Сигнала тревоги я не слышал и, лишь подняв голову, понял, что я в окружении охранников и библиотекарей, сверливших меня такими же взглядами, каким я – книгу.
В следующее мгновенье меня довольно-таки грубо скрутили, намереваясь, видимо, отправить в полицию или, может, прямиком в тюрьму. Шок, порожденный этой мыслью, помог мне прийти в себя. Оглянувшись, я заметил женщину в очках, по виду библиотекаря (со временем их сразу узнаешь), и лихорадочно выкрикнул:
– Погодите, я все объясню! Я друг профессора Джачинты Скьявон! Я ее гость!
На мое счастье, персонал фонда прекрасно знал Чинту. Имя ее сработало как волшебное заклинание: библиотекарша перемолвилась с невесть откуда взявшимся полицейским, тот достал телефон и после оживленного обмена репликами с ответившим абонентом передал трубку мне.
Я как мог объяснил Чинте, что это недоразумение, все вышло нечаянно, я готов оплатить поврежденную витрину, ну и так далее.
– Успокойся, дорогой, все в порядке. Я сказала им, кто ты такой, беспокоиться не о чем. Видимо, ты еще не отошел от перелета. Ступай домой и отдохни.
– Спасибо, Чинта. – Я уже хотел вернуть телефон полицейскому, но вспомнил свой разговор с Пией. – Тут еще кое-что. Возможно, твоя квартира подверглась нашествию.
– Что? – опешила Чинта. – Какому еще нашествию?
– Пауков. Я видел двух, а знакомая сказала, они ядовиты.
В трубке громко охнули.
– Ужас! Я попрошу Марко немедленно проверить дом. А ты не волнуйся, завтра я уже приеду.
– Я так рад, Чинта.
– A presto, caro! Пока, пока, пока!
Я хотел незаметно пройти к себе наверх, но передо мной возник консьерж Марко, грузный мужчина с моржовыми усами и внушительным брюхом. Я познакомился с ним в день приезда – он меня зарегистрировал и отдал ключи от квартиры Чинты. Потом мы еще несколько раз пересекались, и я заговаривал с ним на итальянском, однако он не воспринимал мои попытки – для него я был туристом, с которым надлежит общаться только по-английски.
Судя по выражению его лица, Марко уже давно меня ждал и был этим весьма недоволен.
– Одна минута, мистер. – Он вскинул руку. – Погодить.
– В чем дело?
– Вы что-то видеть в апартаменто профессоре Скьявон? Насекомое? Паук?
– Да, вчера я видел ядовитого паука. Мне сказали, их тут, возможно, много.
– Я смотреть везде, и ничего, niente, nulla. Я идти с вами. Вы показать, где видеть паука.
Мы поднялись по лестнице, ключом из связки, болтавшейся на ремне, Марко отпер квартиру.
– Prego[55].
Проследовав за мной, он захлопнул дверь, и тотчас в гостиной что-то упало. Я заглянул в комнату – на полу лежала раскрытая книга.
– Ох уж эти старые венецианские палаццо, – вздохнул Марко. – Хлопнешь дверью, и что-нибудь спрыгнет с полки.
– Тут, похоже, вышел дальний прыжок.
Я поднял книгу, лежавшую возле кресла в центре комнаты, и увидел яркого тигра на обложке – повесть Сальгари о Сундарбане. Мне казалось, давеча я поставил ее на полку. Или нет?
– Forza![56] – нетерпеливо сказал Марко. – Покажите, где видеть паука.
Я вернул книгу на место.
– Идемте.
В комнате служанки я зажег свет и шагнул к столу, но тут что-то громко стукнуло в оконное стекло. Я испуганно отпрянул, а Марко рассмеялся:
– Не бойтесь, это птица.
Всмотревшись, на оконном карнизе я увидел маленькую бурую птичку. Она глянула на меня и упорхнула.
– Такое бывает, – сказал Марко. – Они летят на север, устают, их привлекает свет. Сейчас у них сезон… как это…
– Миграции?
– Sì. Migrazione.
– Значит, паука я видел здесь. – Я показал на стол. – Сидел на моем ноутбуке.
– Ну вот еще! – Марко возмущенно закатил глаза. – Я уже проверять эта комната. Ничего. Nulla! Я тут живу двадцать лет и ни разу не встречать паука. Вы приезжать и сразу видеть. Ma come?[57]
– Не знаю, но я его видел. Вот, смотрите.
Я показал фото в телефоне, но оно не произвело никакого впечатления.
– В вашей стране много паук. Наверное, видеть там?
– Да нет же, здесь.
Марко всплеснул руками и шагнул к двери.
– Опять видеть, звать меня, ладно?
– Хорошо.
Уходя, Марко ободряюще похлопал меня по спине, и я себя почувствовал дураком, напрасно поднявшим панику. Закрыв дверь за консьержем, я послал Чинте эсэмэску: “Марко проверил квартиру. Ничего нет. Не волнуйся. Все в порядке”. Через минуту она ответила: “Grazie, caro! Спи хорошо. Завтра увидимся”.
В кухне я хотел налить себе стакан воды, но тут вдруг раздался стук в окно. Резко обернувшись, на карнизе я увидел еще одну бурую птичку, клевавшую стекло. Я шагнул к окну, и она, вспорхнув, улетела. Я смотрел на сад в цветах и слабо освещенный проулок за изгородью. Ничего примечательного, но внезапно возникло неприятное ощущение в затылке. Я оглянулся – ничего и никого, лишь в глубине дома слышались скрипы и вздохи многовековых деревянных балок, медленно проседающих в ил лагуны.
