— Смогу!
— Ну… — Лексли вопросительно смотрит на мою мать. Та, сжав губы, коротко кивает.
— Тогда, — на моё плечо опускается латная рукавица, — пошли! Не ждал я этого разговора столь рано…
И — началось…
Если б мне кто-то ещё недавно сказал, что спать стану в общей казарме, есть — со всеми латниками вместе из одного котла, я немало подивился бы фантазии собеседника. Но высказывать своё удивление было некому, да и времени на это оставалось совсем ничего. Временами казалось, что — вот прямо сию секунду я рухну на мощеный плитами замковый двор и отдам богу душу. Ноги не держали совершенно, руки отваливались, и в голове стоял неумолчный гул. Только по воскресеньям мне позволялось ночевать в своих покоях, от которых я, откровенно говоря, стал понемногу отвыкать. Тогда и приходила ко мне мать. Подолгу сидела она у моей кровати, дожидаясь пробуждения. Как-то раз, проснувшись раньше обычного (сказались-таки ранние подъёмы), я невольно залюбовался её красивым лицом. Видел я его в профиль и, наверное, поэтому, оно вдруг показалось мне необыкновенно прекрасным — как на тех картинах, что висели у нас в коридорах замка. Осторожно вытащив из-под одеяла руку, я робко дотронулся до её колена.
— Проснулся?
— Да…
— Тогда — чего лежишь? Вставай, нам сегодня ехать на праздник!
Тоже, между прочим, то ещё времяпровождение…
Если кто полагает, что сидеть в кресле и взирать на веселящихся — это здорово, то могу его уверить: он ошибается. Прежде всего, это скучно. Они там, а ты — тут. Сиди себе с серьезной миной на лице, изображай собственную важность… Куда как с большим удовольствием я спустился бы к людям — станцевал с ними, даже и просто за столом рядом посидел! А вы и не знали, какие среди простого народа попадаются собеседники? Очень даже серьёзные, скажу я вам… да чего далеко ходить, прямо в замковой казарме мне такие люди встретились — чуть не в первый же день!
Вот с кем я бы просто побродил по лесу… а тут — сиди! Играй роль грозного лорда! Это из семилетнего мальчишки-то грозный воитель?
Но — как говорит Лексли, взял груз — тащи! Родился сыном лорда — будь любезен соответствовать! Вот я и впрягся…
И так прошел год.
За ним второй.
Я уже ничему особо не удивлялся, да и ноги-руки как-то понемногу перестали болеть. Голова тоже меня не подводила — всякий гудеж в ней прекратился уже давно.
Вскочить с земли на лошадь, да ещё в доспехе (как это делают Коты), пока, честно говоря, не получалось. Но вот выдержать десятиминутный бой с двумя младшими латниками — это уже вполне было по зубам. Ну и что, что по возрасту они лишь немного меня превосходили? Они-то уже считаются почти настоящими солдатами! А я — пока ещё нет…
И стрелять (правда, из собственного, специально для меня изготовленного, арбалета) тоже получалось очень даже прилично. С пятидесяти шагов я бил все мишени. Со ста — девять из десяти. Дальше… ну, об этом потом…
Рос я быстро — сержант говорил мне, что в отца, наверное, удался. Во всяком разе, своих сверстников обогнал почти что на голову. И пусть в общем строю моё место было в конце шеренги, это ещё ничего не значило! Вытянусь ещё… и мускулы наращу!
И вот сегодня мы с Лексли сидим у костра и смотрим на руины замка. В вечерней темноте они расплываются, и их очертания почти неразличимы. Весь отряд, кроме часовых, уже устроился на отдых, легла в своем шатре и мать со своими монахинями. Они в подобных выездах никогда не отходят от неё далее, чем на несколько шагов. Удивительно, но даже суровые Коты относятся к ним вполне уважительно.
— Не по себе, Сандр? — спрашивает меня сержант.
— Да как-то… даже толком и не пойму, неуютно как-то…
— Это Вдовий замок на тебя смотрит, — кивает он в сторону развалин. — Многие ощущают его взгляд.
— И что теперь делать?
— Ничего, просто привыкни к его взгляду.
— А зачем он это делает?
— Никто этого не знает. Даже наш епископ — и тот только руками развел. Но опасности никакой нет. Особенно — для тебя…
Показалось мне или нет, но последние слова он произнес как-то неуверенно?
— Отец погиб здесь?
Я это знаю, но почему-то ещё раз переспрашиваю.
— Да. Я помню его — он стоял вон там, у ворот! — показывает рукой Кот. — А оттуда подходили войска ордена. Они заняли всю дорогу, а хвост колонны даже не был отсюда виден. У нас у всех просто кулаки чесались — так хотелось броситься на помощь твоему отцу!
— Почему же вы этого не сделали? Или крепость нельзя было отстоять?
— Можно. Мы могли отбить приступ, во всяком случае — первый. Но… таков был приказ лорда.
— Почему?!
— Он обещал ордену сдать укрепления без боя, если те выполнят его просьбу — разбить горцев. Они это сделали — Сандр сдержал свое слово.
— Но он же мог…
— Не мог. Он дал слово. Слово Серого. И обязан был его сдержать.
