Нет, теперь назад возврата уже нет.
Надо дожимать этого Цугаринова, чтобы все сказал.
Кого и куда послал Старцев?
А уже на совете ставки он – Данилов – предъявит Старцеву обвинение и в преступном бездействии – почему не стреляли ракетами по логову врага? И в преступных переговорах с террористом Ходжахметом… Надо только выбить у Цугаринова признание – кого они послали к Ходжахмету?
Данилов четко представил себе, как они с верными Данилову генералами Долговым и Гречковским прямо в зале заседаний арестуют Старцева.
Данилов выступит с обвинениями, а сидящие рядом с Командующим генералы – встанут и арестуют его… И тут же в коридоре расстреляют.
А Данилов, как первый зам командующего, автоматически станет ВРИО…
– Что? Будешь говорить, сука? Скажешь, сволочь?- твердил старший в голубом халате, – говори гад, не молчи, заработай себе жизнь!
Но Цугаринов молчал.
Данилов брезгливо поморщась, сделал своим людям знак, и те расступясь, открыли взору Данилова измученное болью лицо его жертвы.
– Зря продлеваешь свои страдания, Цугаринов, – как можно спокойнее начал Данилов, – мы же можем тебя здесь неделями и месяцами мучить, поддерживая в тебе жизнь, ты же знаешь наши методы, мы же тебя болью с ума можем свести, зря продлеваешь свои страдания. И ради чего? Там же ничего нет! (он снова показал пальцем на потолок) И никакого ответа там ни перед кем у тебя не будет. А значит и награды за твоё упорство, которое ты наивно принимаешь за верность, тоже не будет…Сознайся.
Сознайся и я тут же прикажу тебя отправить в отдаленный лагерь общего режима, с поддельным уголовным делом, где ты спокойненько досидишь годочка два, поправишь здоровье, а потом начнешь новую жизнь… А?
Но Цугаринов молчал.
3.
Катюша молчала.
Она думала о том, что может случиться, если Саша вдруг и правда – погиб где-то там на Москве – среди всех этих пертурбаций катаклизма…
Почему он не успел к ней туда на дачу?
Почему позволил этим чертенятам схватить ее? Схватить, затащить в грязный вагон, как рабыню продать на аукционе, заставив ее беременную ходить перед этими жирными свиньями – ходить на каблуках, вызывая у них похоть и перверсивные мечтания.
Катюша молчала.
Вот и Лида теперь советует выйти замуж за Ходжахмета.
Даже Лида – Лида, у которой на ее глазах убили мужа. Любимого мужа, а саму – изнасиловали… И потом заставляли показывать шпагаты и растяжки перед этими жирными ублюдками – перед этими извращенцами… Так даже и Лида – и та сдалась, считая, что удел женщины – это подчиняться условиям жизни, подчиняться Судьбе и приспосабливаться, подчиняясь сильному победителю, подчиняясь насильнику. Удел женщины – не быть Зоей Космодемьянской, не жертвовать собой ради химер верности, а спасать свою жизнь и жизнь своих детей, отдаваясь победителю. Даже Лида – и та теперь вот советует выходить за Ходжахмета.
И сама Лидка мечтает выйти за кого-нибудь из этих чертей.
Не смотря на то, что они убили ее мужа и саму ее изнасиловали у него на его глазах перед тем, как его головой в горящий камин… И Лида простила им это и ради своей дочери готова выйти замуж за черта.
Катюша вдруг вспомнила Капитанскую дочку Пушкина. … Та вот ради ребеночка своего простила Пугачеву и убийство мужа и сама под Пугачева легла – позорной наложницею легла под самозванца, под вора и разбойника с которым ее благородный муж сражался и от руки которого погиб, а чем кончилось? Убили ее ребеночка пугачевские дружки и не вступился за ребеночка Пугачев… И саму ее потом тоже убили… А Машенька Миронова – верна была Гриневу своему и не отдалась, и не поддалась давлению Судьбы и обстоятельств – и в конце была вознаграждена.
Так где же правда?
Правда у Лиды?
Или правда у Пушкина в Капитанской дочке?
Лида тоже молчала.
Задумчиво наблюдала, как русский мальчик по имени Хамид, который по инерции иногда еще откликается на имя Витя, длинным сачком вылавливает с поверхности бассейна опавшие в него листья.
– Ну что, Алжирец за тобой все еще подглядывает? – спросила Катя.
– А? – очнувшись от каких-то своих мыслей, переспросила Лида, – Алжирец? Нет, не знаю, но после того нашего разговора, камеры, по-моему реагировать на мою физкультуру перестали.
– А давай теперь попробуем! – предложила вдруг Катя.
– Что?
– А ты сядь на шпагат, но сперва шарварчики сними, а потом сядь на шпагат, а мы и посмотрим, завертится вон та камера, или нет?
Катя лукаво и не моргая глядела на Лиду.
Лида удивленно захлопала ресницами.
– Мне? Снимать шаровары?
– Эй, это, как там тебя? Витя, Хамид, что б тебе, анну брысь отсюда, чтоб я тебя больше не видела! – прикрикнула Катя, обернувшись в сторону мальчонки с сачком.
