– Что именно? Говори.
– С какой стати? – Рафи смерил меня вызывающим взглядом. – С нашей первой встречи я только и делаю, что отвечаю на ваши вопросы. А что вы для меня сделали? Ничего! Не пора ли и мне что-нибудь получить? Вы себя ведете как богатенький турист, значит, у вас полно денег.
– Так тебе нужны деньги? – Я достал бумажник. – Сколько?
Рафи выхватил у меня портмоне и заглянул в него. Накануне я снял в банкомате, но еще не потратил триста евро. Знакомец мой вытащил четыре купюры по пятьдесят евро.
– Что, если столько? – Он помахал банкнотами.
– Не много ли?
– По-вашему, вы даже этого не задолжали?
– Ладно, забирай. Но теперь-то ты скажешь, что вспомнил?
– Скажу. – Рафи сунул деньги в карман и вернул мне бумажник. – На стене святилища был рисунок с пересекающимися линиями, так? – Он достал телефон, открыл какое-то приложение и нарисовал перекрестье, как на британском флаге, в центре которого поставил точку. – Что-то вроде этого, припоминаете?
– Да, я помню такой рисунок. Но при чем здесь пауки?
– Сколько ног у паука?
– Восемь?
– А сколько линий отходит от центра? – Рафи потыкал пальцем в экран.
Я всмотрелся в рисунок.
– Тоже восемь.
– Ну, сообразили?
– Но какая связь между пауками и Оружейным Купцом?
– Некоторые пауки ядовиты, как змеи, верно?
– Ах вот оно что! В смысле, они тоже подвластны Манасе Дэви?
Рафи пожал плечами и отвернулся.
– Ну же! Не томи!
Рафи кинул взгляд из-под насупленных бровей.
– Я кое-что вспомнил из того, что рассказывал дед.
– Так давай, поделись.
– Значит, вот: Купец думает, что на Оружейном острове ему ничто не грозит, поскольку змеям туда не добраться. Но однажды на книжной странице проявляется лицо богини, и он понимает, что это предупреждение. Охваченный страхом, Купец просит своего друга Шкипера Ильяса на ночь спрятать его в такое место, где никакая тварь его не достанет. Самое безопасное место на острове – железная оружейная комната. В ней Шкипер и запирает Купца, он уверен, что все будет хорошо. Но утром находит друга без чувств – Купца укусил ядовитый паук! И тогда становится ясно, что на острове оставаться нельзя.
У меня отвисла челюсть.
– Но тогда, у святилища, ты этого не рассказывал!
– Да как-то выскочило из головы, – покивал Рафи. – Я вспомнил этот эпизод, лишь когда увидел паука.
– Что еще ты помнишь?
– Все, больше ничего.
– Точно?
Но Рафи уже не слушал меня. Взгляд его соскользнул на узкую извилистую улочку за моей спиной, он вздрогнул и, вскинув подбородок, словно по команде “смирно”, чуть слышно прошептал:
– Теперь уходите.
– Почему?
– Неважно, просто уходите.
– Ладно.
Сделав пару шагов, я обернулся. Туман уже рассеялся, и я увидел человека, направлявшегося к церкви. Зеленая бейсболка мешала разглядеть его лицо. Сам не знаю почему, я развернулся и пошел ему навстречу.
На улицах вновь появились туристы, какая-то пара прошла между мной и человеком в бейсболке, когда мы с ним поравнялись. Но я чувствовал, как его глаза обшаривают мое лицо, на мгновенье наши взгляды встретились, и я увидел высокого смуглого европейца с квадратным подбородком, затененным многодневной щетиной.
В конце улочки я опять украдкой обернулся. Опершись на тележку с мороженым, человек угрожающе подался всем телом к Рафи и тыкал пальцем ему в грудь.
Я входил в квартиру Чинты, когда затренькал мой телефон.
Из Рима звонила Гиза. Как обычно, слова ее сыпались горохом:
– Mi dispiace molto, molto, molto, мне очень, очень, очень жаль, но пока я не могу приехать в Венецию. Я вынуждена отложить нашу встречу, последние события требуют моего присутствия в Риме.
Имеется важная новость, пояснила Гиза, на востоке Средиземного моря замечен катер с людьми, который, похоже, направляется к Сицилии. Факт этот спровоцировал критическую ситуацию. Министр внутренних дел в недавно сформированном правительстве правого толка – сторонник жестких мер по отношению к мигрантам. Он заявил, что любой ценой не допустит беженцев в Италию и готов на решительные действия, которые послужат уроком другим желающим пересечь итальянскую границу, чего уже не было давно; в случае необходимости, пригрозил министр, будут задействованы военно-морские силы.
– Откуда они, эти беженцы?
– Скорее всего, сборная солянка из эритрейцев, египтян, эфиопов, суданцев и, возможно, бенгальцев. Обычный состав на судах из Египта.
– И этот катер оттуда же?
– Да. Нынче для подобных рейсов нет другого пункта отправления.
За последний год, поведала Гиза, Европейский союз сумел перекрыть обычные миграционные пути через Грецию, Турцию, Марокко и даже Ливию. Но изобретательные контрабандисты всегда находят новый порт выхода. Сейчас им стал Египет – точнее, Синайский полуостров.
