возникла долгая пауза.
“Выходит, мы с вами – бхуты?”
“Наверное, можно и так сказать”.
“А как насчет животных? Змеи, дельфины?”
“В том смысле, что они живые существа, да, они тоже бхуты”.
“Тогда почему это слово используется в значении «призрак»?”
“Потому что «бхута» имеет также значение «прошлого существования». Это сродни «бхута-кала», то есть «прошедшему времени»”.
Опять большая пауза.
“Но если одно и то же слово означает «существующий» и «существовавший», то выходит, что прошлого нет? Что оно присутствует в настоящем?”
“В определенном смысле, да”.
“Но ведь это невозможно! Как прошлому быть в настоящем?”
“Это описано английским выражением «призраки прошлого». Видимо, так слово «бхута» обрело значение «призрак»”.
Отклик был мгновенным:
“То есть вы считаете, что призраки существуют?”
“НЕТ!” Я вскрикнул, потому что, саданув по клавишам, сломал ноготь. Однако продолжил печатать. “Я ВОВСЕ так не считаю, просто говорю о значении слова”.
Ответ пришел через минуту-другую:
“Ладно, я понял”.
Возник значок в виде вскинутого большого пальца, и окно закрылось.
Я захлопнул ноутбук, но не сводил с него взгляда; меня потряхивало от ожидания, что сейчас он сам собою раскроется. Казалось, этот самый надежный предмет в моем безопасном, собственноручно выстроенном мире вдруг стал порталом, через который первобытная хлябь утянет меня обратно в свои глубины.
Время утратило значение. Я не замечал череды дней.
Как-то раз всплывающее окно вновь появилось на моем экране.
“Кто такой шаман?”
Я недовольно сморщился.
“Типу, чего ты пристаешь ко мне с такими вещами? В интернете нельзя посмотреть, что ли?”
“Я посмотрел. Нашел сайт, где сказано, что шаманы могут общаться с животными. И даже с деревьями, горами, льдами и прочим”.
“Вот тебе и ответ”.
“Думаете, так и есть? Они вправду общаются со зверьем, деревьями и горами?”
Отъехав на стуле, я заставил себя поразмыслить. Видимо, я застыл надолго, потому что на экране появилось новое облачко:
“Эй, папаша! Вы тут?”
Я стряхнул оцепенение и написал:
“Я обдумывал твой вопрос. Наверное, ответ зависит от того, что понимать под «общением». Например, когда меня облаивает собака, я понимаю, что она хочет что-то сообщить. Мол, я злая, ближе не подходи. В любом случае, это уже какое-то общение, верно?”
“Пожалуй. Но вы поняли, о чем речь. Могут ли шаманы общаться на более сложном уровне?”
Я опять задумался.
“Послушай, если уж такой, как я, почти ничего не знающий о животных, распознает сообщение лающей собаки, то те, кто имеет дело с живностью постоянно – фермеры, собаководы, конные тренеры, – воспринимают, видимо, информацию и куда более сложную”.
Прошла минута, и я поймал себя на том, что ерзаю на стуле, нетерпеливо ожидая ответа.
“Хорен говорит, мой отец понимал животных. И не только их”.
“А кого еще?”
“Он видел и чувствовал то, что другие не могли воспринять”.
“Что, например?”
“Ну, всякое…” Быстрота ответных реплик вдруг резко упала. “Вроде того… о чем мы говорили в прошлый раз. Как вы их назвали, существа?”
“Не знаю, можно ли доверять словам Хорена. А что говорит твоя мать?”
На вопрос Типу не ответил. На экране появилась новая строчка:
“Дед Рафи был баули. Знаете, кто это?”
Я заглянул в словарь.
“Проводник в джунглях Сундарбана, верно?”
“Да. У баули особые отношения с животными. Рафи грит, дед был такой. Это делает его шаманом?”
Я вдруг почувствовал, что уже совершенно ничего не понимаю.
“Знаешь, кого надо об этом спросить? Пию. Она работает с животными”.
Пауза.
“Думаете, Пия с ними общается?”
“Она намекнула, что распознала благодарность во взгляде своей дельфинихи. Это вроде как общение, нет? Хотя впрямую Пия этого не скажет”.
“Почему?”
“Ученым не положено”.
Череда смеющихся рожиц и надпись “Пока”.
