– Человек! – окликнул Саша официанта, продолжая мертвой хваткой удерживать жертву за шею. – Горячее! Уху из стерляди «а-ля рюсс»!
Посетители, стараясь, чтобы Моисей не заметил, что они были свидетелями такого, поспешили ретироваться. Они оставляли на столах огромные чаевые – брать сдачу было некогда. Когда ресторан опустел, Булгаков запер дверь изнутри, а Макаров завел руки Моисея назад и надел на запястья наручники.
– Ты – покойник, клянусь!.. – в ярости прорычал Моисей. – Ты, сука мусорская, перешагнул грань дозволенного! Ты знаешь, кто я здесь такой?!
– Знаю, – спокойно ответил Саша. – Дешевка бестолковая, которая сунула нос туда, куда совать не стоит. Один черт, мы сейчас уедем отсюда вместе с тобой, и, один черт, ты сядешь. Прямо сегодня. Не помогут ни адвокаты, ни бабки. Это я тебе обещаю, я, Макаров. Но для начала давай выберем вариант отсидки.
– Слушай, мент, – Моисей покривил лицо, чтобы с ресниц стекли капли майонеза. – Ты ведь, в натуре, беспредельничаешь, как отмороженный! За позор ты знаешь как расплачиваются! Ты ведь сам понимаешь, что по всем понятиям ты должен помереть! Или я сам удавлюсь.
– Я могу предоставить тебе эту возможность. Удавишься. Выбор за тобой: если ты ответишь на мои вопросы, то я тебе обещаю, я, Макаров, что ты сядешь, как положено по понятиям. А если еще «оливье» попросишь, то я тебя им накормлю до отвала. Сначала «зачалю» в ИВС, в «петушиной хате», на часок, а потом дежурный по ИВС чертыхнется – мол, нечаянно камеры перепутал, и переведет тебя в общую. А я тем временем раззвоню эту новость по всем «общакам» и «строгачам». Поверь, мне на любой зоне поверит каждый «смотрящий»! Вот потом и объясняй братве в бараке, чем ты целый час с «мойдодырами» в камере занимался. А ты знаешь, как там верят любым оправданиям по этой теме. Выбор небольшой – либо в «девки», либо на сук, если совесть еще осталась. Там на твой вшивый авторитет никто смотреть не будет! Понял, говно собачье?! Не заставляй меня в третий раз о Степном спрашивать! А за беспредел ты меня не суди! По ментам стрелять – вот это настоящий беспредел. Каждый «законник» это подтвердит. Тебе Степной попу разве за меня не намылил? Наверняка намылил. – Макаров отпустил воротник Моисея. – Сними-ка, Игорь, с авторитета наручники.
– Утрись. – Булгаков бросил в лицо бандита салфетку. – Как из голодного края… По-человечески есть не можешь, что ли?
Моисей, задыхаясь от бессильной ярости, стирал с лица овощи. Куда ни кинь – всюду клин! Этот мент знает воровские понятия лучше, чем он сам! Разговор со Степным был этому лучшим подтверждением.
– Официант! – крикнул через зал Булгаков. – Телефон принеси мне побыстрее! – Повернулся к Макарову. – Саша, давай так сделаем. Раз Моисеев не желает здесь разговаривать, пусть посидит у нас, подумает. Он пьян, поэтому лучше всего будет, если мы сейчас отвезем его на экспертизу, а после – сразу в суд. Именно в том виде, в каком он сейчас. В салате. В нетрезвом виде устроил драку с двумя мужчинами, избил их, потом стал приставать к женщинам. Весь ресторан видел, какая драка была!
– Правильно… – подал голос один из сидевших на полу телохранителей. – Менты и дрались!
– А кто сказал, что мы – менты? – спросил Мишка. – Просто была драка между мужиками. Так что по пятнадцать суток вы заработали честно.
– Хорошая мысль, – похвалил Макаров. – Будешь говорить, Моисеев? Или работаем по второму варианту?
– Плевал я на тебя. – Моисей наклонился и сплюнул на пол. – А в твои «петушиные» сказки никто не поверит. Ты мент. Только сука менту поверить может. Так что если и суждено мне за что сидеть, так отсижу я на «положении», а не как ты того хочешь. А тебя мои пацаны за мой позор из-под земли достанут. Понял?
– Понял, – ответил Макаров. – Понял, что ты дурак. Ребята, поднимайте этих страшилок и везите на экспертизу.
– Веник! – заорал через зал Моисей, поставленный на ноги, как упавший забор, заботливыми руками Саморукова. – Позвони моим адвокатам! Пусть срочно в прокуратуру едут!
– Веник! – вторил ему Булгаков. – Ко мне!
Подождав, когда тот подбежит, отдал еще одну команду:
– Дыхни!
Веник дыхнул и через мгновение оказался в группе отправляемых на экспертизу. Булгаков успокаивающе похлопывал его по спине и говорил что-то о «нахождении в нетрезвом виде, оскорбляющем человеческое достоинство, в общественном месте».
– Ну, суки, – рычал Моисей с выхлопами «Арарата», – завтра все – вы слышите, суки легавые?! – все будете зубами свои погоны срывать!!!
Отправив всех на экспертизу, Макаров остался в ресторане ждать возвращения друзей. Он сидел за столиком, курил сигареты одну за другой и думал, что было бы очень кстати позвонить прокурору Зинченко. Старик по-отечески любил Макарова. И очень хотел бы, чтобы тот работал у него. Но вместе с этим прекрасно понимал, что посадить Макарова за бумаги – то же самое, как если бы гончую посадили на цепь охранять дом.
