На новом листе, отступив поля, Ребякин написал главное.
"Председателю КГБ товарищу Андропову. Как можно скорее найдите Худякова Владимира, уроженца города Ульяновска, приблизительно шестьдесят пятого – шестьдесят седьмого года рождения. Найдите и убейте его, потому что он принесет смерть не только нашей стране, но всей нашей цивилизации. Убейте его, покуда не закрылась временная дверь. "
Желтый ил красной Реки Времени.
1.
Что мы знаем о времени?
Можно пустить кинопленку задом наперед.
Можно увидать при этом будоражащие сознание парадоксальные события, как например, прыгуна, вперед ногами выскакивающего из воды, преодолевающего закон всемирного тяготения и возносящегося на десятиметровую вышку…
Или другое…
Как в процессе еды, человек будет доставать изо-рта и складывать ложкой в тарелку порцию какого-нибудь горохового супа или сосисок с горошком, поднимающихся из недр его желудка…
Но разве это искомое?
Разве это ответ на вопрос?
Все-таки время, это улица с логически обусловленным односторонним движением, косвенно доказывающая божественное происхождение мира…
Ведь и знаменитый фордовский конвейер можно запросто пустить задом наперед, причем даже не прибегая к обратной киносъемке…
Просто приказать начальнику производства, что так нужно!
И тогда уже собранные машины, загонять со склада на ленту, где рабочие пооперационно примутся развинчивать машину на агрегаты, а агрегаты на мелкие детали…
Но нужно ли это творцу?
Но можно представить себе мир, которому не свойственен признак времени.
Статически застывший счастливый мир.
Вот оно – Фаустово "остановись мгновенье"!
Время – свойство живого, движущегося мира…
Живого, и потому – "еще" или "уже" – насчастливого…
Потому как Время – оно оживляет не только созидательные, ведущие к счастью, но и деструктивные процессы, уводящие от счастливого момента обладания ею.
2.
Товарищ Лю ден Лао умел принимать иностранных гостей.
Этому искусству товарищ Лю научился у великих мыслителей древности, еще студентом Пекинского университета, прочтя трактат Шестого патриарха Хэй – Нэна о том, как следует вести дипломатические переговоры.
Товарищ Лю хорошо усвоил предписанные трактатом правила – "роскошь и спокойное течение приема должны уверить воинственного соседа в том, что силы императора настолько велики, что ему не о чем беспокоится, кроме как о приятном времяпровождении… Танцы девушек, нарядные костюмы придворных, должны внушать гостю благоговенный трепет перед богатством императора, а устрашающий вид его воинов – внушить ему страх перед самой мыслью о войне… Спокойствие же императора должно уверить гостя в том, что он не боится воинственного соседа…
Император боится только расстройства своего желудка за обедом…" Но товарищ Лю не боялся и расстройства желудка.
Товарищ Лю ничего не боялся.
После того, как господина Ходжахмета катали на гребных лодках по волнам Желтой реки, их ждал обед, состоявший из блюд традиционной "Утки по Пекински", а вечером они вместе с господином Ходжахметом должны были посетить Пекинскую оперу..
– Как жаль, дорогой господин Ходжахмет, – прижав руку к груди с улыбкой сказал товарищ Лю, – как жаль, что по вашей вере и вашим уважаемым мною обычаям, вы не можете попробовать рисовой водки и кислого ржаного пива, подаваемых моими поварами к блюдам Утки по Пекински, но я из чувства солидарности тоже не стану сегодня пить рисовую водку, заменив ее простой водой.
– Я ценю вашу участливость, господин Лю ден Лао, – отвечал Ходжахмет, – и когда вы будете у нас в Багдаде с ответным визитом, я тоже обязательно откажусь от какой-нибудь из своих привычек.
– От ночи с тремя наложницами, – по-китайски шепнул сзади товарищ Ван Хэ, полагая, что переводчик не станет переводить на арабский эту его реплику.
– В интересах Поднебесной не отказываться, а приобретать, – сказал товарищ Лю ден Лао со своей неизменной исполненной мудрости улыбкой, – мы не станем ни от чего отказываться, господин Ходжахмет, в интересах наших могучих государств только приобретение, только взаимовыгодное сотрудничество, а не самоограничения.
Потому что самоограничения это удел побежденных и слабых.
– Вы правы, господин Лю ден Лао, – сказал Ходжахмет, – вы воистину являетесь достойным преемником великих мудрецов древнего Китая, как мне и говорили о вас.
– Спасибо за приятный комплимент, – прижав руку к груди, сказал Лю ден Лао, – но отчего вы не поинтересуетесь, в чем мы видим наше взаимовыгодное сотрудничество?
Ходжахмет отложил палочки, которыми ел рис, вытер усы и бороду, и с пол-минуты молча пожевав губами, наконец произнес, – мы остались единственными реальными силами на этой планете, господин Лю, и мы должны договориться. Договориться, но не уничтожать друг-друга. Мы должны поместиться на этой планете таким образом, чтобы не мешать друг другу. И именно за этим я сюда и приехал.
– Вы полагаете, что вы уже окончательно покончили с русскими? – спросил молчавший до этого товарищ Ван Хэ.
