– Ты принес? Тебя ждет награда.
Человек сунул руку в карман неестественно шуршавшего от грязи плаща и тут же ее вынул. На его заскорузлой ладони лежали золотой перстень и тонкая золотая цепочка.
– Хороший, хороший… – похвалил голос.
Человек, жадно припав к тарелке, стал руками засовывать в рот пищу.
В тесной комнате с появлением человека вновь возродился такой отвратительный запах, что голос поспешил сказать:
– Я разбужу тебя, как обычно. Как только поешь – сразу ложись спать.
Чавкающие звуки скрылись за закрываемой дверью, и тень, сжимая в руке золото, поспешила наверх – на втором этаже звучала телефонная трель…
Перепалка оперов в кабинете Макарова закончилась самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и на пороге появился Вербин. Группа ожидала увидеть здесь кого угодно, но только не Сергея.
– Ну что, братва, как живете-можете?
– Вот это сюрприз! – воскликнул Стариков. – Серега, ты чего не спишь?! Ну, мы-то, понятно, крестом меченые, а ты чего не отдыхаешь? Я бы на твоем месте дрых, как пожарный…
– Не могу уже, мужики, – признался Вербин. – Сил моих уже не хватает на этот отдых. Вчера в поликлинику ходил, говорю – выписывайте к чертовой матери, пока у меня пролежни не появились на спине и заднице. Бесполезно. В понедельник идти на прием.
– А сюда-то зачем прибыл? – улыбаясь, спросил Макаров, который встречался с Сергеем только вчера.
– Мысль есть. – Вербин достал из кармана пачку сигарет и уронил куртку на свой стол. – Этот гад в одном районе орудует. Я посмотрел по карте города – специально в киоске «Союзпечати» купил – он где-то в районе дома Пацифеева тырсится! А может, и в самом доме. Вот так.
Опера расхохотались.
– Поехали, Серега, подвалы этого дома проверим? – спросил Стариков.
– Я для этого и приехал.
Вербина ждало разочарование.
– Но где-то ведь эта скотина должна жрать и спать!
Сергей насупился и сел за телефон. По тому, сколько и как тот разговаривал, нетрудно было догадаться, что Вербин не дает спать какой-то женщине. Однако, по-воровски прислушавшись к разговору, Макаров догадался, что женщине вовсе не до сна. Разговор затянулся, и вскоре Саша отключился от него – Саморуков потянулся к внутреннему телефону.
– Да! Нет, Саморуков… Так… Так… Прокуратура выехала?
После последних слов Стариков не выдержал:
– Мать твою!.. Это когда-нибудь закончится или нет?!
Положив трубку, Мишка вздохнул.
– Обнаружен изуродованный труп мужчины.
– Где? – Макаров подошел к карте.
– В центре твоего квадрата. В зарослях кустов, недалеко от дома Пацифеева. – Мишка помолчал и добавил. – Как меня все это… Найду гада – убью! Никаких судов и следствий!
Уже в машине Макаров спросил:
– Сергей, ты с кем по телефону разговаривал? Кто еще этой ночью не спит?
– А-а… – довольно улыбнулся Вербин. – Девчушку помнишь?
– Из больницы?
– Ну. Вот и беседуем. Периодически.
– Ты же говорил, у нее дома телефона нет!
– Правильно, нет. Она сегодня на работе дежурит. Так и общаемся – сутки через двое, во время ее дежурств.
– Фундамент уже заложил? – лукаво поджав губы, осведомился Саша.
– Согласно заключению врачей поликлиники, тяжелые работы мне запрещены по крайней мере еще на неделю.
– Да и она в больнице наверняка сил не набирается, – заметил Макаров…
– Да уж, – согласился Вербин, – в психушке сил наберешься…
– Стой!!! – неожиданно крикнул Макаров Саморукову.
Мишка от неожиданности так резко нажал на тормоза, что Стариков, перевалившись через спинку сиденья, едва не вылетел к лобовому стеклу.
«Тебе в психушку надо!»…
Вот то, что сверлило мозг Макарова!..
Психушка!..
– Сергей, на каком расстоянии отсюда находится ЦПЛ?
– Километра полтора. – Вербин ничего не понимал.
– Твоя девчонка там одна?
– Нет, конечно, еще дежурная смена охранников. Трое жлобов с палками, по одному на каждый этаж…
Дальнейших разъяснений Макаров уже не слушал.
– В лечебницу, быстро!
– А как же труп? – поинтересовался, включая передачу, Мишка.
– Он никуда не уйдет! В лечебницу, Миша, быстрее, черт тебя побери!.. – Кинув на колени Вербину мобильный телефон, он рявкнул: – Звони своей девчушке в больницу. Пусть запрется в кабинете, где дверь покрепче, и не высовывает носа!
Машине хватило всего четыре минуты, чтобы доставить группу к тыльной стороне забора ЦПЛ.
– Миша, Игорь, заходите через центральный вход. Охранникам не говорить ни слова – кто-то из них может быть при делах. Скажете, что видели квартирного вора с сумкой, который проник в здание. Осмотрите все помещения до единого, включая подвалы и чердак. Проверьте каждый закуток, сколько бы времени на это ни понадобилось! Упырь обязательно будет уходить! С вами бодаться он не станет – кишка тонка. Поэтому он обязательно покинет здание. Я и Сергей будем снаружи. Ребята, давайте, не стойте!..
