Сравнение со штурмбаннфюрером вызвало у Звягина тошноту. Но делать нечего — шутки с агентом Абвера до добра не доведут. Он залез в салон автомобиля, ощутив аромат свежей кожи сидений. Дверца захлопнулась, а Шросс, сидевший рядом перестал улыбаться. Бледное лицо всё больше напоминало морду змеи, готовую заглотить свою жертву.
— Вы ведь хотите знать, кто ответственен за смерть Вебера? — спросил агент. — Хоффман, не смотрите с таким изумлением. Вы не настолько глупы, чтобы поверить в официальную версию.
— И я не настолько наивен, чтобы начинать копать и выдавать себя с головой, — парировал Антон. — Мне не нужны проблемы с гестапо. Они словно крысы, пролезут, куда угодно, и сожрут тебя только дай повод.
— Их методы грубы, но эффективны, — бросил в ответ Шросс. — Но вы правы, гестапо вызывают презрение. Настоящие офицеры не опустятся до откровенных пыток и издевательств над людьми. Так или иначе, в Абвере не любят работать с ними. Особенно учитывая тот факт, что в гестапо обожают откусывать больше, чем могут проглотить. То же самое и с делом вашего друга Вебера, который мог иметь контакты с советской разведкой.
— Всё это чушь! Он был честным немцем, верившим в то, что помогает своему народу!
— Возможно, но кое-какие бумаги он передавал, на них присутствует тайный шифр. Улики косвенные, но этого достаточно, чтобы начать расследование. Гестапо любят работать изнутри, давить на эмоции, использовать людей, которые вам дороги. Хотите получить больше информации? Тогда дайте необходимые факты.
Антон промолчал, лихорадочно соображая. Шросс поступал не лучше тайной полиции — использовал дружеские чувства Звягина против него самого.
— Слушайте, я бы понял, если бы у нас работал вражеский шпион, — сказал Антон. — К нам постоянно поступают новые кадры, в основном инженеры, лаборанты и учёные. Их проверяют тщательно, сканируют прошлое до мелочей, копаются в грязном белье. Вам ли не знать, Шросс!
— Дело не только в этом, Хоффман, — покачал головой агент. — «Аненербе» что-то разрабатывает, Рихтер запрашивает новое финансирование, его аппетиты растут. Благодаря связям с Гиммлером он считает себя неуязвимым. У меня чуйка как у охотничьего пса, что-то не так. А ещё и эти слухи…
— Какие слухи? Я считал, что в Абвере серьёзно относятся к информации, не доверяя домыслам и байкам!
— Я кое-что сопоставил, сложил элементы мозаики вместе. Есть люди, утверждающие, что под Фрайбургом упал вовсе не метеорит, а какой-то самолёт или дирижабль. Если это так, то у Рихтера оказалось в руках нечто, о чём у нас в разведке должны знать в первую очередь. Но он молчит будто немой нищий на паперти. Я не люблю секреты, моё дело их разоблачать, если они угрожают немецкому народу.
— В таком случае, у вас просто разыгралась фантазия.
— Возможно, но моё предложение остаётся в силе. Вы мне информацию о разработках на базе, а я в ответ правду о смерти Вебера.
— Простите, но я спешу на службу.
Антон выскочил из машины прежде, чем Шросс успел его остановить. «Мерседес» взревел двигателем и рванул с места. Абвер так просто не сдастся.
Но любопытство сильная вещь, оно подобно нестерпимому зуду, после укуса комара. Шросс хитро поступил — ужалил своим предложением, разжёг огонь интереса. Кто-то убил друга, нужно выяснить зачем.
Но и говорить правду агенту нельзя, значит оставался единственный выход — дезинформация. Проявляй фантазию, придумывай несуществующие факты.
Лишь бы Шросс не оказался умнее…
Глава четырнадцатая
В этот раз Томас нанёс удар по лицу.
Лилия сдержала вопль боли, сжав зубы. Ей не хотелось показывать слабость, только не сегодня. Внутри неё что-то переломилось, словно кость, до этого застрявшая в горле и не дававшая дышать, треснула. Она вдохнула в лёгкие свежий воздух и готова отстаивать свои права.