– Вы ведь знаете, я сам русский, – ответил Ходжахмет, пристально поглядев товарищу Ван в его коричневые глаза, – я сам русский и поэтому очень ревнив в отношении того, как будет делиться русское наследство.
– А вам доподлинно известна дата Третьего Пришествия? – спросил товарищ Лю ден Лао.
Это был главный вопрос переговоров.
Кто знал о Третьем Пришествии, тот знал и о ключе Времени.
А кто знал о ключе Времени, тот знал и имя хранителя Ключа.
Товарищ Ван Хэ внешне сохраняя спокойствие, весь дрожал изнутри и сердце его, изнемогая от избыточного адреналина, стучало, словно дизельный мотор подлодки, на которой товарищу Ван Хэ довелось пройти всю срочную службу после окончания университета…
Товарищ Ван Хэ не сводил глаз с господина Ходжахмета.
– Неужели он знает? Неужели, товарищ Лю ден Лао не ошибся в своих предположениях?
Ведь новый и последний передел мира, о котором писали древние китайские мудрецы, должен произойти тогда, когда соединятся прошлое и будущее…
Ни один из толкователей пророчества не мог объяснить ныне очевидного…
Связь прошлого и будущего, когда соединятся времена.
Так вот…
Знает ли об этом Ходжахмет?
Знает ли он о том, что ключом к новому и окончательному переделу станет ключ от Времени?
– Мне известна дата Третьего Пришествия, – спокойно ответил Ходжахмет, – и мне известно, у кого ключ.
3.
– А не передерутся они за российское наследство? – спросил Мельников.
Они сидели в бывшем кабинете Старцева.
Генерал Ерохин, исполнявший обязанности Командующего резервной ставкой, майоры Грабец, Цугаринов и герой последних событий – Саша Мельников.
На столе стояла початая бутылка коньяка и пять рюмок.
Пятая, накрытая кусочком хлеба – стояла рядом с фотографией генерала Старцева.
– У Ходжахмета встала работа его научного центра, – сказал Цугаринов, – он без китайской помощи теперь никак не сможет продвинуться дальше, ему нужны чистые проводники из Тибета.
– А китайцам нужна Сибирь до Урала, – заметил Грабец, – может они сторгуются?
Ерохин поглядел на Цугаринова и кивнул, угадав его намерение наполнить еще по одной.
– За Старцева, светлая ему память, – сказал Ерохин, – только благодаря его решимости, Ставка выстояла и пока мы еще живы и сражаемся.
Молча выпили.
Ерохин слегка сморщился от резкой горечи не шибко т о марочного грузинского коньяка и задумчиво поглядел в дно опустошенной им рюмки.
– Судя по всему, не долго тебе придется Саша побыть подле жены да маленького сына, – сказал Ерохин, – надо тебе теперь снова собираться к Ходжахмету.
– Вот личные дела ученых Сидельникова и Бурлакова, – оживившийся Цугаринов подсунул Саше две простых картонных папки с бумагами, – тебе теперь предстоит заняться этими господами.
– Мне привезти их сюда живыми? – спросил Саша, ставя рюмку на стол.
– Это был бы идеальный вариант, – кивнул Цугаринов, – но если привезти Сидельникова с Бурлаковым не получится, надо сделать так, чтобы они не успели ничего сделать, когда Ходжахмет привезет Заир-паше новых тибетских проводников.
Значит снова в дорогу?
Значит, снова лететь с генералом Закосовым на его спарке Су-37…
– Значит, ты снова улетаешь? – спросила Катя.
– У меня служба, – ответил Саша, щекой прижавшись к катюшиному затылку.
– Мы будем тебя ждать, – тихо сказала Катя, и добавила со вздохом, – ты только помни там, что у тебя есть сын, которому нужен живой отец.
– Буду, – ответил Саша, поднимаясь.
В коридоре его уже ждал ординарец, а на верху, возле устья шахты ждал УАЗик, чтобы отвезти Сашу на аэродром.
Чтобы отвезти Сашу в бездну ВЕЧНОСТИ, где нынче обитал обладатель ключа ВРЕМЕНИ.
Ольгис Гимпель …
Было седьмое октября.
На дворе, ненавязчивой мудростью червонного золота шелестела тихая осень.
Снегирев поймал себя на том, что вот уже минут пять как, выпростав из под одеяла ноги, сидит на кровати и словно растение, без единой человечьей мысли глядит в окно, то ли просто изумленно любуясь парадом каратиновых красок, то ли гармонично слившись вдруг с этим осенним садом – в невольном резонансе союзных с ним вибраций…
В противоречивой прохладе дерев, Снегирев почуял покорную и вместе с тем исполненную благородства готовность этой красоты – умереть… Умереть, выполнив свой долг – родив плоды и накормив птиц… Но умереть красиво, дав свой последний перед смертью парад, перед вечным сном – нарядившись в нежно желтые и в смело – красные цвета.
Зваными гостями на этот праздник, в пустой по утру сад, потихоньку слетались веселые птицы.
И грустные мысли тоже потихоньку слетались в голову Олега.
Потому как для чего еще рдеют осенние сады – как не для пира веселых птиц и не для ветра грустных мыслей в головах созерцателей!