е и оранжевые тона.
Еще ошеломительнее был пейзаж по курсу снижения – обугленный, дымящийся склон некогда лесистого холма, огнем превращенного в пустошь. Самолет уже летел так низко, что я видел черные стволы, торчавшие на равнине пепла. Я удивился, заметив множество птиц, круживших над пожарищем, – казалось невероятным, что дотла сожженная местность может привлечь хоть какое-то живое существо.
Позже я узнал, что пепелище, оказывается, вовсе не пустынно. Некоторые птицы – ястребы, орлы и другие хищники – получают отменную возможность охоты: в отсутствие древесных крон легко углядеть грызунов и рептилий, которые, зарывшись в землю, уцелели в огне. Пожары создают столь благоприятные условия для охоты, что некоторые виды хищников выступают в роли поджигателей леса, принося тлеющие сучки в клювах.
Но тогда ничего этого я не знал и в зачарованном изумлении следил за кружащими птицами. Даже с такого расстояния было видно, как они круто пикируют за добычей в кучах золы.
В какой-то момент я разглядел двух птиц, которые камнем ухнули вниз на сходящихся курсах, казалось, оба охотника нацелились на одну жертву и неминуемо столкнутся. Они выглядели черными крапинами, растаявшими на фоне обугленной земли. Однако через минуту я вновь их увидел, теперь одна птица гналась за другой, но обе, мечась из стороны в сторону, набирали высоту и летели по направлению к самолету.
Они приблизились, и стало видно, что удачливый охотник что-то держит в когтях, а его соперник намерен отнять добычу. Поглощенные гонкой птицы набирали скорость и высоту и вскоре оказались над нашим круто снижавшимся самолетом. А потом преследуемый хищник как будто устал от погони, он резко взял в сторону и выпустил из когтей добычу – гибкое извивающееся существо.
Увидев его, я издал возглас, который позже был охарактеризован как “дикий вопль”.
Я не осознал собственного крика и счел, что гвалт встревоженных голосов, возникший в салоне, не имеет ко мне отношения.
Но возле меня вдруг выросли бортпроводник, стюардесса и здоровяк в темном гражданском костюме, в котором с одного взгляда я опознал агента службы безопасности.
– Это уж слишком, сэр! – Здоровяк расстегнул мой ремень и вздернул меня на ноги. – Следуйте за мной.
Закованного в пластиковые наручники, меня усадили рядом с агентом. Совершенно ошарашенный, я закрыл глаза и прислушался к шепоткам, обсуждавшим мое неуравновешенное поведение, с самого начала вызывавшее подозрение.
Когда мне наконец разрешили покинуть самолет, у трапа меня ждали полицейские и агенты в синих костюмах. В комнате, залитой ослепительным неоновым светом, с меня сняли наручники, забрали мой телефон и ноутбук, потребовав сообщить пароли доступа. Не имея сил возражать, я подчинился, после чего в одиночестве сидел за железным столом.
Мне оставалось лишь тупо смотреть на свои часы, и с каждым скачком секундной стрелки я все больше укреплялся в мысли, что поездка, с первых минут не задавшаяся, таит в себе какое-то злосчастье, а посему ближайшим рейсом лучше вернуться домой.
Прошло больше часа, прежде чем дверь снова отворилась, и к тому времени я уже твердо решил: если после допроса меня не арестуют, прямиком отправлюсь к кассе и за любые деньги куплю билет до Нью-Йорка.
К моему удивлению, допроса не последовало. Агент в синем костюме вернул мне телефон и ноутбук, его напарник, придержав дверь, сказал, что я могу идти на все четыре стороны.
– И это все? – Я был слегка разочарован.
– Да, сэр, все. Вы свободны.
Я стал собирать свои вещи, и тогда агент спросил:
– Какого черта вы это сделали?
– Что?
– Экипаж говорит, вы как резаный орали “Змея, змея!”. Неужели не понятно, что в самолете нельзя сеять панику?
Я облизал губы, стараясь придумать ответ.
– Извините, сэр. Сам не знаю, что на меня нашло.
Я уже был в дверях, когда второй агент тоже задал вопрос:
– Из Турции вам названивают постоянно?
Я разинул рот.
– Сэр, мне вообще редко звонят, – сказал я настороженно. – И в жизни никто не звонил из Турции.
Агент вскинул бровь:
– Вот как? Странно.
– Почему?
– Потому что весь час ваш телефон трезвонил. На экране высвечивался код Турции.
Я ошалело вытаращился:
– Неужели? Понятия не имею…
В зале прилета я замедлил шаг, проверяя свой телефон. Десять пропущенных звонков с номера, которому предшествовал код +90. Помешкав, я нажал “перезвонить” и поднес трубку к уху; шли гудки, никто не отвечал.
Дав отбой, я обнаружил, что уже покинул здание аэропорта и стою в очереди на такси. Я так устал, что не нашел в себе сил вернуться и купить обратный билет. Вместо этого я сел в машину и сказал водителю название отеля.
Близилась полночь, когда мы подъехали к гостинице. Роскошный номер на пятнадцатом этаже превосходил все мои ожидания.