На другой день мне пришло в голову, что теперь у меня есть законный повод связаться с Пией.
“Здравствуйте, Пия, – написал я. – Как поживаете? Вы в Штатах? Я беспокоюсь, как там Типу. Можем как-нибудь поговорить? Ваш Дин”.
Через пару часов она ответила:
“Здравствуйте, Дин. Я в Орегоне. Звоните в любое время, вот мой номер”.
Я немного выждал, чтоб не сложилось впечатление, будто мне неймется.
– Привет, Пия.
– Привет, Дин.
Я приготовился к тому, что меня быстро отошьют, но Пия, похоже, никуда не спешила. Отдавая дань вежливости, мы справились о здоровье друг друга, затем я спросил о Типу.
– Как его дела?
– По правде, не особо. Странно, он как будто совсем оправился, а потом вдруг рецидив – провалы памяти, головные боли. Уговаривали его показаться врачу, но он ни в какую. Только и знает, что болтаться с Рафи.
– Похоже, они сдружились.
– Похоже.
– Интересно, ведь они такие разные. Видимо, их связало то ужасное происшествие. Как бы то ни было, я рад, что они стали друзьями.
В трубке помолчали, а потом Пия сказала тихо и доверительно:
– Знаете, Дин, мне кажется, они больше чем просто друзья.
– Ох ты!
– Да. У меня и раньше были сомнения насчет ориентации Типу. Мы никогда не говорили на эту тему, но, я думаю, его определенно влечет к Рафи. Они, можно сказать, неразлучны.
– Типу упомянул его в одном своем сообщении.
– Вот как? – изумилась Пия. – Вы, значит, переписываетесь?
– Да, он задает странные вопросы о призраках и шаманах.
– Узнаю Типу! – рассмеялась Пия. – Всегда найдет повод кого-нибудь подурачить.
– Думаете, дело в этом?
– Скорее всего. Не придавайте значения его выходкам.
– Рад слышать. А что у вас? Скоро возвращаетесь в Сундарбан?
– В ближайшее время – нет. – Пия вздохнула. – Если честно, о поездке думаю со страхом. Новости приходят скверные. Еще больше всплывает дохлой рыбы. Мало того, мои помощники обнаружили на берегу огромный косяк мертвых крабов. Это очень плохо, краб – главная особь Сундарбана.
– По-вашему, виноват нефтезавод?
– Я так думаю, но доказательств пока нет. Меж тем прочая дрянь – угрозы и оскорбления – с каждым днем все гаже.
– Наверное, хорошо вернуться в Орегон?
– Да, хотя здесь свои сложности. Вообще-то я не дома, а в горах вместе с Лайзой, моей бывшей соседкой по студенческому общежитию. У нее сейчас трудное время… но это долгая история.
– Расскажите.
– Ладно. Лайза – энтомолог, преподает в здешнем колледже, в горах. Несколько лет назад она занялась изучением короедов – жуков, изнутри пожирающих деревья. В засуху мертвые стволы превращаются в хворост, готовый вспыхнуть от малейшей искры. Горный климат стал теплее, жуки расплодились и захватили леса вокруг города. Лайза обратилась в муниципальный совет – мол, надо что-то делать. Ни мэр, ни чиновники, ни жители опасных районов не прислушались к предостережению. Все они считали Лайзу нахальной чужачкой, которая ничего не знает о горах, но желает прославиться. Нынешний год выдался знойным, и пару недель назад вспыхнул грандиозный пожар, о котором предупреждала Лайза. В штате объявили чрезвычайное положение, прислали вертолеты и прочую технику. Два человека погибли, много домов сгорело дотла. – Пия перевела дыхание. – Думаете, Лайзу осыпали благодарностями и возвели в ранг героя? Черта с два! Ее объявили главной виновницей. Пошли слухи, что это она устроила пожар, чтобы увеличить финансирование своих исследований. Скоро молва просочилась в социальные сети, Лайзу допрашивал следователь. Она стала получать угрозы, даже обещания убить ее. Кто-то обстрелял ее веранду, поджег дерево в палисаднике. Дом, к счастью, не пострадал, но подруга моя запугана насмерть, и я приехала ее поддержать. – Пия помолчала. – Представляете? Мы будто вернулись в Средневековье – идет охота на ведьм!