– Значит, остальных сейчас довершать придётся, – пожал могучими плечами Старый Хрофт. – Готова, дочь?
– Всегда готова, – и валькирия улыбнулась отцу в ответ.
…Эта схватка оказалась самой яростной и самой безумной. Неупокоенные, словно муравьи, ползли по стенам, слепо кидались на развернувшихся к ним Древних. Скелеты и ходячие трупы словно напитались невесть откуда взявшейся силой и проворством; не медленные и неуклюжие, но атакующие с быстротой и ловкостью опытных бойцов.
Их вновь крушила палица Владыки Асгарда; оба половинчика выхватили короткие мечи, которыми орудовали с немалой ловкостью; лекарь Фиделис встречал врага голыми руками, однако от каждого его касания мертвяк валился наземь, не важно, скелет или только что восставший труп.
Древние с рёвом, рычанием и клёкотом обратились против вновь явившегося врага; но Райна видела, что даже её собратьям приходится отходить под натиском мёртвой толпы.
Сила содрогнулась вновь чужой, неестественной судорогой. Громоздившиеся вперемешку костяки и повергнутые зомби зашевелились, задёргались, словно расчленённые лягушки в алхимических аппаратусах.
Райна ощутила, как среди этих обрубков и обломков, среди мёртвых тел и костей, пробуждённых к подобию злобной и бессмысленной жизни, словно огонь в потухших, казалось бы, углях, зачинается новое пламя. Вбитой в скелеты и зомби силы хватило, чтобы огонь разгорелся заново; её словно оказалось слишком много, она искала выхода, не умещаясь в отживших костях и плоти, готовая, словно торфяной пожар, вырваться на волю.
Слишком поздно бежать. Слишком поздно…
– Ко мне! – гаркнул Отец Дружин, очерчивая палицей круг. Молнии срывались с неё и оставались трепетать, вонзаясь в землю, словно копья.
Миг – и пламя будет —
«Иди за мной, валькирия».
Мощный грозовой голос. Мерные взмахи исполинских крыл.
«Нет! Мой отец! Моё…»
«Я могу удержать только тебя. Отца удержит другой».
«Кто?!» – хотела выпалить воительница, но тут напитавший костяки и трупы огонь наконец-то вырвался на свободу. Райна ощутила, как её самоё подхватило незримой петлёй, вздёргивая вверх, вверх, вверх, прочь от дыма и пламени, прочь от несчастного города, где бился внутри смарагдовой клетки пленённый, пусть и на время, Спаситель.
Старый Хрофт не успевал, и он знал это. Частокол из молний мог выдержать натиск, но для этого его требовалось возводить самое меньшее сто ударов сердца.
У Отца Дружин не оставалось и одного.
«Рагнарёк, – услыхал он. – Я могу помочь тебе, но уже в последний раз. Нам предстоит последняя битва, Древний».
Время остановилось.
«Узнаю твой голос, великий Дракон».
«Хорошо. Спасти всех я не могу, только тебя. Об остальных позаботятся, если смогут, иные. Время Рагнарёка, Древний».
Застывшее было время ринулось вперёд, как вода, достигшая верхнего края плотины. Струи огня взметнулись над трупами, кости распадались чёрным пеплом, но золотой дракон уже мчался ввысь, прочь от туманов этого мира.
Кажется, восходящий поток силы увлекал вместе с ними кого-то из Древних, кого-то из воинства Старого Хрофта.
«Рагнарёк, Древний бог О́дин. Ты знаешь, что это значит».
Отец Дружин знал.
…Земля на склоне дымящейся воронки зашевелилась, комки её покатились вниз, на самое дно. Появилась перемазанная голова.
– Роб?! Роб, где ты? Роб!
– Ох… – донеслось откуда-то снизу. – Фроки? Фредегар?
– Сейчас помогу. – К ним уже спускался лекарь Фиделис. Выглядел он жутко – весь покрытый сажей и гарью, плащ порван и прожжён, со лба свисал большой лоскут кожи, и лицо заливало кровью.
– Спасибо. – Фредегар уцепился за поданную руку. Рывок – и он оказался на свободе. – Ты ранен, господин?..
И вновь последняя «н» в слове была почти не слышна.
– Потом поможешь мне прочистить рану и подержишь зеркало, пока я зашью себе физиономию, – слегка улыбнулся лекарь. – Вот уж воистину, «врачу, исцелися сам!».
Они вызволили Роба. Выбрались из дымящейся воронки.
Над мёртвым Хедебю вздымался смарагдовый купол; Древние исчезли все до единого. Никаких следов валькирии Райны и её отца, грозного бога О́дина.
Вообще ничего, ни одной живой души на лиги окрест. Спаситель забрал город себе, но и сам остался в нем.
Фиделис, несмотря на рану, быстро осмотрел обоих невысокликов.
– Хвала всем богам, вы невредимы, – выдохнул он. – Роб, достань, пожалуйста, из моей сумки зеркало. Оно, как ни удивительно, цело.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую, – усмехнулся лекарь. – А ещё нам понадобится настойка… да-да, вон та, иголка – воткнута в катушку, давай сюда всё. За работу, друзья!..
– А… а потом? – осторожно спросил Роб, держа зеркало так, чтобы Фиделис мог видеть собственное лицо.