— И сдержал…
— Да. Войско ордена вошло в ворота, и они захлопнулись за ним. А потом… потом рухнули стены. Тут такое творилось! Земля тряслась, в нашем лагере все попадали на колени, лошади словно взбесились. Последней упала самая старая башня — «Каменная вдова». До конца своих дней я не забуду этого зрелища! Она падала в абсолютной тишине, грохот на какое-то время затих… Башня не рассыпалась, она ушла в землю прямо — как и стояла. Жуткое это было зрелище, скажу я тебе…
Он качает головой. Трет рукою подбородок.
— Мы стояли здесь ещё долго. Послали людей прочесать развалины — а вдруг? Но нашли только нескольких полумертвых солдат ордена. Больше никто не выжил. Да и этих не удалось вынести — они не пересекли живыми пределов крепости.
— А наши люди?
— Они все выжили, хотя и получили основательную встряску. Ты просто не представляешь себе, что они там увидели…
Сержант снимает с пояса флягу и делает основательный глоток вина.
— Да… Мы часто сюда приезжаем. Миледи подолгу сидит и смотрит на руины. И я её понимаю… порою мне кажется, что она с ними разговаривает. Не знаю… все может быть…
Он встает.
— Однако же — пора спать! Завтра мы выезжаем к горцам — надо быть отдохнувшими, ведь путь неблизкий.
Да, Лексли управляет и горскими княжествами — их князья присягнули моему отцу, и лорд назначил туда сержанта своим представителем. Он частенько туда уезжает и пропадает там подолгу. Вот, кстати говоря, тоже несуразность!
Лексли — всего лишь сержант!
Правда — сержант Котов. Что уже само по себе весьма и весьма неслабо.
Но горские князья его слушают и подчиняются! А ведь каждый из них имеет под своим командованием сотни воинов!
Я только сейчас начинаю понимать — насколько же серьёзно они воспринимали моего отца…
— Лексли… Говорят, что отец мог убить человека голыми руками, даже и без оружия? Это правда?
— Мог, — кивает Кот. — Я это видел.
— Он так сильно его ударил? Куда?
— Нет. Просто похлопал по плечу.
— И всё?!
— Да.
— Но как?
— Этого никто не знает, а сам он ничего по этому поводу не говорил. Наверное, это какой-то особый дар Серого.
Ничего себе… как, оказывается, многого я ещё не знаю!
— Это большой праздник для горцев, — повернувшись в мою сторону, говорит Ален — один из младших латников. — Сюда сегодня съезжаются многие молодые воины и их отцы.
— Зачем?
— А сегодня некоторые из них — те, что покажут наилучшее умение, могут уехать с нами. Лексли берет их в войско лорда. Кое-кого направят и дальше — в коронные полки, они охотно принимают у нас новобранцев. Знают, что неумех мы не присылаем.
— И горцам это так важно?
— Спрашиваешь! Да у них основная цель жизни каждого мужчины — война! Иначе как воином — они свою жизнь даже и не представляют. Не все, правда, но те, кто думает иначе, сюда не приезжают.
— А свой дом защищать — они не хотят?
— Кто сюда полезет?! Зачем — тут же ничего нет! Да и наживать себе врага в лице Серого лорда… не самый разумный поступок. А эти земли находятся под его покровительством.
Я уже давно не удивляюсь, когда обо мне говорят в третьем лице — привык. Никто из командиров не выделял меня из-за этого, вот и все прочие мои сотоварищи совершенно не воспринимают меня в данном качестве — как лорда. По-первости меня это удивляло и даже обижало, но поразмыслив, я все это воспринял как должное — хочу же стать настоящим воином?
Хочу.
Стало быть — терпи!
И теперь уже сам иногда повторяю слова своих товарищей.
Ни одеждой, ни оружием — никто из нас ничем не выделяется. Только некоторые носят мечи, взятые в бою — это почетно. Особенно, если трофей лучше того оружия, которое дает тебе лорд. Правда, арбалет у меня — далеко не рядовая игрушка. Делал его старый мастер Гант — он ещё моего отца знавал. Тот, говорят, передал ему какие-то особенные секреты, и доспехи мастерской Ганта теперь идут нарасхват — только успевай делать! Но всех нас мастер одевает бесплатно — в знак уважения к отцу. Лишний раз удивляюсь тому, как, оказывается, много он знал. Мне бы так!
Я, кстати говоря, не раз ловил удивленные взгляды горцев, обращенные к моему арбалету. То, что все солдаты лорда одеты в наилучшие доспехи — это всеми воспринималось как должное. Понимали, что уж своих-то воинов тот снарядит лучше всех. Даже и у короля — не все военачальники одоспешены таким образом.
А вот хорошо различимое клеймо Ганта на арбалете (скрещенные стрелы поверх щита) — удивляло многих. Оружие мастер делал нечасто, все-таки его кузнецы больше специализировались на доспехах. И уж если мастер его кому-то изготавливал…
Тем временем, на площади заканчивается суета — всё готово к началу соревнований. Посередине площади возвышается помост, на котором сейчас сидят князья. Посередине помоста стоит пустое кресло — место верховного князя. Чуть пониже него стоит кресло Лексли — тот представляет сейчас его особу.
Еще на ступень ниже сидят все прочие князья.
По знаку одного из старших князей, с места срываются всадники — кто придет первым? Сотня лучших наездников имеет шанс попасть в конные части королевства! Есть из-за чего рвать жилы — казна лорда оплачивает обмундирование и вооружение. Да и коня дают… С таким нехилым приданым и тяжелая служба воспринимается совсем по-другому!