— Не тебе мерить мою силу! — чуть растягивая слова, отвечает старший «гость».
Тоже хорошо сказал, надо отметить! Как хочешь — так и понимай, а за язык не ухватить.
— Согласен, — миролюбиво отвечает Седер. — У нас как-то вот не получалось померятся силами… всё кто-то поперек вставал… то твой отец, то очередная твоя болезнь, то твои товарищи вмешивались некстати… Да, согласен, я сейчас тоже не в самом лучшем виде… Но, может быть, наконец, снизойдешь? Тем более что все мы вскорости отъезжаем — вместе с воинами наместника. Или ты и об этом не знал? Ведь второй такой возможности может уже и не быть…
Судя по лицу Замира, ему и первая-то возможность совсем не по душе.
— Я не могу скрестить родовой меч с простолюдином!
И ведь не врет стервец!
Действительно, не может — есть в их законах такой любопытный пунктик!
«… Да не коснется старого и уважаемого оружия сталь, менее древняя и почтенная…»
Лексли заставлял нас такие вещи наизусть зазубривать. Хитрый такой наворот, некоторым образом гарантировавший относительную неприкосновенность неразумным отпрыскам знатных родов. Ибо чего-чего, а относительно древнего (или считавшегося таковым) оружия — у них хватало. А предположить наличие такого меча у менее знатного (но более бесшабашного и обидчивого) сверстника было весьма маловероятным — не по чину… Вот и доживали таким образом до более-менее разумного возраста княжеские отпрыски. Надо отдать должное — такими уловками пользовались не все, честь не позволяла. Но — прецеденты были.
Были, однако, и другие хитрые законы и закончики…
— А кинжал? — спрашивает Седер. — Кинжал — можешь?
— У меня его нет! — фыркает Замир. — Потерял где-то, наверное…
— Не на скачках, случаем?
— Не помню!
Трогаю коленом коня и направляю его вперед, оказываясь таким образом между спорящими.
— «… Да не станет позором и поношением чести славный бой между воинами, кои желают испытать крепость и силу своих рук, не прибегая для этого ни к какому оружию! Пусть будут пусты их руки, и снимут они свои верхние одежды, дабы каждый свободный мог видеть и засвидетельствовать перед старейшинами чистоту их помыслов и отсутствие всяческих уловок и хитростей…»
И это — тоже горский закон. Один из.
— Закон в данном случае не делает никакой разницы между князем и пастухом! — поворачиваюсь я к старшему визитеру. — Или ты не согласен? Заяви об этом перед советом князей — и потребуй отмены этого закона. Имеешь право… После боя. Если же ты уклонишься от вызова, то, согласно закону, я, как представитель старшего князя и наместника, сообщу об этом сегодня же — таков мой долг! Пусть князья решают твою судьбу!
Представляю себе, каково будет их решение… Даже при наличии в совете князей отца этого «героя». Такого поношения родовой чести, как трусость и уклонение от честного поединка, ему даже собственный папа не простит! Не хочешь драться? Не доводи дело до поединка! Головой работай, родной!
Все «гости» хмуро на меня смотрят. Недобро так…
А и пускай — взведенный арбалет лежит у меня на луке седла. И не думаю, что у кого-то хватит решимости проверить скорость моей реакции.
Да и не рискнут.
Произнеся такие слова, я мгновенно превращаюсь в глазах всех окружающих в представителя совета князей, надзирающего за соблюдением закона. Да, тут тоже не все его уважают. И нарушают — сплошь и рядом.
Но — не на глазах у всех.
Уцелей хоть один из нас — и донеси о происшедшем Лексли… я никому из нарушителей не позавидую. Очень даже… Ему здешняя земля тотчас же горячей покажется. Ни одно село его не примет — вообще никогда. Пусть даже ему станут сочувствовать — в душе. Но ловить по этой причине не перестанут. Головы даже парочки молодых княжеских отпрысков — невеликая плата за спокойную жизнь всех прочих. Тем более что в данном случае нарушен их закон.
Седер улыбается.
— Спасибо! А я и не знал… Так что, сын князя — ты согласен на простой бой?
А вот Замиру — явно не до улыбок.
Он покусывает губы, оглядывается.
Один из его спутников отрицательно мотает головой — что-то у них не складывается.
Стоявший справа от Седера всадник выезжает вперед.
— Итак?
Седер тянет через голову перевязь с мечом и отдает её всаднику. Снимает и бросает на землю рубаху, оставаясь в сапогах и кожаных штанах. Крепкий парень!
Его оппонент нехотя слезает с коня. Снимает меч, расшитую узорами рубаху…
Вот как?
Под рубахой на тонкую камизу надета кольчуга. Недешевая, изящного плетения — штучная вещь! Но так или иначе — а её звенья местами уже изодрали ткань. Явно Замир кольчугу повседневно не таскал, в противном случае знал бы, что надеть в данной ситуации. Но вот и кольчуга присоединяется к прочей одежде.
— Вы готовы? — спрашивает темно-красный.
— А что у него под повязкой? — кивает один из визитеров на Седера. — Нет ли там оружия?
— Он ранен…
— Кто это видел?
