— Я приглашаю вас сегодня разделить мой ужин. Логен пришлет за вами, — произнесла Мирна. Ничего не может быть хуже, когда над головой нет крыши и нечего поесть. Пусть хоть немного бедняги погреются у ее огня, перестанут волноваться о куске хлеба и покажут свое мастерство, а заодно повеселят гостей, которые соберутся к ужину.
— Благодарим вас, миледи! — жарко воскликнул брат Катарины, Генри. — Для нас будет честью играть перед избранницей Серого Лорда.
Поймав удивленный взгляд Мирны, Генри пояснил:
— Молва о вас идет далеко за пределами вашего графства, госпожа. Мы еще вчера поняли, перед кем стоим на дороге, стоило вам только назвать себя.
— Разве? И что же вам известно, сударь? Обо мне? — обернулась, собравшаяся было уходить, Мирна.
Артисты бросились перечислять услышанное:
— Говорят, что вы самая завидная невеста в королевстве, а ваш сын — самый богатый наследник. Вы отваживаете всех женихов, а покровительствует вам сама церковь. Что в вашем подчинении находятся воинственные и безжалостные горные племена, а охраняют вас самые отважные и опытные воины королевства — Лесные Коты.
— Говорят, вашему богатству завидует сам король…
— И не прочь породниться с вами, выдав замуж за своего племянника…
— И что Рунный клинок хоть и признал наследника, но он не стал Серым…
— А еще говорят, что вдова Серого рыцаря умеет скакать на лошади, драться на мечах, стрелять из арбалета и в схватке не уступит иному воину.
— Врут, — подал из-за спины Мирны свой голос Лексли. Девушки от неожиданности аж подскочили на месте. Оправдывая свое прозвище, сержант подошел совершенно незаметно и бесшумно.
— А еще говорят, что вы целительница и знаетесь с колдовством и всякой нечистью, — с любопытством и ужасом в глазах прошептала одними губами Мэгги, вторая девушка.
— И еще я превращаю глупых девиц в куницу или лису. Волосы у вас красивые — хвосты будут очень даже пушистые… — зловеще промолвила Мирна, с трудом удерживая улыбку. Девицы побелели как полотно и застыли. Дружный смех Мирны и Кота разрядил сгустившуюся обстановку.
— Я пришлю вам кое-что из одежды, чтобы вы могли произвести впечатление на моих гостей не только игрой, но и своими костюмами. Вы в приличном доме и должны выглядеть соответствующим образом. Считайте это моим подарком, — сказала она на прощание музыкантам. — До вечера! За вами придет Логен, готовьтесь.
Вечером в большом обеденном зале был накрыт ужин, полы застлали свежей соломой, выгнали на улицу многочисленных собак, длинные ряды скамей застелили домоткаными циновками, добавили свечей. Непогода ушла, и в замке значительно потеплело. Хорошая еда и вино дополнительно согревали присутствующих, велась оживленная беседа, изредка прерывающаяся застольными здравницами в честь хозяйки замка и ее сына.
Мирна с любопытством поглядывала на край стола, где скромно сидели музыканты. В подаренных Мирной новых блио и коттах, плотно обтягивающих грудь, девушки выглядели обворожительно. Их распущенные волосы сверкали в свете огня, щеки от выпитого вина раскраснелись, глаза заблестели. Улыбка все чаще стала играть на их губах, и иногда с края стола слышался робкий смех. Молодые люди приосанились и расправили плечи, в новых сюркотах, перетянутых широкими парчовыми поясами, и добротных шерстяных плащах они выглядели очень достойно.
В самый разгар ужина, когда шум в зале достиг своего апогея, а гости возбудились настолько, что уже не хотелось просто так сидеть за столом, Мирна сделала знак управляющему. В зал внесли музыкальные инструменты. Гости с удивлением смотрели на непонятные конструкции из кожаных мешков, труб и трубочек. Барабаны тоже были разными — по размерам, форме и исполнению. А блок из странных тростниковых трубок, соединенный в одно целое, вообще вызывал сомнение в способности воспроизводить какие-либо звуки.
Музыканты, совершенно не смущенные повышенным вниманием и подозрительными взглядами, которые гости бросали на их экипировку, сгрудившись в кружок, отлаживали звук и готовились к выступлению.
Постепенно в большом помещении воцарилась тишина, только нестройный хор звуков летел к высоким сводам и там, усиленный эхом, метался по потолку в поисках выхода.
Вперед выступила Катарина, девушка с золотыми волосами. Ее небесно-голубое блио отлично гармонировало с темно-синим сюркотом с большими разрезами по бокам, многочисленная шнуровка ладно обтягивала фигурку. Широкие, ниспадающие рукава камизы заколыхались как крылья, когда она взмахнула руками, подавая знак группе. Заиграла музыка. На заднем плане, у стены, на высокие деревянные ходули ловко вскочил мальчишка-подросток, облаченный в костюм огромной черной птицы. Мрачный, зловещий силуэт вороны с развевающимися крыльями огромной тенью заметался по стенам парадного зала, потолкам и каменным колоннам. Птица словно летала над головами музыкантов, создавая магическое и тревожное ощущение.
