Лазерные выстрелы стрекотали по стенам, разбивая древние голопланшетные портреты на кусочки.
Жайт ползком повернулся. Он увидел троих из своего авангарда, подстреленных на бегу. Облака крови брызнули из них. В одного попало с такой силой, что его левую ногу оторвало и закрутило.
Его люди стреляли. Кто-то вопил. Все кричали. Взорвалась граната.
Жайт поднялся и побежал обратно по залу, стреляя назад. Он укрылся за колонной и оглянулся, увидев солдат Кровавого Пакта, заполонявших зал со всех сторон. Они пошли в штыковую на укрывшихся урдешцев, паля наугад, но успешно поражая тех, кто пытался отступить.
- Перегруппироваться! Перегруппироваться! – вопил Жайт в свою гарнитуру. - Люк 342! Сейчас же!
Три-четыре-два. Там пулемётное гнездо. Огонь прикрытия.
Он повернулся и упал на труп. Это был Кадекаденц, его разведчик. Его тело было безжалостно изорвано фланговым лаз-огнём, и полосы вываливающихся внутренностей тянулись из него, подобно тентаклям выброшенного на берег цефалопода.
- Сингис! Белтини! Перегруппируйте людей! Перегруппируйте их, возглавь…
Удар в плечо опрокинул его. Жайт перекатился, и увидел железную маску бойца Кровавого Пакта, ухмыляющегося над ним, вонзив свой штык.
Ржавый клинок впился в плоть бедра Жайта, и заставил его пронзительно закричать. Он дважды выстрелил, и сбил солдата Хаоса перед собой, затем вырвал лезвие из ноги. Кровь хлынула из главной артерии.
Жайт поднялся, и вновь упал, его ботинки скользили в его собственной крови. Он схватил лазган погибшего солдата Кровавого Пакта, со всё ещё примкнутым испачканным штыком, и перекатился, стреляя.
Он подстрелил одного, другого, затем третьего, сбивая каждого с ног добротным ударом плотного лаз-разряда.
Сингис сгрёб его, и полу-таща, полу-волоча, понёс обратно к люку. Кругом были трупы. Дальше по залу Жайт не видел ничего, кроме толпы солдат Кровавого Пакта, распевавших и завывавших по прибытии, палящих от бедра.
Он видел своих бойцов, устлавших мраморно-белый пол прохода. Зофера, лежавшего на спине, с отстреленной челюстью. Вокана, скрючившегося и схватившегося за рану на животе, погубившую его. Реюри, с превратившимися в ошмётки ногами, хватавшегося руками за воздух. Гоффоралло, от которого остались лишь верхняя половина туловища и бёдра, державшиеся на истлевшем позвоночнике. Хедриена, пришпиленного к стене торчавшим из груди сломанным штыком. Джерджула без лица и левой ноги, его винтовка всё ещё стреляла в подёргивающихся руках. Он видел человека, которого не смог опознать, потому что его голова испарилась. Еще один неизвестный был лишь кусками плоти и костей, завёрнутыми в горящие обрывки камуфляжа.
Жайт кричал и стрелял. Он услышал стрельбу тяжёлого оружия, и засмеялся как маньяк, когда трассеры обрушились вдоль зала и прорубились сквозь первые ряды наступавшего Кровавого Пакта.
- Заткнись! Заткнись! – заорал на него Сингис. – Встань на ноги и помоги мне!
Жайт грохнулся, подобно оглушённому пьянчуге, шокировано усаживаясь. Его брюки налились краснотой от крови. Окрасились в красный. Словно Кровавый Пакт.
Они были в дверном проёме. Три-четыре-два. Белтини втащил его. Он не видел Сингиса, но искоса глянул в открытый люк, и увидел Ботриса и Манахайда, стрелявших из пушки 50-го калибра, обстреливая врага трассирующими снарядами. Три-четыре-два. Позиция его орудий поддержки.
- Покажите этим ублюдкам ад! – сказал он. По крайней мере, сказал, подумал он. Он не слышал своего голоса, да и они, похоже, не слышали его.
Кровь заливала его глотку.
Всё затихло. Жайт видел яростные вспышки ствола 50-го калибра. Летящие трассеры. Лаз-выстрелы кругом. Он видел шевелящиеся и кричащие губы людей. Манахайд. Ботрис. Белтини, в дверном проёме, над ним, взглянул на него – его лицо выглядело умилительно обеспокоенным.
Промеж ног Белтини Жайт увидел солдат Кровавого Пакта. Они достали Риндеманна. Они рвали его на куски своими штыками. Он изрыгал кровь и вопли.
Жайт не мог его услышать.
Он не слышал ничего, кроме своего колотящегося сердца. Он выгнулся. Белтини наклонился над ним. Белтини сказал что-то.
Жайт внезапно осознал, что чувствует что-то. Что-то острое, едкое. Озон. Это был озон.
Его голова рухнула вбок. Его череп ударился о пол и отскочил от порога люка.
Он увидел маленькую коробочку в проёме люка, подключенную к розеткам в стене. Внутри мерцал свет.
Озон.
Он пополз. Пополз вперёд. Он был уверен, что сказал что-то важное, но Белтини смотрел наверх, на расчёт пушки и не слышал его.
Затем была вспышка.
Просто яркая вспышка, будто свет внезапно стал твёрдым, будто воздух резко стал жёстким. Он имел привкус дыма и жара.