— Я видел — и даже дал ему платок для перевязки, — наклоняюсь в сторону говорившего. — Моего слова тебе недостаточно?
— Нет! — усмехается тот. — Что там говорится о повязках, знаток законов?!
— «…И если есть на его теле скрытые чем-либо раны — то пусть вложат в них свои пальцы старейшины, дабы это засвидетельствовать и не опорочить честное имя поединщика подозрением…» — против воли срываются с моих уст слова.
Седер криво усмехается и одним движением срывает с себя повязку — брызжет кровь из открывшейся раны.
— Хочешь вложить сюда свои пальцы? — обращается он к моему оппоненту.
Тот ничего не отвечает.
— Сходитесь! — наклоняется с седла всадник в темно-красном плаще. — Или тебе, сын князя, ещё и землю подмести? Чтобы не запачкался?
Это уже почти неприкрытое оскорбление — и спутники Замира это понимают, вон какие рожи скривили, — но перевес сил не на их стороне. Да и мы не останемся сторонними наблюдателями, имеем право вмешаться в таком случае. И никто нас не осудит.
Соперники, между тем, сближаются. Выставляют вперед руки, настороженно фиксируя глазами каждое движение противника. Замир осторожничает. Хоть он и крупнее своего оппонента, это княжеского сына не успокаивает, видимо, он неплохо осведомлен о бойцовских возможностях своего противника.
Рывок!
Седер только чуть-чуть промахивается, его рука лишь задевает бок Замира. Но и это «легкое» касание, судя по реакции вожака «гостей» удовольствия ему не доставляет, он отскакивает назад и кривится — больно!
Ответный выпад — тоже цели не достигает.
Противники кружат по площадке, стараясь достать друг друга.
Пока безуспешно, никому неохота рисковать. Но преимущество — за Замиром. Он здоров, не ранен и ему достаточно просто потянуть время — противник и так не слишком крепко стоит на ногах.
Снова выпад — опять левая рука?
Седер — левша?
Не похоже… плечевые мышцы у него развиты… словом, он не левша. Такие вещи нас научили замечать хорошо.
Да и рана у него в левый бок…
Хитрость?
Очень даже может быть…
Замир бьет ногой по земле — взлетает облако пыли. Не совсем правильно… но не запрещено.
Сработало!
Его оппонент отскакивает назад, поднося руку к лицу. Надо полагать, в глаза ему что-то попало.
И в тот же миг сын князя атакует! Удар!
Ещё один!
Молниеносно мелькает ему навстречу правая рука Седера!
Вот оно как…
Что-то громко хрустит, Замир сгибается в поясе…
Ещё замах — до нас доносится звук, как будто доскою ударили по мешку с мокрым песком.
— Хватит! — поднимает руку Ален.
И действительно — сын князя уже неподвижно лежит на земле, а его оппонент протирает глаза. Они на самом деле запорошены песком — Седер почти ничего не видит.
Подхожу к нему и снова перевязываю рану.
— Похоже, это станет моей привычкой… лечить твои раны!
— Благодарю…
— Пустяки! Ты и в самом деле бил его вслепую? На слух?
— Да. Иначе бы он не подошел достаточно близко… у меня был всего один шанс!
— И ты его успешно использовал!
Горец усмехается.
— Ну, рисковать я не мог — он всё же сильный воин…
Ну да. И никто не упрекнет его в том, что он слишком сильно покалечил противника — ведь он бил наугад!
А, кстати, рана-то у горца подзатянулась… не совсем, понятное дело, но все же… Интересно! Надо будет матери рассказать, она в этом деле мастерица, может быть, и объяснит — как такое может вообще быть?
— Ты уж поосторожнее теперь, хорошо? — говорю я ему, заканчивая перевязку. — Эдак никакой целитель тебя не вылечит — если с коня скакать станешь да повязки срывать…
Он молча хлопает меня по плечу и поворачивается к своим всадникам.
Однако надо же и его противника осмотреть. Мало ли… Пересуды относительно того, что воины наместника помогают одним против других — нам точно без надобности. Странное дело, но соратники княжеского сына молча расступаются в стороны, давая мне проход к телу. Никто и не пробует меня задержать или хотя бы что-то спросить. Я просто иду прямо на них — и они отходят в сторону.
А вот тут все плохо…
Переворачиваю его на спину, аккуратно ощупываю кости. Как минимум, у Замира сломано два-три ребра. И это — ещё полбеды. Удар, нанесенный его противником, несомненно, повредил и какие-то внутренние органы. Касаюсь его груди и чувствую, как немеют от холода мои руки — аж заледенели. Кстати, тоже весьма любопытное явление — раньше такого не случалось. Сколько я ни осматривал раньше раненых — никакого холода в руках никогда не было.
Так или иначе — а мужику плохо. И даже очень.
— Вырубите жерди! — поворачиваюсь я к его спутникам. — Растяните между ними плащи и положите его на них. Верхом ему сейчас ехать нельзя! Отвезите в селение — пусть осмотрит его опытный целитель! Не затягивайте — раны очень серьезны!
Ну да — на губах у раненого ярко-алая кровь. А это может означать также и то, что сломанное ребро пробило легкое. Очень плохо…