– А потом, друзья, мы сделаем то, чего мне не удавалось никогда раньше. Мы пойдём по Хьёрварду, от города к городу, от села к селу. Спасителю нужны страх и ужас – мы лишим Его их, лишим излюбленной пищи. Сложно и долго, и кто знает, осталось ли у нас на это время… но ничего иного тут не придумать. Нет такого заклинания, нет такого оружия, чтобы наверняка поразить Спасителя, кроме лишь одного-единственного – людской веры.
Иголка так и мелькала в ловких руках, лоскут кожи на глазах возвращался туда, где ему следовало пребывать.
– Вера всегда была, – осторожно заметил Фредегар. – Верили в Древних Богов, поклонялись Богам Молодым… да и великим Хедину-Милостивцу с Ракотом-Заступником кое-где поклоняются!
– Вера-то была, а Спасения не было, – заметил Фиделис. – В том-то Его и сила, что смертные, хоть при О́дине, хоть при Ямерте, хоть при Хедине – так и шли себе в залы Хель. А в других мирах – в иные царства мёртвых или даже к великому Духу, Демогоргону. А это… страшно. Вот Спаситель и поднялся. На страхе людском, на жажде защиты, чтобы пришли и оборонили. Эх, да что говорить! Вставайте, друзья. Дорога дальняя, а у нас ни припасов, ни коней.
Глава 9
Ирма Нарви; адата Гелерра; Хедин Познавший Тьму; Ракот Восставший
Серко не подвёл. Волшебный волк мчал сквозь Межреальность, словно это была торная дорога от родного Поколя до ближайшего городка. Ирма только и могла, что крепче вцепляться в шерсть да зажмуриваться, когда он распластывался в прыжке над пропастью, которой – могла поклясться она – тут мгновение назад не было и в помине.
Междумирье сотрясали жестокие судороги, пути и тропы путались, и сама Ирма ни за что не смогла бы выбраться из этих краёв. Миры сдвигались с места, дороги обрывались в бездонные провалы, и неприятные, болезненные содрогания всего вокруг делались всё более частыми, словно сердце, заходящееся в агонии, отсчитывающее последние удары.
Ирма вжималась в пушистую спину своего волка, без отдыха и устали отыскивавшего одному ему ведомым образом путь.
Время сходило с ума тоже. Ирме казалось – оно то замедляется, то начинает нестись вскачь; её то терзал голод, как будто она не ела несколько дней, то у неё кусок не лез в рот – несмотря на то, что запасы таяли, и приходилось растягивать то немногое, что осталось в сумах.
Однако волк не подвёл. Настал миг, когда он решительно свернул с виляющей, шарахающейся из стороны в сторону тропы и кинулся «вниз» – к раскинувшемуся перед ними миру.
Сердце у Ирмы колотилось теперь в унисон с неровными, тяжкими содроганиями всего сущего.
«Оно умирает, – вдруг подумала девочка. – Оно умирает, и мы вместе с ним. Что-то пошло не так, где-то, у кого-то – может, даже и у госпожи Соллей. Может, они оказались не так ловки и хитры, как им казалось. Те красные кресты… закладки… что они рассовывали по мирам… что, если?..»
От этих мыслей стало совсем дурно.
«Да, я бегу, бегу к… госпоже Кларе. Почему я так на неё злилась, почему так ненавидела? Что было не так меж нами? Мне хотелось всего, всего, всего, сразу и побольше? Потому что сирота Ирма Нарви больше не желала гнуть спину, кланяться, просить и умолять?..»
Под ними раскинулись какие-то горы, острые пики, нити зелёных долин. Волк нёсся, не замедляя бега, прямо сквозь небо – хорошая основа для сказки.
А что это там такое?.. Люди, вооружённые люди, множество воинов, какие-то хитроумные устройства – ого, да там битва!.. Некто в тёмном, худой, высокий, невероятно, нечеловечески быстрый – против целой сотни, наверное, копейщиков, и не просто копейщиков – здесь шла в ход какая-то магия, злая, старая и неприятная. Ирма о такой никогда не слышала, но она слишком о многом никогда не слышала.
Серко угрожающе заворчал, в горле его заклокотало, ворчание перешло в грозный рык. Заклятия входа в мир работали, но неровно – Ирма с волком то кубарем летели вниз, то вновь обретали незримую твердь под ногами, то есть под лапами.
– Госпожа Клара… там? – Ирма крепче прижалась к Серко. Тот рыкнул в ответ что-то утвердительное. Эх, эх, сколько ж времени прошло с того мига, когда она впервые взяла в руки игрушку-волчонка в лавке госпожи Клары и впервые же услыхала беззвучное: «Ты моя хозяйка?..»
Госпожа Клара там, внутри, за той дверью, куда пытаются вломиться вояки в алом и багровом.
Что делать, что делать? Лезть в драку, понятия не имея, кто тут за кого? В конце концов, Серко ведь вывел её, куда смог, это мир, настоящий мир, и она кое-что умеет…
Нет, сказал чёткий и ясный голос у неё в сознании. Многое из случившегося произошло именно из-за тебя, Ирма. На тебе большой долг, девочка.
Серко рычал и рвался вперёд, Ирме стоило немалых трудов уговорить его скрыться в ближайших камнях.
– Осмотреться хотя бы! – взмолилась она.
Волк повиновался, пусть и нехотя.
А потом…
– Ну, вот мы и на месте, дорогой господин дракон. – Скьёльд шутовски поклонился, широко разведя руки. – Нет-нет, благодарить не стоит. Вы очень хорошо и твёрдо удерживали мысленный образ вашей супруги, мне оставалось лишь самое простое…