Я валился с ног и мечтал поскорее добраться до постели. Но едва растянулся на ласковых белоснежных простынях, как в щели между гардинами заметил странный оранжевый отблеск. Соскребясь с кровати, я подошел к окну и раздернул шторы. Глазам открылся пейзаж, охваченный огнем и дымом. Я даже не сразу сообразил, что до пожара далеко, в ночи казалось, что горизонт пылает от края до края.
Зрелище завораживало. Когда я наконец уснул, мне снились пожар и горящая змея, сквозь языки пламени бросавшаяся на меня.
Лос-Анджелес
Утром в гостиничном вестибюле наблюдалась сутолока, порожденная тем, что администрация отеля сделала перестановку в ресторане, дабы за трапезой гости не смотрели на огненные валы.
Я рассчитывал позавтракать с Чинтой, но ее нигде не было. После долгих и бесплодных поисков выяснилось, что из-за пожаров ее рейс задержали, она приехала глубокой ночью и теперь отсыпается.
Проглотив огорчение, я встал в очередь к автобусам, которые отвозили участников на конференцию.
Музей-организатор славился своей архитектурой и благоустройством территории. Автобусы и машины не допускались дальше парковки на въезде, затем транспортировку гостей брала на себя флотилия изящных электромобилей.
Я уже не раз бывал в этом музее и знал, что система отлажена идеально: едва гость ступал на парковку, как его тут же перехватывал служебный челнок.
Однако нынче все вышло иначе – ни один челнок не появился, и, что самое странное, парковка, к открытию музея обычно забитая машинами, была почти пуста.
Единственная охранница у ворот поведала о кошмарной нехватке рабочей силы – многие сотрудники не смогли добраться на службу, застряв в дорожных пробках, вызванных нестихающими пожарами.
Известие породило растерянный гул прибывших гостей: и что теперь? Конференцию отменят?
Охранница позвонила своему начальнику, и через пару минут из громкоговорителя донесся голос директора музея. Все по плану, сказал он, беспокоиться не о чем. Городские власти заверили, что музейному комплексу ничто не угрожает. Капля терпения, сейчас все устроится.
И верно, вскоре появился конвой челноков.
Главные музейные корпуса располагались на вершине кряжа, с которого открывалась панорама окрестностей от холмов на востоке до океана на западе.
Однако нынче они никого не интересовали, все взоры были обращены на северо-восток, где над горизонтом вздыбилась темная туча в форме огромной волны, увенчанной белой пенистой шапкой. С нашей позиции казалось, что на городские окраины надвигается гигантское цунами.
Зрелище настолько приковало к себе, что лишь после многократных напоминаний музейных служителей участники конференции отправились в зал заседаний.
Я увидел знакомые лица. На конференцию съехались библиофилы, библиотекари, книгоиздатели и, конечно, букинисты вроде меня. Эту седовласую толпу изрядно разбавляли синие блейзеры, галстуки-бабочки и жемчужные колье.
Однако вступительное слово произнес человек явно не нашего поля ягода – модный молодой историк, заслуживший репутацию разносчика Больших Идей. Тема его доклада, о котором извещало объявление на входе, формулировалась как “Климат и апокалипсис в семнадцатом веке”.
Претенциозность заголовка разожгла скептицизм аудитории, а хипстерский стиль лохматого докладчика – брюки-дудочки и жилет, будто сплетенный из соломы, – его только усилил.
Семнадцатый век, заявил оратор, был периодом столь серьезного климатического сбоя, что порой его характеризуют как “Малый ледниковый период”. В те времена на земном шаре резко упали температуры, возможными причинами чего были колебания солнечной активности, или увеличение вулканических выбросов, или даже облесение огромных территорий, которое произошло в результате геноцида индейских племен, истребленных европейскими завоевателями обеих Америк.
Как бы то ни было, в семнадцатом веке голод, засуха, эпидемии обрушились на многие районы мира. Вместе с тем к планете, переживавшей невероятный всплеск сейсмической активности, одна за другой устремлялись кометы, землетрясения стирали города, вулканы выбрасывали в атмосферу невиданные объемы пепла и пыли. Погибли миллионы людей, кое-где численность населения сократилась на треть. В те десятилетия военные конфликты разгорались с невиданной частотой, многие страны содрогались в побоищах: Англия испытала величайшее потрясение в своей истории – гражданскую войну, Центральную Европу опустошила Тридцатилетняя война; в Турции страшная засуха привела к пожару, уничтожившему Стамбул и до основ потрясшему Османскую империю, в других местах – скажем, в Китае – древние династии рухнули в потоках крови, в Индии империю Моголов изводили недород и бунты. По миру прокатилась громадная волна самоубийств: в Китае добровольно ушли из жизни бесчисленные приверженцы династии Мин, в России наложили на себя руки десятки тысяч староверов, отколовшихся от православной церкви и объявивших царя антихристом. Повсюду шли разговоры о конце света, кометы, исчеркавшие небо, воспринимались знаком разрушения Вселенной, и даже поведение земных тварей трактовалось предупреждением о грядущей катастрофе. Где-то тучи саранчи затмили небесную сферу, а полчища грызунов догола обглодали нивы; в Италии неизмеримо возросло число предсказаний от покусанных тарантулом, в Англии видения зверей, упомянутые в Книге пророка Даниила, породили секту “Люди Пятой монархии”