Едва на стук Мишки охранник открыл дверь, Макаров с Вербиным, стараясь держаться как можно ближе к кустам акации, стали обходить здание.
– Забор, как на зоне… – Поправившийся за время вынужденного простоя, Сергей едва поспевал за Макаровым. – Ни туда, ни оттуда.
– Не скажи, – заметил Александр.
Не успел Вербин моргнуть глазом, как его шеф двумя ударами ноги выломал в дощатом заборе довольно внушительную дыру.
– Потом это делать будет нельзя, – заметил он. – Давай внутрь. Забор поворачивает. Если мы будем снаружи, он уйдет, мы даже не заметим – где. Если будем внутри – все будет как на ладони.
– Сейчас, наверное, с ума сходит… – Вербин поежился.
– Знаешь что, Сергей, двигай-ка тоже в здание. Давай, давай, иди. Поможешь мужикам. Я один поскучаю.
Проводив друга глазами и убедившись, что тот вошел внутрь, Макаров выпрямился и двинулся к зданию. С тыльной стороны был только один выход, да и его можно было назвать выходом с большой натяжкой – массивная металлическая дверь с заклепками. Само здание ремонтировалось, если судить по слою штукатурки, не раз, но вот эта дверь являла собой образец кузнечного искусства начала двадцатого века. С той поры, по всей видимости, она и не подвергалась реконструкции. Выпрыгнуть из окна любого этажа было невозможно. В психиатрических больницах обязательным условием является как отсутствие дверей в палатах, так и наличие на каждом окне надежной решетки. Значит – дверь?
На этажах постепенно, одна за другой, зажигались в коридорах лампы дневного света. Коридоры первого, второго этажей уже светились, значит, опера проверили все помещения. На третьем этаже неосвещенных окон оставалось все меньше и меньше, и Саша стал сомневаться в разумности того, что затеял.
Оставалась дверь…
Саша подошел к ней и оперся рукой.
Он ошибся.
Глядя на первые появляющиеся красные лучи солнца, пробивающие куцые сизые облака, он с горечью чувствовал, как в душу к нему заползают усталось и чувство безнадежности. Саша даже не вздрогнул, когда за дверью щелкнул засов. Убрав руку, он повернулся к двери спиной и медленно пошел прочь…
Дверь, скрипнув так, как может скрипеть столетний кусок железа, распахнулась, и в ее проеме показались Игорь и Мишка.
– Саша, пусто…
Они сидели в машине и молчали. Такого тягостного молчания не было ни разу за все дни с момента убийства Вирта. Они ждали Вербина, чтобы разъехаться по домам.
Будь проклята эта ночь…
Она отобрала у Макарова веру в себя.
Впервые в жизни он обманулся. Он совершил ошибку, прощения которой нет. Это называется – потерять нюх.
Саша вынул из кармана телефон. Вербину пора бы вспомнить о правилах приличия. Нажав кнопку повтора – последним в лечебницу звонил именно Вербин – Макаров прижал трубку к уху.
– Слушаю, – раздался звонкий женский голос. Судя по нему, обладательница только что кончила смеяться.
– Сергею пора выходить на улицу, – мягко произнес Александр.
Отключившись, Саша стал было укладывать телефон в куртку, как вдруг снова вынул его и стал смотреть на табло, словно впервые в жизни увидел этот предмет…
Глава 11
Это был воскресный день. Двое суток Саша с нетерпением ждал этого момента. Стариков с Саморуковым после той злосчастной ночи стали замечать в своем начальнике перемены, и они были не к лучшему. Все два последующих дня он был до изумления несобран и неуклюж. Так ведут себя люди, приговоренные к смертной казни и ожидающие ответа на апелляцию о помиловании.
Вечером Макаров сказал им:
– Ребята, управляйтесь сегодня без меня. В восемнадцать часов все свободны.
И уехал на «шестерке» отдела, забыв даже попрощаться.
– Задыхается Саша, – констатировал Саморуков. – Сколько можно человеку, как утюгу, в розетку быть включенным?
Стариков кивнул головой.
Свободны так свободны. Саморуков поехал домой к щенку, а Игорь, оставив пистолет в сейфе, отправился в ночной клуб пить пиво. Выпить литра два пива и уснуть – вот было его мечтой последние дни. Спать до тех пор, пока организм не потребует встать и что-то делать…
Человек в сером плаще пролез сквозь дырку в заборе, поставил на свое место доску и, пробравшись сквозь кусты, вперил взгляд на второй этаж. Там ярким глазом светилось одно-единственное окно. Удовлетворенно осклабившись, человек оглянулся и стал пробираться к зданию.
До ржавой металлической двери оставалось не более трех метров. Раздался знакомый звук, и дверь, слегка скособочась, тяжело отвалилась от косяка. Стараясь быстрее исчезнуть из поля зрения, человек метнулся в черный проем…
Тяжелый удар обрушился на его голову…
Человек, словно животное, поняв, что попал в западню, стал метаться в темноте комнаты, рыча и натыкаясь на различные предметы. Он с силой ударялся о небольшой стол, стул, но не чувствовал боли. Страх застилал глаза. Он бросался на стены, словно от силы удара о вековой камень зависело его освобождение. Когда же до него дошло, что путь назад отрезан и не существует более никаких выходов из этой каменной клетки, человек, продолжая издавать звуки, похожие одновременно на рычание и трусливые повизгивания, начал искать спиной угол. Так делает любое животное, попавшее в помещение с углами, – старается сократить до минимума доступ врагу к своему телу.