Тычок сапогом под ребра заставил меня вскинуться на скатке. Я попытался схватить ногу обидчика, но Шульгин успел убрать ее и на всякий случай шагнул назад.
Скатка лежала рядом с шатром, внутри которого майор оставить меня не рискнул. К тому моменту, как он отправил навстречу чумовым разведотряд на машине, я мучительно хотел спать – и заснул сразу же, как они укатили. А вот теперь проснулся, чувствую неприятное сосущее ощущение в животе. Это было что-то новенькое, раньше только жжение, а теперь… Плохо. Кажется, приближается срок.
Рядом с майором стоял невысокий седовласый человек, похожий на отставного спецназовца, в темно-зеленой форме и с портупеей, на которой висел небольшой автомат «Вихрь» со сложенным прикладом. Глаза у седого были раскосые, немного восточные. Позади маячили Оспа, Муха и Химка, который как-то стух – молчал, не высовывался и, надо же, не пытался лезть на меня с кулаками.
– Ну что, майор? – спросил я, вставая. И отметил, что пока спал, в лагере произошли изменения: костры погашены, походные кухни собраны, бойцы сгруппировались в несколько отрядов.
Шульгин сказал седому:
– Повтори для него.
Тот заговорил четко, по-военному:
– Сюда едут семь машин и четыре телеги. Всего около полусотни людей, точнее не посчитать, пылят. Движутся относительно быстро. Наблюдал их в бинокль, сразу проследовал назад.
– Через сколько будут здесь? – уточнил я.
Он задумался ненадолго.
– Три часа. Четыре – максимум.
Я посмотрел на небо, на клонящееся к горизонту солнце и сказал:
– Убедился, майор?
– Басмач, – обратился Шульгин к седому, проигнорировав мой вопрос. – Сейчас нам нужно очень быстро обмозговать план. Простой и действенный. Максимум через полтора часа выступаем. Химка!
– Здесь, командир, – сумрачно откликнулся тот из-за спины начальства.
– Сообщи людям о скором бое. Обрисуй ситуацию, скажи, у нас превосходящие силы, чтоб настроение у всех было бодрое. Выполняй. Кстати, охотник, сейчас наши люди по-тихому зачищают то снайперское гнездо на холме, про которое ты рассказал. Тебе пора описать все остальное. Нарисуй план.
Химка убежал, а майор достал из планшета блокнот в твердой обложке и протянул мне вместе с огрызком карандаша.
– Ты кое про что забыл, – напомнил я.
– Про что?
Я потер подушечками пальцев друг о друга.
– Про девять косарей, майор.
Басмач молча ждал. Шульгин пожевал губами, сунул блокнот с карандашом в руки седому и зашагал к шатру, бросив мне:
– Давай за мной.
Мы вошли в шатер, он сам задернул полог и, развернувшись, ткнул меня пальцем в грудь.
– Не зарывайся, охотник! Что я согласился с тобой работать, еще не значит…
– Ты не врубаешься, – я отпихнул его руку. – Мне монеты нужны, золото. Без них ничего не будет. Спорить про это – только время терять, а его у нас нет. Я свою цену назвал.
– А я на нее не согласился. Девять тысяч – это… это… Я из Армии ушел с двенадцатью тысячами! А мне нужно для своих покупать боеприпас, стволы, питание, нужно обустраивать постоянную базу…
– Так что же, свою группировку создавать – это тебе не в кусты помочиться, – согласился я. – А ты на что рассчитывал, Шульгин? Конечно, будут большие затраты. Можешь потом ограбить кого-то, чтоб кассу пополнить. Гони монету, короче, или сваливай со своими отсюда по-быстрому, пока не подтянулись чумовые. Без меня ты с наскока Городище не возьмешь. А тоник – он дороже вообще-то стоит. Он весь расклад может изменить.
– Это еще неизвестно, – проворчал он. – Три тысячи даю.
– Уф… – Я аж сморщился, хотя причиной были скорее неприятные ощущения в животе и груди, чем слова майора. – Мы что, барыги на рынке? Давай еще тут торговаться начнем. Время уходит, майор! – Я покачал указательным пальцем перед его носом. – Тик-так, тик-так… Девять тысяч, лучше золотом, монеты в таком количестве мне некуда положить. Между прочим, у Птахи в кабинете за картиной сейф, там, думаю, хранятся его сбережения, то есть текущая касса Городища. Оттуда компенсируешь.
Он сделал еще одно предложение:
– Даю четыре, остальные пять получишь из сейфа.
– Какой ты коварный, прелесть. Мне в этом какой интерес? Если соглашаться на такой расклад – значит появляется риск. Вдруг в сейфе у Птахи только документы какие-то или вообще пусто? Ты-то по-любому забираешь себе тоник… Значит, правильно будет сделать так: сейчас даешь пять, а все содержимое сейфа делим напополам. Тогда если там много и моя доля из сейфа составит больше оставшихся четырех тысяч, то это компенсирует мне риск недополучить всю сумму.
– Тебе жирно слишком будет, – буркнул он. – А если там двадцать косарей окажется? Десятка да мои пять… пятнадцать тысяч хочешь в мошну забить? Облезешь от жадности, охотник.
