часть оружия, с которым я не хотел бы расставаться так легко.
— Попытаюсь, — коротко ответила Мелианнэ, делая глубокий вдох и затем медленно выдохнув.
Внешне процесс поиска ничем особым не был заметен. Мелианнэ просто стояла неподвижно в центре поляны, крепко зажмурившись и спокойно дыша. Та составляющая ее души, которая была связана с магией, выскользнув из тела, но будучи соединенной с ним прочными связями, летела сквозь пространство, которое маги из числа людей назвали бы астралом. Сейчас лес представал перед внутренним взором эльфийки, как некая серая пелена с более темными и чуть более светлыми прожилками, а любое разумное создание, любой лесной зверь или человек, казался ярким белым пятном, от которого исходило сияние. Мелианнэ кружа по лесу и все больше удаляясь от того места, где они остановились, и где оставалось ее тело, позвала бежавших скакунов, как звала их раньше. На самом деле эльфийка не произнесла ни звука, но по лесу волной прокатился зов, передаваемый от дерева к дереву лесными духами, зов, заставляющий бежавших животных вернуться к своим хозяевам.
Ратхар ждал довольно долго, но, наконец, Мелианнэ шумно выдохнула и открыла глаза. Она вдруг пошатнулась, словно теряя равновесие, но наемник тут же подхватил ее и усадил на землю.
— Вернутся, если их еще не поймали, — промолвила эльфийка. Было заметно, что магия стоила ей немалых усилий.
— Больше ты никого поблизости не заметила?
— Нет, на расстоянии двух миль отсюда людей нет, — уверенно ответила Перворожденная.
— А нелюди?
— О чем ты, — не поняла вопроса Мелианнэ.
— Может, тут гном поблизости бродит, — пояснил человек. — Не хотелось бы вновь столкнуться с ним.
— Гному, тем более, раненому, никогда пешком не преодолеть такое расстояние по лесу быстрее, чем нам, — возразила эльфийка. — А верхом и подавно.
— Ладно, тогда будем ждать наших лошадок, — пожал плечами Ратхар.
Ждать, однако, пришлось недолго. Спустя примерно десять минут в глубине леса раздался хруст веток, заставивший эльфийку и наемника схватиться за оружие, и на поляну вышли кони, бежавшие в начале схватки с гномами. Они свойственным всем животным чутьем, которое проявляется изредка и у людей, но гораздо слабее, восприняли призыв существа, которое за последние несколько дней считали своим Хозяином, вернее одним из таковых, и этого призыва животные, выросшие в неволе и приученные к подчинению, не смогли ослушаться. Было заметно, что бока их тяжело вздымаются, точно от быстрого бега. Ратхар сразу увидел, что вся поклажа, включая лук Мелианнэ и собственный метательный топорик, на месте, что его весьма порадовало.
— Что ж, у магии есть неоспоримые достоинства, — усмехнулся наемник, проверяя сбрую.
— У магии гораздо больше недостатков, чем ты думаешь, — вздохнула Мелианнэ. — Особенно, если не владеешь ею в совершенстве. Поэтому в бою я больше полагаюсь на меч, чем на чары, — призналась эльфийка.
— Не думал, что быть волшебником — плохо, — удивился воин. — Ведь это же новые возможности и сила, превосходящая силу обычного человека.
— Возможно, это так, — кивнула Мелианнэ, добавив: — Но только почему-то наши величайшие маги, те, кому открывались самые сокровенные тайны высокого искусства, никогда не прибегали к этой силе. Достигнув некоторого уровня, чародеи моего народа добровольно становились отшельниками, проводя остаток жизни в лесах и почти не показываясь на глаза своим соплеменникам. Говорят, после смерти они становились кем-то вроде стражей леса, охраняющих его покой, а заодно и покой остальных Перворожденных.
На эти слова Ратхар ничего не ответил, ибо к искусству чародейства отношение имел самое косвенное, хотя за свою жизнь и сталкивался с разными магами, большинство из которых, правда, оказывались проходимцами. Он привык решать свои проблемы другими методами, а все волшебство считал чем-то посторонним, никогда не связываясь с магами без нужды. Тем более что люди, постигшие тайны магии, в отличие от родственников Мелианнэ, никогда добровольно не отказывались от власти, а потому, становясь опытнее, одновременно приобретали все большее коварство и вероломство, будучи готовы ради вожделенной власти и богатства пойти на любую подлость.
Из леса путники выбрались нескоро, поскольку сперва дали своим лошадям необходимый отдых, а затем петляли по зарослям, долго запутывая следы. Лошади же, отнятой у стражника, Ратхар нанес несколько ран кинжалом, походивших на следы когтей, а также оборвал подпругу, после чего прогнал прочь. Он понимал, что все эти ухищрения не слишком надежны, но если коня поймают те, кто еще ничего не знает о событиях в Долине, то они все же могут решить, будто всадник погиб в клыках дикого зверя, а скакуну удалось убежать. Добавить достоверности такой версии должны были и следы крови, ради которых наемник нанес сам себе рану. После этого, будучи уже не в состоянии сделать что-либо, Ратхар мог лишь надеяться, что им удастся добраться до границы, которая, несмотря на все перипетии, с каждым днем их путешествия становилась все ближе. Однако в этом он очень сильно заблуждался.