Нигде никаких недобрых знаков, однако все вокруг казалось живым, даже воздух, сквозняком овевавший лицо, хотя все окна были закрыты.
Чтобы успокоиться, я позвонил Гизе и рассказал о планах активистов выйти в море.
– Может, есть смысл к ним присоединиться? Что скажете?
Гиза помолчала.
– Наверное, вы правы, Дино. Это может быть очень интересно. Я посоветуюсь с киногруппой и перезвоню.
Закончив разговор, я почувствовал, насколько устал, и решил поскорее улечься в постель. Однако сон не шел, и я еще долго ворочался, прислушиваясь к ночной литии из скрипов и вздохов, нынче казавшейся необычно упорной и громкой.
Потом я задремал, но через час-другой встрепенулся. Сердце бешено колотилось, снедаемое тревогой от приближения чего-то неизбежного. Казалось, даже воздух загустел, точно перед грозой.
Я сходил на кухню, попил воды, а на обратном пути услышал, как в гостиной что-то стукнуло, словно какая-то вещь выпала из дрожащих рук.
Да бог-то с ним, сказал я себе и нырнул в кровать.
Предостережения
Утром я пил чай, когда в скважине входной двери скрежетнул ключ, и следом в прихожей раздался голос Чинты:
– Дино, ты дома?
– Да, я в кухне!
– Погоди, я сейчас.
Чинта прошла в гостиную и раздернула шторы. В кухне она появилась с книгой в руках.
– Надо же, ты читаешь Сальгари! – рассмеялась Чинта, но тотчас нахмурилась и взяла меня за плечо. – Caro mio! Что случилось? Ты выглядишь ужасно. У тебя такое лицо, словно ты пытался изгнать привидение.
– Я не ожидал, что ты приедешь так быстро.
– Я торопилась. Вчера по твоему голосу я поняла, что-то неладно, ты вроде как не в себе. И сейчас понимаю, что не ошиблась – ты вон весь дрожишь.
– Да?
– Да. В чем дело?
– Не знаю. Но ты права – я не в себе.
Чинта уселась напротив меня.
– Рассказывай, что произошло. Давай!
– Наверное, я не сумею объяснить. Какая-то череда странных событий. У меня такое чувство, что я не контролирую себя. Кажется, будто я угасаю, лишаюсь воли и свободы.
– Почему вдруг возникло это чувство?.. Говори.
– Происходили всякие мелочи, одна и следом другая… Я понимаю, что выгляжу глупо, но эта история с пауком меня выбила напрочь… Он появился неожиданно и как будто наблюдал за мной… Между нами возникло нечто вроде контакта… он, оказывается, очень ядовитый… Наверное, я себя накручиваю, тут нет ничего такого, всему существует естественное научное объяснение.
– Вот как? – сощурилась Чинта. – А что это – естественное научное объяснение?
– Брось, ты знаешь не хуже меня, – сказал я досадливо. – Из-за глобального потепления повышаются температуры, что влечет изменения в среде обитания разных животных. Коричневый отшельник распространился до районов, где прежде не встречался, как, скажем, в этой части Италии.
– Это я понимаю. Но чем вызвано глобальное потепление? Оно тоже естественно?
– В каком-то смысле, да. Потепление происходит из-за увеличения в атмосфере двуокиси углерода и других газов, создающих парниковый эффект.
– Но откуда берутся эти газы? Разве не от автомобилей, самолетов и заводов, производящих… – Чинта оглядела кухню и показала пальцем, – чайники со свистком, электрические тостеры и кофемашины? Значит, естественно и то, что нам необходимы все эти вещи, в которых сто лет назад никто не нуждался?
– Да ладно тебе! Ты прекрасно знаешь, что это результат долгого исторического процесса.
Чинта тотчас ухватилась за мои слова.
– Eccolo![58] И оттого появление здесь паука нельзя считать “естественным” и “научно обоснованным”. Сюда его привела наша история, то, что содеяно человеческими существами. Хочешь ты или нет, но вы с ним накрепко связаны.
– Что ты имеешь в виду? – Я саркастически усмехнулся. – Паук оказался здесь по волшебству? Он несет послание? Или пытается завладеть мною?
Чинта отбросила прядь длинных белых волос.
– Минуту назад ты сказал, что как будто угасаешь и лишаешься воли, так?
– Да, сказал.
– Ты знаешь, что это за симптомы?
– Наверное, депрессии.
– Называй как тебе угодно. Но есть и другая точка зрения. Работая над своей книгой о венецианской инквизиции, в архивах я нашла сотни историй о людях с подобными симптомами. Все эти случаи рассматривал суд инквизиции, по многим был вынесен вердикт о колдовстве и одержимости духами. Если думаешь, дело в общении с призраками и полетах на метле, ты ошибаешься. Почти всякий раз речь шла об утрате воли и свободы – volontà e libertà. Жертве кажется, что ее понуждают к поступкам, которые она никогда не совершила бы по собственной воле. Кто-то считает, что его околдовали или опоили, заставив полюбить ту, на кого иначе он бы и не взглянул. Женщина уверена, что разлучница приворожила ее мужа. Сын полагает, что отец его губит свое здоровье, ибо пребывает во власти злых чар. Девица верит, что из нее до капли выкачали волю, и теперь она не может встать с кровати и даже шевельнуть рукой-ногой. Все жертвы охвачены чувством, что на них ополчились непостижимые силы, и они уже не контролируют происходящее с ними. В таком роде записаны почти все случаи одержимости. – Чинта поймала мой взгляд и улыбнулась. – Не твои ли это симптомы?