«Цели остаются неизменными, меняются только средства, — усмехнулся человек. — В полуголодном племени достаточно иметь двух-трех зомби и щепотку порошка, чтобы страх заставил остальных работать безо всякой химиотерапии. Мы можем синтезировать порошок тоннами, но зачем? Достаточно сохранять уровень безработицы в семь процентов, чтобы остальные толкали друг друга локтями, спеша на работу. И время от времени показывать по ТВ голодающую Африку или, ха-ха, Россию во мгле[3]. Сытому бюргеру и вольнодумному профессору вполне хватит, чтобы подсознательный страх лишиться кружки пива и сардельки с квашеной капустой направил мысли в нужную сторону. А новое поколение, не читавшее Маркса, даже не понимает, что мы платим плебсу ровно столько, сколько можем платить. Иссякнут ресурсы — пустим в ход порошок».
Он считал, что имеет право так думать о людях. В тридцать три года стоять во главе исследовательской корпорации, чей интеллектуальный продукт потребляло полмира, вполне достаточно, чтобы знать себе цену.
В отличие от главы «Майкрософт» Клаус Винер чурался публичности. Билл Гейтс периодически становился жертвой публичных скандалов, а слово «Майкрософт» вызывало желчную реакцию у всех пользователей компьютеров. Корпорацию «Магнус» всуе не поминал никто, имя Винера не появлялось в передовицах, хотя разработками «Магнуса» пользовались вся Силиконовая долина — это средоточие лабораторий новейших технологий США — и тысячи государственных и частных организаций.
Винер задумал и создал свою корпорацию как «виртуальную компанию» задолго до того, как этот термин вошел в обиход. Тысячи разрозненных исследовательских групп, университетских лабораторий и талантливых одиночек существовали в автономном режиме и вели свой участок работы, порой даже не подозревая об истинном смысле и конечной цели исследований. Закрытый от посторонних «мозговой центр» жёстко контролировал график работ, финансировал, снабжал информацией и оборудованием, обеспечивал безопасность и беспощадно пресекал утечку кадров и секретов. Корпорация «Магнус» никогда не выбрасывала свои акции на биржу НАСДАК[4], но сотни малоизвестных фирмочек, чьи акции неожиданно взлетали до заоблачных высот, своим успехом, а часто и рождением были обязаны «Магнусу».
Винер положил ладонь на стекло и с удовольствием ощутил его студеную толщину. Словно коснулся льда, сковавшего прозрачную альпийскую речушку Мысли сразу же прекратили свой лихорадочный бег, сердце остыло и перестало толкать по венам вскипевшую от гнева кровь. Его удары стали мерными, как ход хорошо отлаженного двигателя, и мозг человека заработал быстро и четко, как компьютер.
«Ты подумал о вуду по ассоциации с этой тайской шлюхой. Восточная женщина и африканский культ… Равно загадочны и опасны».
Винер круто повернулся на каблуках и спросил:
— Иоганн, эта тайская шлюха не связана ни с каким тайным кланом?
У дальнего конца длинного стола, вытянувшись в струнку, стоял широкоплечий мужчина неопределенного возраста и неприметной внешности. Он начал службу в криминальной полиции Мюнхена, затем пять лет работал в Интерполе. Связи и опыт — капитал, не подверженный инфляции. Лишь глупцы играют им самостоятельно, как мелкие частные инвесторы на бирже. Иоганн, уйдя в отставку, вложил свой капитал в корпорацию герра Винера, регулярно получал проценты и еще ни разу не пожалел о принятом решении.
«Прост и надежен, как хорошо смазанный „вальтер“, и верен, как хорошо выдрессированный пес», — подумал Винер, ожидая ответа.
— С этими азиатами никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, герр Винер. — Он раскрыл папку. — Судите сами. Тай Ди Сонг, девятнадцать лет, таиландка. Прибыла в Германию два года назад, заключив брак с Отто Краузе, владельцем гаража в Кёльне. Обычная практика: через Интернет подбирается девочка, специальное агентство берет на себя все формальности, через месяц заказанный товар прибывает к вам в целости и сохранности. В Таиланде девушка стоит до двухсот долларов плюс оформление брака и транспорт — всего до полутора тысяч долларов. Отто Краузе получил сексуальную игрушку, бессловесную домработницу и грушу для битья. Что-то у них не сложилось, и, подозреваю, он не просто выгнал ее, а сам продал сутенерам в Гамбурге, чтобы окупить расходы. Сейчас мы это активно выясняем.
— Меня интересует только ее контакт с кланами, — коротко бросил Винер.
— Вероятность минимальна. С соотечественниками не контактировала, домой не звонила и денежных переводов не посылала. В массажном салоне «Красный дракон» находилась фактически под домашним арестом. Ее надежно посадили на иглу. Героин. До кубика в день, — уточнил он, заглянув в записи.
— Что она заявила в полиции? — спросил Винер.
— Ничего вразумительного. Устойчивый бред.