А в роще на окраине охваченного паникой поселка, жители которого сейчас всецело были заняты борьбой с разгоравшимся пожаром, стоял, глядя в сторону леса, единственный уцелевший в короткой схватке гном. Он сейчас совершенно не опасался, что местные жители могут заметить чужака, на нем сполна отыгравшись за свои беды. Крестьянам явно было не до прочесывания окрестностей, хотя потом, конечно, они вполне могут попытаться отыскать следы тех, кто устроил в селении форменный погром. Впрочем, едва ли им удастся кого-то найти.
— Что же, — ехидно буркнул себе под нос прятавшийся в зарослях гном. — Бегите, бегите. Далеко вам, все одно, не убежать. Чужими чарами от вас так разит, что за тысячу лиг учуять можно, да и наш подарочек, пожалуй, сгодится.
Гном, со злорадной насмешкой взглянув на поселок, над которым трепетало зарево пожара, не спеша двинулся в лес. Предстоял долгий путь, но теперь, когда он исполнил, пусть и не полностью, полученный приказ, спешить было некуда. Сварт неплохо постарался там, в мерзком человечьем муравейнике, что звался Рансбургом, а он, Дурин, на славу потрудился здесь, и не было ничего худого, если последний ход в этой странной партии сделают другие его братья. Гном по имени Дурин, воин Подгорного королевства, вовсе не был тщеславен. Сейчас он больше сожалел о том, что погибли его товарищи, но они, в прочем, были готовы к этому с самого рождения, избрав путь воинов.
Уже отойдя к опушке, гном встал, оглянувшись еще раз на поселок, а затем уверенно двинулся вперед, обходя, однако же, селение по дуге. Он не чувствовал радости при мысли, что придется пешком, да еще скрываясь от человеческих солдат, преодолеть несколько десятков лиг, а здесь, совсем рядом, стояла повозка, полная всякого добра, которое могло сгодиться в пути. И гном решил рискнуть, обеспечив себе хоть какие-то удобства в пути.
Глава 8. Королевская охота
Если бы в этот момент на дороге, что вела в форт Орвен, стоящий в полусотне миль от границы с державой эльфов, гордым И’Лиаром, оказался кто-нибудь, купец, возвращающийся с торга или хотя бы беглый каторжник, и если бы ему вдруг пришло в голову сойти с дороги и углубиться в лес на сотню ярдов, то этого человека ожидало бы весьма странное зрелище.
Воздух над старой просекой, сделанной много лет назад местными крестьянами, а ныне уже начавшей зарастать цепким кустарником и молодыми деревцами, задрожал, словно над большим костром, а затем начал сгущаться в туман, которого в эту пору и быть не могло по любым законам природы. Через несколько минут в центре прогалины клубилось серое облако, принявшее вид колонны, в высоту достигавшей футов восьми и весьма большой в обхвате. Несмотря на то, что дул ветер, дымный столб оставался недвижим, и в глубине его рождались багровые всполохи. А затем из тумана на траву ступила нога, на которую был надет добротный кожаный сапог.
Человек, вышедший из облака, огляделся по сторонам, поудобнее перехватывая заряженный и взведенный арбалет. Лежавший на лакированном ложе тяжелый болт следовал за взглядом державшего оружие человека, когда тот осматривал окрестности. Убедившись, что ничего опасного или просто подозрительного поблизости нет, человек отступил в сторону.
Возникший буквально из воздуха мужчина был снаряжен явно для похода, и при этом еще неплохо вооружен. Помимо арбалета на поясе у него висел широкий клинок в простых потертых ножнах, длинный кинжал, а также, разумеется, колчан с короткими арбалетными стрелами. Поверх добротного камзола человек носил тяжелую кольчугу с капюшоном, из-под которого выбивалась прядь русых волос, а поверх кольчуги — безрукавый кафтан-сюрко.
Вслед за арбалетчиком из облака тумана возник еще один воин, снаряженный примерно так же, как и первый, но вооруженный только длинным тяжелым мечом. Он отпрянул в сторону, а следом уже шел третий человек, вновь вооруженный арбалетом. Они окружили столб тумана, из которого и появились, становясь к нему спиной таким образом, чтобы полностью обозревать окрестности, словно опасались внезапного нападения или засады.
Окажись поблизости от просеки человек, и будь он достаточно осторожен, чтобы не выдать ничем свое присутствие, он бы мог увидеть, как из столба тумана один за другим выходили воины в кольчугах, вооруженные мечами, легкими топориками и арбалетами. Часть из них вела под уздцы оседланных лошадей, а двое несли на руках соколов, на головы которых были надеты кожаные колпачки.
Всего людей, равно как и могучих скакунов в отличной сбруе, было двенадцать, причем из этого отряда резко выделялись двое. Первый был заметен благодаря повадкам командира, привыкшего повелевать и также привыкшего, что его приказы выполняются в точности и незамедлительно. Этот воин, довольно молодой и весьма симпатичный, наверняка пользовавшийся немалой популярностью у дам, отдавал команды вполголоса, и остальные бойцы из возникшего в лесу таким необычным способом отряда бегом бросались выполнять его требования. По воинам сразу было видно, что это не какой-нибудь наемный отряд или разбойничья шайка, а настоящие солдаты, поскольку даже здесь, на лесной поляне, они не утратили своей выправки. При этом на одежде и доспехах их не было заметно никаких гербов или иных символов, которые позволили бы понять, кто же это такие.