И дождавшись, когда тот выйдет, снова показала рукой на видневшуюся рядом телекамеру наружного наблюдения, – снимай Людка шароварчики, и садись кА на шпагат, давай проверим нашу теорию…
Лида обиженно поджала губки, – я тебе клоунша цирковая, что ли? Зачем унижать то меня?
Но Катя вдруг посерьезнела и сощурив глаза, медленно проговорила, – не забывайся, Лидия, не забывайся, ты здесь прислуга, ты рабыня моя и служанка, ты поняла?
Последние два слова Катя произнесла с особым выражением на выдохе, – ты поняла?
Лида поняла.
Она быстро поднялась с дивана и принялась поспешно снимать шаровары.
– Где садиться? – спросила она, аккуратно складывая свои шелковые восточные штанишки.
– Вот здесь прямо и садись, – сказала Катя, пальчиком указывая на свободное пространство меду диваном и пальмой.
Лида наклонилась, и тремя пальчиками опершись о мраморный пол, легко уселась в продольный шпагат.
– Ну вот, а ты кочеворяжилась, – миролюбиво пропела Катя.
И вдруг, камера ожила и тихохонько и тонко запищав электромоторами привода, повернула свой объектив в сторону Лиды, без штанишек сидевшую на мраморном полу…
– Точно, влюбился в тебя Алжирец, – заключила Катя, – вставай. Надевай штаны.
Нечего их там баловать, хорошенького понемножку!
И надевая шароварчики, униженная и обиженная Лида думала про себя, что если выйдет за Алжирца – за начальника службы безопасности, то обязательно найдет случай, как отомстить Катьке за это унижение. Уж Катька тогда у нее тоже догола разденется и будет… И будет… Нет, Лидка пока еще не придумала, что заставит ее делать.
– Ты чего так покраснела то? – участливо спросила Катя, – и бормочешь там чего?
Обиделась на меня, что ли? Так не на меня надо обижаться, а на чертей этих. Это ведь они, а не я мужа твоего убили и тебя из счастливой твоей жизни на Рублевке сюда вытащили. Не я!
Но Лида думала иначе.
Она думала об изменчивости жизни.
4.
Саша думал об изменчивости жизни.
Он писал трактат.
Парадигмы мироздания и философия субъективизма.
Писал себе писал, и вдруг задумался.
А если Бог совершенен, то зачем ему движение?
Зачем динамика?
Ведь любое движение – это изменение состояния.
А Бог – совершенен.
А зачем тогда изменять состояние совершенства?
Ведь любое движение несет за собой либо изменение к лучшему – это созидание, а совершенное не нуждается в улучшении, либо оно несет в себе изменения к худшему – то есть разрушение. Так неужели совершенное может быть разрушено и Высший Разум и Высшая Воля будут к этому безучастны?
Вообще, Кант с его императивами всегда был гораздо ближе Сашиному сердцу, чем Гегель с его диалектикой.
Но ведь Гегель философски предугадал энергетические переходы электронов с уровня на уровень… Как это ему удалось? Чистой усидчивостью?
Или прозрением?
После обеда в общей кантине, состоявшего из большого куска жирной баранины, вареных овощей, риса и минеральной воды, Саша прошел к себе, сел за компьютер и уснул.
С ним случалось такое.
Это была нормальная реакция организма на то нервное напряжение, которое он перенес, контролируя своё состояние на Полиграфе.
Саша заснул.
И ему приснилось, что он Шекспир.
И что он пишет пьесу…
Гамлет Мне не давала спать какая то борьба внутри На койке Мне было как на нарах в кандалах Я быстро встал – да здравствует поспешность Как часто нас спасала слепота Где дальновидность только подводила Саша – Шекспир задумался.
Я сплю?
Но не проснуться ли мне как это сделал Гамлет там на корабле, на пути в Англию?
Гамлет
Я вышел из каюты, плащ накинул
Пошел искать их, шарю в темноте
Беру у них пакет и возвращаюсь
Храбрясь со страху и забывши стыд
Срываю прикрепленные печати
И венценосной подлости дивясь
Читаю сам, Горацио, в приказе
Какая я опасность и гроза
Для Дании и Англии…
И что меня тотчас должны схватить
И тут же не теряя ни минуты
Мне голову снести Как только наш корабль достигнет Альбиона Саша-Шекспир снова задумался…
Я сплю?
Но не прозрение ли это?
Не совет ли мне с небес?
Как там дальше?
Гамлет
Еще не зная что я предприму
Я загорелся новый текст составить
Я начисто приказ переписал
Сказать тебе что написал я?
Горацио
Конечно, принц!
Гамлет
Устами короля приказ гласил
Ввиду того что Англия наш данник
И наша дружба пальмою цветет
И нас сближает мир венке пшеничном
А также и ввиду других причин – - здесь следовало их перечисленье Немедля по прочтении сего Подателей означенной бумаги Предать на месте смерти без суда Горацио Но где печать вы взяли?
Гамлет
Ах, мне и в этом небо помогло
Со мной была отцовская
С которой
Теперешняя датская снята
Я лист сложил как тот
Скрепил печатью
И положил за подписью назад
Как тайно подмененного ребенка… ….
Саша-Шекспир задумался
Ребенка?
Шекспир написал Ребенка?
У меня с Катей должен был родиться ребенок.