Поначалу слушатели морщились от мощных и пронзительных звуков труб, казавшихся резкими и непривычными. Постепенно в мелодию стала примешиваться «сопящая» музыка, извлекаемая из невиданной многотрубной флейты, прозрачная и прохладная, как струи воды или воздушные потоки. Она сгладила резкость звучания других инструментов и наполнила мелодию глубиной и свежестью. Звонкий, хрустальный и сухой перестук непонятных деревянных палочек внес в общее звучание чистоту и объем. Музыка, казалось, обрела свою полную силу и благозвучие. И тут в хор вступили барабаны, особенно выделялся своим звучанием низкий, вибрирующий звук мриданги. Рокочущий гул барабанов завораживал и заставлял волноваться, поднимая из глубин души древние, еще в первозданные времена забытые инстинкты. В сердцах слушателей зарождались необъяснимые чувства. Мирна испытала огромный эмоциональный подъем, мощный всплеск энергии и удивительное чувство единения с окружающими. Мужчины возбужденно повскакали с мест и подхватили кубки с вином. Послышались подбадривающие и воинственные выкрики зрителей. Энергетическая волна захлестнула и артистов — они полностью отдались музыке, темп мелодии стремительно нарастал, девушки постоянно менялись местами, юноши тоже двигались в такт, они кружились, падали на колено, высоко поднимали руки и вскидывали головы, музыканты перемещались по залу, переходили от одной стороны стола к другой. Все действо слилось в один большой, пульсирующий энергией вихрь — звуков, эмоций, движений, выкриков зрителей. Труппа остановилась в торце стола, около Мирны. Накал страстей достиг своей кульминации, трубы странных инструментов взвыли на самой высокой ноте, напряжение стало почти непереносимым. Огромная ворона, парящая над головами музыкантов, неожиданно спрыгнула вниз и опустилась перед хозяйкой замка, сложив свои гигантские крылья. И тут наступила пауза, длившаяся всего миг, музыканты упали на одно колено перед хозяйским столом и склонили головы. Затем самый большой барабан эффектно сказал «бум-м-м» и нависла густая, оглушающая тишина.
Мирна скорее почувствовала, чем услышала, вздох восхищения окружающих, и, наконец, смогла вздохнуть и сама… и тут на музыкантов обрушился шквал одобрительных криков.
— Как называется ваш инструмент, Катарина?
— Мы называем его волынкой, миледи…
— Костер развести здесь! — указывает сержант, не слезая с лошади. — Лагерь разбить на обычном месте.
В принципе, он мог бы и не отдавать указания насчет костра. Все и так знают, что Лексли во время визитов к развалинам замка всегда подолгу сидит здесь, в одиночестве разглядывая их. Мало кто осмеливается беспокоить Кота в это время… Да и лагерь всегда разбивают так, чтобы было видно горящий костер и одинокую фигуру около него.
Так произошло и сегодня. После того, как в лагере потухли последние огни, ничего, кроме переклички часовых, не нарушало ночной тишины.
Осторожно ступая по камням, подхожу к сержанту. Он молча сидит у огня, около его ноги на земле притулилась фляга с вином.
— Садись и ты… — указывает он мне рукой.
Некоторое время мы оба молчим.
— Я всегда здесь чего-то жду… — говорит он, — не знаю даже, чего…
— И я тоже. Мне все время тут как-то не по себе.
— Всем не по себе, — Кот кивает в сторону темных развалин, — она не любит чужаков, особенно женщин. Поэтому твоя мать так редко сюда приезжает. В эти моменты «Каменная вдова» особенно возмущена — это чувствуют люди и лошади.
— Но ведь ты — ты же не чужой тут?
— Чужой… Только твоего отца она признала хозяином и повелителем — и выполнила его волю. Я думаю, что, отправляясь тогда в горы, он уже знал о том решении, которое примет по возвращению. Скорее всего — знал. Даже не могу подумать, каково это — с каждым днем ощущать приближение собственной смерти? Знать это — и ничего не предпринять?
Он поднимает флягу и делает глубокий глоток. Закрывает горлышко и убирает флягу в поясную сумку.
— Это вино распорядился привезти сюда он… Только вот обоз пришел к уже рухнувшим стенам. А твоя мать приказала отправить это нам — всё, что привезли. И впредь скупать весь урожай с этих виноградников — теперь это пьем только мы.
Знаменитое бодрящее вино Лесных Котов. Многие вельможи считают за честь получить к своему столу хотя бы бочонок! Но этим распоряжается лично Старик, который не отличается особенным мотовством и щедростью — такая благодать распространяется только на своих. Семья рядового Кота могла получить в дар целую бочку, а местный барон только тоскливо вздыхал, глядя на небольшой обоз под флагом с кошачьей головой. Правда, моя мать тоже иногда делала такие роскошные подарки — графство вообще славилось своими винами и настойками. Они по праву считались вершиной винодельческого искусства, торговля ими приносила нам неплохой доход. Но продавалось далеко не всё. Некоторые напитки (по слухам, составленные ещё моим отцом) готовились в очень ограниченном количестве — и только для наших воинов.
— Ладно! — Лексли встаёт. — Проверю посты — и спать! Ты со мной?
— Посижу ещё тут немного…