И вот сейчас Саша чувствовал, как ему не хватает смеющегося взгляда Зинченко. Посоветовал бы чего, а, старик? Макаров оглянулся по сторонам – должен же быть в ресторане телефон? Телефон появился, как только опер заговорил об этом с барменом у стойки. После сцены с «оливье» никому не хотелось испытывать терпение неизвестного мужика в пиджаке. Бог его знает, кто он такой? Разговаривает вежливо, а самого Моисея в салате чуть не утопил.
– Можно, я по межгороду позвоню?
Бармен торопливо кивнул.
Набирая номер, Макаров ловил на себе косые, но уважительные взгляды возвратившейся в зал публики.
После первых же приветствий Зинченко спросил:
– Саша, ты в Слянск звонил?
– Нет, – усмехнулся Макаров. – Вы уж простите, Николай Николаевич, тут такие события происходят, что времени перекусить нет. Правда, ничего определенного. Такое впечатление, что хожу по кругу. Чувствую, почти осязаю – вот оно, только руку протяну – все исчезает, как мираж. Замкнутый лабиринт и не видно выхода.
– Значит, не в курсе, что здесь произошло?
– Конечно, нет, – насторожился Александр. – Что случилось?
– Вербин человека задержал. При определенных обстоятельствах… Точно ничего не знаешь?
– Да нет же!
– Саша, он задержал человека, собранные доказательства в отношении которого говорят о том, что он совершил убийства, из-за которых ты сейчас не можешь выйти из лабиринта. Это доказано, Саша.
– Что?! – Макаров вскрикнул так, что сидящие в зале как по команде повернулись в его сторону. – Где Сергей его задержал?!
– В подвале…
– В каком подвале?
– Одного дома…
– Николай Николаевич, – Саша что-то почувствовал в его голосе, – Вербин задержал человека в подвале моего дома? Что с Таней и Машкой?!
– Все в порядке! Не кричи! Это я тебе говорю – все в порядке!
Чтобы не задохнуться, Макаров потянулся к воротнику рубашки. Пуговица была расстегнута, но воздуха все равно не хватало. Нужно срочно позвонить домой и Тане на работу.
– Серый плащ, серые брюки, желтые с прожилками глаза, тонкие узловатые пальцы…
– Ты откуда знаешь?! – изумился Зинченко.
– Я видел его в восемьдесят четвертом, в Арманском микрогородке… Это животное искромсало ножом мою девчонку. Подозревали меня, пока не нашли человека, давшего признательные показания. В восемьдесят пятом его приговорили и «исполнили», хотя я и на допросах, и на суде рассказывал, как выглядел убийца. Меня никто не слушал – детский шок…
– Это… это был ты… на суде?..
– А в чем дело?
– Ни в чем. – Зинченко вздохнул и тут же спросил. – Говори, какие у тебя затруднения?
– Я сейчас ищу Степного. Знаете такого «законника»?
– Мать моя женщина! – воскликнул Зинченко. – Он-то тебе зачем сдался?!
– Он ищет Пацифеева, опережая мой график, – усмехнулся опер. – И, боюсь, ему повезет быстрее, чем мне.
– Степной… Позвони-ка мне через часа четыре, Саша, хорошо? Есть тут у меня человечек один на примете. Давно уже он у меня на примете… Лет эдак с тридцать. Главный редактор моего журнала «Хочу все знать». Тоже дедушка, как и я, только я сорок лет в прокуратуре, а он, как бы правильнее выразиться… Короче, если бы не такие, как он, то прокуратура не нужна бы была!
Уже распрощавшись, Саша хотел было отключить радиотелефон, как вдруг снова услышал голос прокурора:
– Если вы его не найдете, то его найду я, и тогда не ваш суд судить его будет, а мой…
Саша почувствовал, как вернулся тот страх из далекого детства. Эти слова он сказал шестнадцать лет назад, на суде, глядя в беззащитные глаза человека за решеткой…
– Как вы об этом узнали? – едва слыша самого себя, спросил Макаров.
– Я был на этом процессе государственным обвинителем… Вот так. А тем мальчиком был, оказывается, ты… Поговорим дома, Саша… А через четыре часа обязательно позвони.
В трубке давно слышались короткие гудки, а Макаров все сидел, держа в дрожащих пальцах тлеющую сигарету…
Едва ночь опустилась на землю, Пацифеев открыл глаза. Несколько секунд он лежал неподвижно, словно пытаясь понять, где он находится, потом вдруг резко вскочил и потянулся рукой к изголовью. Сумка?!
Сумка была на месте, но это не успокоило его. Превозмогая боль в плече, он расстегнул молнию и на ощупь стал проверять содержимое. Диск памяти и конверт с пятью тысячами долларов были на месте. Он рылся дальше, пытаясь обнаружить главное. С каждым мгновением его движения становились все нервознее. Наконец он захватил пальцами небольшой мешочек и осторожно вытянул наружу. Камни… Они были здесь. В пригоршне этих бесполезных сейчас алмазов таилось его будущее, его сила и могущество. Все было на месте. Сколько же он проспал? С сожалением вспомнив о золотых часах, оставленных в спешке в своей квартире, Пацифеев почувствовал, как к нему возвращается гнев.
Макаров, этот Макаров…
Витольд Романович отдал бы сейчас один камень… Нет, он отдал бы треть этих камней за то… Черта с два! Он отдал бы все эти бриллианты за один только взгляд на труп Макарова! Труп человека, который исковеркал всю его жизнь, поставил ее под угрозу, перечеркнул все, что создавалось им, Витольдом Пацифеевым, годами!