— А вы, насколько я могу догадываться, представляете этих людей, то есть Фолгерк. — Шеф дьорвикской тайной службы не спрашивал и утверждал.
— Вы же понимаете, досточтимый господин Дер Калле, что на этот вопрос ответа не будет, — человек, назвавшийся Лукой тонко усмехнулся.
— Хорошо, вы можете и не отвечать. — Бергхардт согласился с утверждением Луки, поскольку и сам догадывался, каков будет правильный ответ. — А не могли бы вы сказать, где же конкретно могут сейчас оказаться эти эльфы? Признаться, меня весьма заинтересовал ваш рассказ.
— Я могу только предположить, что они всеми силами стремятся попасть на юг королевства, дабы перебраться через Ламелийские горы. Но я почти уверен, что они еще не достигли границы. — Лука еще раз отхлебнул пива, а затем встал из-за стола. — Благодарю за то, что согласились встретиться со мной, милорд, но, к сожалению, я вынужден вас покинуть. Больше мне нечего вам сообщить, а посему позвольте откланяться.
С этими словами Лука направился к выходу, не дожидаясь реакции собеседника на свой уход. Бергхардт, меж тем, не двинулся с места, целиком сосредоточив свое внимание на пиве. А одновременно с Лукой встал из-за столика, отодвинув в сторону нетронутую кружку пива, доселе сидевший в центре зала человек, появившийся в «Скорняке» во время беседы двух шпионов. Однако пошел он вовсе не за Лукой, который направился в сторону Рыночной площади, а свернул в другую сторону. Но молодые крепкие парни, все еще бродившие подле таверны, заметили знак и направились в сторону рынка, держась на почтительном расстоянии от таинственного собеседника Бергхардта.
И никто в тот миг не обратил внимания, что из дома, стоявшего напротив «Веселого скорняка» вышел человек. Ничем не заинтересовав наводнивших квартал рыцарей плаща и кинжала, он направился в сторону Внутреннего города. В потайном кармашке на его поясе весело звенели двадцать полновесных эссарских марок, несмотря на раскол Империи имевших хождение во многих странах, а кое-где заменявших собственную монету.
Сейчас же он собирался получить еще в десять раз больше, только лишь за то, что все время, пока описанный ему человек беседовал с каким-то высоченным парнем, он сам просидел возле хитрого гномьего устройства, позволявшего слышать любые звуки на расстоянии нескольких десятков ярдов. Слуховую трубу он нашел на чердаке дома, где только сегодня снял комнату, как ему и велели наниматели. Теперь следовало в точности передать услышанное, и получить целую кучу золота. Человек, который шел, насвистывая незатейливый мотивчик, был обладателем отменной памяти, наизусть помня длинные баллады и поэмы, поэтому он мог со всеми основаниями рассчитывать на награду. Конечно, кое-что из разговора двух человек в «Скорняке» было весьма странным, но все проблемы и тайны меркли в его глазах, затмеваемые блеском драгоценного металла.
Тем временем люди из особой канцелярии, верные псы господина Дер Кале, неотступно следовали за высоким человеком, предпочитавшим имя Лука. Однако слежка ничего не дала. Лука прошел несколько кварталов, то ли не замечая идущих за ним по пятам людей, то ли не считая это обстоятельство сколь-нибудь важным.
Соглядатаи расслабились, поняв, что объект не собирается устраивать прямо сейчас гонки с препятствиями, но в этот самый момент Лука вдруг свернул в какой-то переулок и бросился бежать, благо на улочке не было ни единого человека. Приставленные к нему шпики кинулись следом, но в переулке уже никого не было. Они еще некоторое время побродили возле рынка, куда только и мог сбежать таинственный Лука, но найти человека в лабиринте лавок, лотков, амбаров с товарами, загонов со скотом, и, главное, в огромной толпе, заполонившей все свободное пространство между ними, не представлялось возможным.
А спустя всего час Бергхардт Дер Калле уже шагал по длинным пустынным коридорам королевского дворца. Сейчас в нем уже не было ничего от того человека, который только что пил пиво в захудалой таверне. Рыжий парик исчез, открывая коротко постриженные черные волосы, зачесанные назад по имперской моде. Одет он был в длинный камзол синего цвета, украшенный золотым шитьем, брюки из той же ткани, и туфли с серебряными пряжками. Стоявшие в карауле гвардейцы, облаченные в сверкающие позолоченные кирасы и каски, салютовали всемогущему мастеру тайных игр, громко ударяя подтоками своих вычурных корсек по каменным плитам.
Глава тайной службы Его величества направлялся в крыло дворца, отведенное под личные покои короля. Миновав еще несколько постов гвардейцев, которые без лишних слов пропускали Бергхардта, он вошел в небольшой кабинет, без стука распахнув деревянные двери, покрытые диковинными узорами. Только посвященные знали о том, что это не просто прихоть неведомого мастера, а рунные заклинания, защищающие помещение, на двери которого они наносились, от любого способа магического прослушивания и иного наблюдения. Ввиду важности предстоящего разговора Дер Калле настоял на том, чтобы все лица, присутствие коих он считал необходимым, собрались именно здесь.