– Синай! Гора, где Моисей получил Десять заповедей, – с горьким смешком сказала Гиза. – Когда-то давно я была там на каникулах. Помню монастырь Святой Екатерины и куст, прямой потомок библейской Неопалимой купины. Там было так красиво и спокойно, а сейчас это самое опасное место – по крайней мере, для иммигрантов.
– Чем же оно так опасно?
– Я лишь передаю, что слышала от беженцев, у которых брала интервью. Все в один голос говорят, там беспредел хуже чем в Ливии. На полуострове безвластие, местные племена воюют с правительством и живут контрабандой. Видимо, раньше переправляли наркотики и оружие, а теперь людей, что проще и доходнее. Они действуют в связке с племенами Сахары, которые снабжают их беженцами из Эритреи, Эфиопии, Сомали, Южного Судана и прочих мест. Этих людей помещают в большие лагеря, прозванные “пересылками”. Чтобы попасть в Европу, они должны снова платить, понимаете?
– Вполне.
– Рассказывают, на этих пересылках есть операционные с новейшим оборудованием вплоть до холодильников на солнечных батареях. Беженцев, которые не могут заплатить дань, оглушают наркотиком и отправляют в операционную, где у них изымают какой-нибудь орган, обычно почку. Потом эти органы продают, зачастую европейцам.
У меня перехватило горло.
– Кошмар!
– Да, трудно поверить в этот ужас, сродни работорговле.
– Нет слов.
– В этом есть что-то дьявольское, правда?
– Бесспорно.
– Вот только кое-кто в Италии на все это закрывает глаза. Сейчас иммиграция – наиглавнейший аспект всей европейской политики, и этот катер с беженцами, который называют “Синей лодкой”, может спровоцировать активные действия властей. Возникает ситуация, очень важная для моего фильма. Вот почему мне надо остаться в Риме и наблюдать за ходом событий, понимаете?
– Да-да, конечно.
– Grazie, grazie, Dino. A presto!
Выбросы
Спал я плохо, всю ночь изводили видения летящего куска штукатурки, людей, спасающихся от потопа на захваченном змеями дереве, Синая и беженцев, мучимых демонами.
На рассвете я оставил попытки уснуть, взял телефон и проверил почту. К моему удивлению, единственное письмо пришло от Пии: она была в Индии и просила при первой возможности ей позвонить.
Я посмотрел на часы – четыре утра, значит, в Индии половина восьмого. Через интернет я набрал номер Пии, она ответила сразу и как будто оторопела.
– Дин? Спасибо, что позвонили. Я не ожидала столь быстрого отклика.
– Вот как? Почему?
– Вы же в Италии, там еще очень рано.
Откуда она знает, где я? От удивления я выронил телефон, и он затерялся под простынями. Я безуспешно шарил по кровати, пока не услышал голос, приглушенный одеялом:
– Алло? Алло? Дин, вы здесь? Алло?
Наконец я выловил телефон и поднес его к уху.
– Да, я слушаю.
– Ну слава богу, а то я думала, связь прервалась.
– Нет, все в порядке. Но как вы узнали, что я в Венеции?
– Я видела обновление статуса на вашей странице в социальной сети. Вчера вы опубликовали несколько фотографий, верно?
– Да, но вообще-то не сам, это сделал мой телефон, я потому и запамятовал.
Пия помолчала.
– Все в порядке, Дин? Вы как будто еще не проснулись, можем поговорить позже.
– Нет-нет, я прекрасно себя чувствую, – поспешно сказал я. – Рассказывайте, что у вас случилось.
– Понимаете, возникло небольшое осложнение, и я подумала, что вы могли бы помочь.
– Конечно, конечно! Что нужно сделать?
– Спасибо. Только сперва мне придется изложить предысторию событий. Как у вас со временем?
– Никаких проблем, времени полно. Располагайте мной.
Две недели назад, когда Пия была в Юджине, штат Орегон, ей пришло письмо с неизвестного адреса. Послание в стиле новостного репортажа извещало о массовом выбросе на берег иравадийских дельфинов, произошедшем на сундарбанском острове Гарджонтола.
Пия всполошилась. Она знать не знала о подобном происшествии, и, случись оно, тамошние помощники наверняка поставили бы ее в известность. Иравадийские дельфины очень редко выбрасываются на берег, их массовое самоубийство – нечто неслыханное. В Сундарбане поголовье речных дельфинов насчитывало не больше восьмидесяти-девяноста особей, и гибель значительного числа животных означала бы исчезновение этого вида из местного ареала.
Пия порыскала в интернете, но ничего не нашла. На сайтах профессиональных биологов и в группах, в которых она состояла, происшествие даже не поминалось.
Казалось, результат поиска должен бы успокоить, ан нет. Тревожили специфические подробности, содержащиеся в послании: время (“вскоре после рассвета”) и, главное, место события, поскольку малоизвестный крохотный остров не мог быть выбран наобум.
Вновь и вновь перечитывая письмо, Пия заметила, что сперва проглядела важную деталь: событие было датировано следующей неделей. И тогда она поняла, что это вовсе не репортаж о происшествии. Это предсказание.
Возможно, автором его был псих или хулиган. С тех пор как Пия выступила против нефтезавода в верховьях реки, число злобных комментариев на ее страницах в социальных сетях просто зашкаливало: “Ты че, сука, хочешь оставить бедняков без работы? Кто тебе за это платит? Убирайся восвояси, шлюха заморская!”