Я пожал плечами:
– Так и ты можешь прилично заработать, майор. Вернешь назад то, что потратил на меня, еще и сверху поднимешь… – Тут мне в голову пришла новая мысль, и поскольку пока что совершенно неясно было, как все повернется в Городище и в Тереме, я ее озвучил: – А вот давай так поступим… Сейчас даешь мне пять тысяч. Дальше тоник – твой, целиком. Деньги, драгметаллы – тебе две трети, мне треть. И если в сейфе будет еще какая-то химия, ну, в смысле, какие-то их аномальные краевские микстуры, настои, лекарства – их я тоже беру себе. Вряд ли Птаха что-то такое хранит в сейфе, но если все же оно там есть… Короче: тоник твой, две трети нала твои, а моя – одна треть и склянки. Все, больше от меня предложений не будет, соглашайся или заканчиваем эту нудную беседу.
Я нагло шел ва-банк, надеясь только на цейтнот, на то, что у Шульгина просто нет времени долго размышлять, торговаться, в конце концов, нет времени даже на то, чтобы как следует надавить на меня. Ведь Басмач видел приближающийся отряд чумовцев, и майор понимал, чем для него может закончиться бой сразу с двумя противниками.
– Ладно, – проворчал он и шагнул в глубь шатра. – Теперь морду отверни. Ну!
Я повернулся к пологу, скрестив руки на груди. Майор добавил: «Не вздумай оглядываться!» и заскрипел чем-то. Раздался шелест, стук… не знаю, что он там делал – может, откидывал шкуры, под которыми была яма с тайником, или еще что-то, но спустя минуту Шульгин велел: «Иди сюда», и я повернулся.
Майор присел на сундук, сдвинул на край стола чайник с кружками, а на середину поставил чемоданчик, который захлопнул как раз в тот момент, когда я повернулся. Щелкнул замок, и Шульгин повесил на шею цепочку с ключом. Возле чемоданчика лежали запакованные в целлофан толстые столбики монет, стояла открытая деревянная коробка с одинаковыми ячейками, в которых лежали золотые слитки-цилиндры.
– Три тысячи монетами, остальное голдой. – Майор стал сдвигать столбики к краю стола. – В каждом по сто рублей, считай…
– Нет, погоди, куда мне такую кучу кругляшей, – я присел на край стола. – Давай тыщу рублями, остальное голдой.
– Мне самому так невыгодно. Две тыщи монетами, три – слитками.
– Ладно.
Пришлось взять у Шульгина еще небольшую сумку, которую он нашел в сундуке, чтоб запаковать в нее рубли с золотом. Пристегивая сумку к поясу, я ощутил немалую тяжесть. Да я реальный богач – у нас с Мишей ни разу и близко столько нала не водилось! Если буду тратить по полтысячи в час, как раз хватит до конца жизни, прикинул я с невеселой улыбкой, откинул полог и первым шагнул из шатра. Жизнь – та еще сука. У меня куча денег, хоть свою группировку собирай, и всего несколько часов до смерти!
Снаружи ждали Басмач и Оспа с Мухой. Стало прохладнее. Солнце садилось – скоро начнет темнеть. Что там с Калугой, Катей, Лютиком? Надеюсь, они никуда не совались из жилища Механика, сидят как мыши. И, надеюсь, никто посторонний не заявился в то место… А как там Алина с Шутером? Парятся по-прежнему в тюряге рядом с Теремом? Очень было бы хорошо – тогда, по крайней мере, известно, откуда их вытаскивать.
– Назад зайди, – донеслось из палатки. – И позови Басмача.
Шульгин успел спрятать чемодан с казной и освободил стол от кружек, просто сбросив их на шкуры вместе с чайником и пустой миской. Он сел в кресло, а Басмач, положив на стол блокнот и карандаш, на сундук.
– У нас есть двадцать минут, – сказал майор, – потом надо выдвигаться.
Пришлось быстро набросать план. Кое-что я успел разглядеть, когда на запряженной козлами телеге мы подъезжали к Городищу, кое-что увидел в самом поселении, и довольно многое – когда вместе с Выдрой, Лютиком и Калугой тайком уползал оттуда. Басмач очень внимательно смотрел и слушал, Шульгин тоже. Когда я закончил, майор вопросительно глянул на седого:
– Ну, как?
– Обманка нужна, – сказал тот сразу. – Тут больше предложить нечего. Две группы, с двух сторон, здесь и здесь…
Басмач взял у меня карандаш, провел две стрелки, сходящиеся к центру Городища, одну сплошную, а другую пунктирную. Ткнул пальцем в первую, после во вторую:
– Вот тут – основная атака, тут – отвлекающий маневр. Пошуметь, дать пару очередей, взорвать гранату-две. Вытянуть на себя их людей. Обманка, в общем.
Ясно – такой же несложный финт я проделал, когда мы с Калугой прорывались к старой шахте в центре военной базы, а Шутер и два бандита устроили нам засаду. Калуга тогда выстрелами отвлек на себя внимание, я же, подобравшись сбоку, кинул гранату… Только тут все посложнее и в деле участвует не пятеро людей, а этак сотни полторы.
– Чего у тебя морда кислая, охотник? – спросил Шульгин. – Имеешь что возразить?
Я кивнул, приглядываясь к своему плану и к стрелкам, начертанным Басмачом:
– Не годится, потому что слишком просто.
– Все хорошее – просто, – отрезал майор.
Басмач молча ждал пояснений.
– Не скажи. Там этот Птаха… я ж его видел, а вы нет. Он хитрожопый мужик, точно. Да и Зверовод, командир лесных волков, тоже не из пробирки вылез. Нет, насчет отвлекающего маневра – все правильно, а что еще делать? Не переть же прямо всем скопом на них. Но нужно что-то похитрее.