Жайт оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как пустотный щит пересёк дверной проём, разрубая Манахайда и Ботриса пополам, вместе с их орудием, которое взорвалось. Это было в какой-то степени восхитительно. Кипящий туман крови и распылённого на атомы металла. Развалившиеся на части люди, туловища и черепа рассечены вертикально, как в исследовательском поперечном разрезе. Он видел ровно рассечённые белые кости, разделённые на части мозги, свет, проходящий через открытый рот Манахайда, изливавшийся перед его лицом и телом на щит по ту сторону.
Два ломтя человеческой плоти рухнули перед ним, их края свернулись и зашипели от соприкосновения с пустотным щитом.
Жайт поднял взгляд, и увидел Белтини, запертого по ту сторону щита, его образ искажался и размывался энергией. Он в отчаянии кричал, молотя кулаками. Не проходило ни звука.
В спину Белтини попали шестью-семью лаз-разрядами. Кровь брызнула на щит, и он упал на него, соскользнув, как по стеклу.
- Вот дерьмо, - сказал Жайт, впервые услышав себя.
Он понял, что боль в ноге прошла.
А затем понял, что прошла она потому, что его ноги всё ещё были по ту сторону щита.
Глава четвёртая
Он – единственный в группе, кто мог видеть звёзды.
Они были скрыты за темнотой чёрных облаков, что заполнили небо над вторичным куполом, но он, и только он мог засечь их изливающийся свет.
Сержант Дохон Домор был ласково прозван однополчанами Пучеглазом Домором. Он ослеп в бою на Меназоиде годы назад, как теперь ему казалось. Домор стал спокойно относиться к использованию выпуклой аугметической оптики грубо заменившей его глаза.
Пучеглаз Домор. Пучеглаз был маленькой амфибией с выпученными глазами, обитавшей в лесных водоёмах Танита. Он поправил себя: вымершей амфибией. Прозвище приклеилось.
Домор испытал свою гарнитуру последний раз, но не было ничего кроме шума статики. Они были за пределом действия средств связи, и их главные вокс-наборы оба упали вниз вместе с десантным судном, всё ещё закреплённые за вокс-офицерами Лиглисом и Гоххо.
Он аккуратно прошёлся по ненадёжному изгибу купола, чтобы присоединиться к команде. Его аугметические глаза прожужжали и подстроились, чтобы уменьшить блеск света от труб фабрики впереди. Кончики дымовых труб казались ярко-жёлтыми, сами трубы – оранжевыми. Фигуры людей были красными тенями, и ночь за ними остывала очертаниями синего, фиолетового и чёрного.
- Есть что? – спросил сержант Халлер.
- Нет, - ответил Домор.
Его конечности начинали болеть от холода, и он чувствовал пульсацию в свежих синяках. Форма танитцев и парусина их противогазов стали жёсткими от изморози.
С Бонином во главе и Вадимом на фланге выжившие из десантного судна 2K осторожно взбирались на леса суперструктуры, окружавшей газовую фабрику Сиренхольма. Парящие клубы горячего, влажного воздуха окутали танитцев, их обледенелая одежда оттаяла и они резко вспотели. Солдаты чувствовали рокот массивных турбин под ногами, сотрясавших крышу. Талая вода и конденсат стекали с каждой поверхности.
Лучи их ламп нервно подёргивались взад-вперёд. Казалось довольно вероятным, что враг расставил посты вокруг места доступа на крышу здесь.
Коммандер Джагди снова была на ногах. Фейнер, санитар, сделал ей укол дексагидрина и закрепил её сломанную правую руку в жёсткой шине повязкой через грудь. Джагди несла свой остроносый автоматический пистолет в левой руке.
Они продвигались под сочившейся конденсатом балкой по внушительному решётчатому выхлопному отверстию, выбрасывавшему пар в холод ночи. Янтарный жар светился далеко внизу в шахте. Энергочувствительное зрение Домора вновь подстроилось.
- А, фес! - вздрогнул Нен.
Края вентиляционного отверстия и все балки вокруг были усеяны блестящими, корчившимися моллюсками, каждый размером с палец орка. Они поворачивались к свету, мясистые пасти подёргивались и истекали вязкой слизью. Они были повсюду, тысячи их. Арилла смахнула одного со своего рукава, и он оставил полосу слизи, быстро затвердевшую, как клей. Жирный слизняк произвёл отвратительный смачный звук, когда шлёпнулся о крышу.
- Термоворы, – сказала Джагди, неглубоко и прерывисто дыша. – Паразиты. Кучкуются возле теплообменников, питаются бактериями в паре.
- Прелестно, - сказал Майло, растоптав одного, и тут же пожалел об этом.
- Они безвредны, рядовой, - сказала лётчица. – Просто следи за кожекрылами.
- Кожекрылами?
- Следующее звено пищевой цепочки. Мутанты от загрязнения. Они питаются личинками.
Майло подумал над этим.
- И кто питается кожекрылами?
- Акулы Скальда. Но мы можем их не опасаться. Обычно они не подходят близко к городам. Они небесные охотники.
Майло не был уверен в том, чем была акула. Ну, он, по правде говоря, толком и не знал, чем был Скальд, но он осознал нажим, который Джагди сделала на каждом слове.
Бонин остановился, чтобы свериться с картой, совещаясь с сержантами и капралом Макеллером, танитским разведчиком, прикомандированным к отряду Халлера.
- Сюда, - сказал Бонин, и Макеллер согласился. Подразделение проследовало за разведчиками под группами истекающих конденсатом мачтовых кранов, выраставших из оболочки купола в морозную ночь. Навигационные огни мигали на верхушках мачт, и на маслянистых, высоких колоннах вытяжных труб. Слизняки извивались вокруг них, следуя за их светом, источая слизь и пуская блестящие сопливые пузыри вокруг рыл.