Винер бросил взгляд на лежащие перед ним фотографии. Распятый на огромной кровати мужчина. Руки и ноги привязаны к спинкам. Рот залеплен застывшим красным воском. Потеки воска на груди, складывающиеся в китайский иероглиф «огонь». Расширенные до предела зрачки, гримаса ужаса, застывшая на лице.
— Разве никто не слышал его криков?
— Рипербан — не то место, где обращают внимание на крики, герр Винер. — Лицо Иоганна осталось бесстрастным, никакой глумливой ухмылки полицейского, расследующего убийство на сексуальной почве. — Он просто не мог кричать. Тайка владела секретами иглоукалывания. Это входило в ее набор услуг: точечный массаж и введение игл, способные довести клиента до оргазма без полового акта. В данном случае она блокировала голосовые связки жертвы. Он мог дышать, чувствовать боль, но не мог кричать. Я показал фотографию тела жертвы специалисту. Вот его заключение: следы уколов точно соответствуют особо болевым точкам и группе точек, блокирующих голосовые связки.
— Иными словами, допросить нашего клиента было невозможно.
— Именно так, герр Винер. Я купил у охранника салона копию записи, они контролируют все комнаты. В момент убийства в комнате находились только тайка и клиент. Это довольно специфическое заведение, ничего экстраординарного, на взгляд охранника, не происходило, пока тайка не выбежала в коридор и не принялась крушить все подряд.
Винер опять повернулся к окну, положил ладонь на стекло. Спустя минуту он ровным голосом отдал команду:
— Возьмите в оборот ее мужа. Дайте ему денег, пусть наймет адвоката. Нашего адвоката, Иоганн, который докажет, что тайка не может давать показания, пока не пройдет курс лечения. Поместите ее в нашу клинику. Пусть из нее вытрясут все. Я хочу быть полностью уверенным, что в деле не появятся узкоглазые из Триады.
— Да, герр Винер. — Иоганн сделал короткую пометку в блокноте.
Винер вернулся к столу, сел во вращающееся кресло, придвинул к себе фотографии.
— Что думают по этому делу в полиции? — спросил он, разглядывая крупный снимок жертвы. Длинные вьющиеся волосы, разметавшиеся по подушке, острая бородка и усики, лицо постаревшего ловеласа, не спешащего покинуть ринг любви. «Почему все несостоявшиеся гении пытаются походить на Сальвадора Дали? — подумал Винер. — Бог мой, мы живем в век тотального разрыва формы и содержания! Имидж подменяет суть… А, насколько мне известно, Дали пятнадцать лет работал копиистом и в совершенстве овладел техникой всех известных мастеров. Лишь после этого стал писать сам. И все его выкрутасы и эскапады просто рекламная кампания того, что, на мой взгляд, в рекламе не нуждается. Он был гением, а наш клиент лишь ремесленником».
— Полиция готова закрыть дело, расследовать практически нечего. Личность потерпевшего установлена, сегодня они проинформируют русского консула.
— История уже попала в газеты? — Винер отбросил фотографию.
— Пока нет. Но я не рекомендую закрывать информацию, герр Винер. Это может показаться подозрительным. Случай слишком зауряден, дальше бульварных газетенок информация не пойдет. Полиция и консул не заинтересованы придавать особое значение гибели русского туриста в публичном доме.
— Интерпол? — Винер поднял взгляд на замершего у дальнего края стола Иоганна. «А он за последнее время растолстел. Похож на тренера по боксу из провинциального университета. Пора убирать с оперативной работы, она уже не для него», — мимоходом отметил Винер.
— В файлах Интерпола на русского ничего нет. Контрабанда, наркотики, участие в организованной преступности полностью исключаются.
— Вернее, не установлены, так? — вставил Винер.
— Русский с девяносто первого года проживает во Франции. Много путешествовал. За это время, поверьте, герр Винер, он обязательно бы засветился.
Винер аккуратно сложил фотографии в конверт.
— Благодарю за работу, Иоганн. Оставьте досье, я его еще просмотрю.
— Какие будут указания, герр Винер? — Иоганн положил на край стола папку и убрал руки за спину.
Винер отметил, как туго натянулся пиджак на животе Иоганна. Начальник службы безопасности стоял в прямоугольнике яркого света, бьющего из панорамного окна, и от Винера не укрылась нездоровая отечность его лица.
«Перевести с повышением в испанский филиал и через полгода с почетом отправить в отставку», — решил он.
— Никаких, Иоганн. Дело закрыто.
Винер вошел в комнату, смежную с большим кабинетом. По закону контрастов, которому старался следовать Клаус Винер, здесь царил полумрак. Два кожаных кресла викторианского стиля, резной столик между ними — вот и вся обстановка. Стену украшал голографическая фотография лунной поверхности с цепочкой следов астронавта. Везде, где приходилось работать Винеру, рядом с залитым солнцем огромным официальным кабинетом оборудовали маленькую затемненную комнату, максимально защищенную от прослушивания. В ней Клаус Винер из главы корпорации «Магнус» превращался в члена совета ложи «Черное солнце». Содержание разговоров в этих «темных комнатах» никогда не предавалось огласке, о принятых решениях информировали лишь немногих, хотя речь порой шла о судьбах ц