Обстановка кабинета не отличалась особой роскошью и включала в себя камин, в котором сейчас весело потрескивали дрова, круглый стол, несколько тяжелых стульев с резными спинками и множество шкафов и стеллажей, заполненных разнообразными книгами, свитками и даже каменными и глиняными табличками, которые в давние времена также использовались для письма давно исчезнувшими народами. В углу стояла конторка из красного дерева, на которой покоилась толстая книга в красном кожаном переплете, кипа листов бумаги и чернильница. Там же лежало золоченное стило гномьей работы, в которое можно было наливать чернила, не обмакивая всякий раз прибор в чернильницу. В общем, это было место для работы, а не для отдыха.
Бергхардта уже ждали. Стоило ему только появиться на пороге, как в его сторону повернулись сразу три головы. Привычно оглядев помещение, шеф тайной полиции королевства увидел среди присутствующих тех людей, которых он и пригласил на это совещание.
Капитан королевской гвардии Антуан Дер Кассель, очевидно, до появления Бергхардта о чем-то беседовал с главой пограничной стражи бароном Дер Шталле. Эти двое представляли собой полнейшую противоположность. Дер Кассель был относительно молодым, едва перешагнувшим тридцатилетие, рыцарем, заслужившим свое нынешнее звание собственной кровью, пролитой во многих битвах и поединках. Он был худощав, сложением своим напоминая не рыцаря, а скорее танцовщика или акробата, как всегда, гладко выбрит и хранил на лице выражение легкой грусти, будучи словно всегда чем-то опечален. Внешне Дер Кассель совсем не производил впечатления исключительно умелого мечника, вводя любого непосвященного в заблуждение своей кажущейся хрупкостью, но Бергхардт видел, что тот вытворял на тренировочном плацу, в одиночку сражаясь с тремя могучими гвардейцами, которые, будучи великолепными бойцами, не выдерживали и десяти минут в схватке с собственным командиром. Гвардия обожала своего капитана, успевшего стать героем множества восторженных рассказов и признанного первым мечом королевства еще два года назад. До сих пор никто не сумел оспорить этот титул, и Антуан Дер Кассель неизменно одерживал победы на всех без исключения турнирах, в которых он участвовал.
Его собеседник, начальник пограничной стражи барон Винсент Дер Шталле, прозванный за глаза Моргенштерном, наоборот, был похож на матерого медведя. Такой же огромный, такой же волосатый и такой же сильный. Несмотря на свои шестьдесят лет и множество ран, которые он получил, будучи еще только сержантом, этот гигант запросто мог поднять тяжеловоза и пронести его на себе сотню ярдов. Кстати, в сравнении барона Дер Шталле с медведем последний поигрывал, ибо командир пограничной стражи уже дважды выигрывал пари, когда на охоте выходил на медведя с одним только кинжалом. Причем он выбирал себе в противники неизменно самых свирепых зверей, которые до встречи с доблестным бароном успевали отправить к Семургу не одного охотника. При этом мало кто, впервые увидевший барона Винсента, мог подумать, что под личиной туповатого громилы скрывается интеллектуал, знающий наизусть немало романтических и героических баллад и способный легко разговаривать на трех языках, включая и эльфийский, что само по себе было редкостью даже среди представителей благородного сословия. А люди постарше еще могли вспомнить, как барон блистал на балах, затмевая своей галантностью многих более молодых кавалеров. Правда, уже лет десять как Винсент Дер Шталле был нечастым гостем на устраиваемых богатейшими дворянами Дьорвика приемах, ибо старые раны все же давали о себе знать.
Третьим присутствующим в кабинете человеком был мэтр Амальриз, уже долгое время являвшийся придворным магом Его величества, совмещавшим также и функции тайного советника. Маг, отдавая дань традициям, сложившимся среди представителей его, если так можно выразиться, профессии, был облачен в одеяния, походившие на рясу. И надо сказать, эта хламида, украшенная золотым шитьем, выглядела вполне подобающей облику чародея. Амальриз, подчеркивая свой весьма уже почтенный возраст, отпустил длинную бороду, в которой, как и в его волосах, обильно серебрилась седина. Собственно, в силах каждого чародея было хотя бы внешне выглядеть на много лет моложе истинного возраста, и для этого почти не требовалось прибегать к магии. Многие маги охотно прибегали к такому омоложению, но Амальриз, вероятно, считал, что истинный маг должен быть седым и старым, к тем же, кто играл с собственной внешностью, мэтр относился с легким презрением, как к неуверенным в себе соплякам.
Дер Калле, которому по долгу службы было положено знать очень многое, в том числе и о тех людях, которые оказываются близко к трону, почти ничего не сумел выяснить о придворном чародее. Он чувствовал порой неясную угрозу, которая исходила от Амальриза, но, как известно, ощущения к делу не пришьешь. Удалось узнать, что маг лет двадцать назад служил наемником где-то на севере и ходил вместе с тамошними Вольными Отрядами. С той поры он поднялся до таких высот, о которых многие умелые чародеи даже и помыслить не могли, но более подробно о прошлом Амальриза, а особенно о том, как он сумел достичь таких вершин власти, никто ничего не мог сказать, хотя Бергхардт изо всех сил пытался разговорить нужных людей. Бесспорным было лишь то, что Амальриз является одним из сильнейших чародеев, живущих ныне, хотя в последние годы он прибегал к магии все реже, делая исключение лишь для неких изыск