Ланге вернулся домой в дурном расположении духа, глаза метали молнии. Оно и понятно: Рихтер гонял его, словно какого-то мальчишку-носильщика, а Хоффман унижал без всякого страха. Всё это Лилия видела и слышала, и это доставляло несравненное удовольствие.
Ужин Томасу не понравился. Он едва прикоснулся к курице, зарычал и кинул вилку в угол кухни. Вскочил и заорал в лицо жене:
— Погреть нельзя было?! Какого лешего еда холодная?!
— Не кричи на меня! — бесстрашно ответила Лилия. — Не моя вина, что полчаса возишься в ванной…
Томас опешил, рот раскрылся от изумления. Но думал недолго: отвесил пощёчину, от которой Лилия отступила на шаг. Жена не издала ни звука, лишь слезинка скатилась по обожжённой щеке.
— Что ты сказала, еврейская сука? — буркнул Ланге. — Ещё хочешь? Вижу, что мечтаешь…
Томас поднял руку для следующего удара. Лилия перехватила её в воздухе, сама дивясь своей смелости.
— Не смей прикасаться ко мне! — взвизгнула она. — Хочешь следы оставить? Рихтер будет очень удивлён синякам завтра. Мигом смекнёт, кто меня трогал!
Муж застыл, гнев уступил место страху. Лилия отпустила его руку и отошла к плите. Мысленно она улыбалась, задела Ланге за живое. Если всё же кинется на неё, то ударит его сковородкой.
Но Томас продолжал стоять, кусая губы. Пальцы щипали рубашку, что было верным признаком невроза. Он не сводил глаз с жены, словно изучая её, видя впервые.
— С каких пор смелость прорезалась? — буркнул он. — Думаешь, спущу такую наглость?
— Выбор невелик, Томас, — ответила Лилия. — Пугаешь разоблачением, а сам что? Как только раскрою рот, твоей карьере конец. В лучшем случае, посадят в камеру, а в худшем повесят как предателя, который женился на еврейке и подделал ей документы…
— Ах ты, тварь!
Ланге двинулся к ней, но Лилия замахнулась сковородкой.
— Чугуна в ней столько же, сколько в твоей башке! — крикнула она. — Проверим какой звук будет?
Томасу пришлось отступить. Он походил на маленького мальчика, которому разрешалось всё, но внезапно запретили прикасаться к сладкому. Муж вновь принялся теребить рубашку и кусать губы.
— Пойду прогуляюсь, — сказала Лилия. — А ты жри свой ужин, понял?
Она выбежала из кухни, надела туфли и оказалась на улице.
На свежем воздухе отдышалась, сердце в груди отбивало безумный ритм. Всё, пути назад нет. Она рискнула всем, впервые дав отпор, но Ланге обязательно отомстит. Лучше не возвращаться домой сегодня. Но не ночевать же на улице!
Сумерки сгущались, окутывая низкие домики. На небе выскочила первая звезда, где-то вдали послышался гудок паровоза. Лилия прошла вверх по улице, поглядывая по сторонам. Кое-где уже светились окна.
Лилия не могла постучаться к кому-то и попроситься переночевать. С соседями не подружилась, пошли бы слухи. Ночь обещала быть тёплой, а значит можно переночевать и под открытым небом. Лишь бы найти место, где её никто не увидит.
С этими мыслями она подошла к скамейке, стоявшей напротив толстого ствола дуба. Крона дерева отлично скрывала от посторонних глаз, а шелест листьев убаюкивал как колыбельная матери.
Лилия присела, зевнула. Немножко отдохнёт и пойдёт дальше. Глупо ложиться вот здесь, как бездомная бродяжка.
Неожиданно послышался шорох. Лилия резко обернулась, но увидела шероховатый ствол дерева. Свет от ближайшего фонаря едва доходил сюда. Всё внутри неё напряглось: что, если это Томас? И сейчас выскочит из-за дуба и схватит!
И действительно — из мрака вышла чья-то фигура, но лица не разобрать. Лилия вскочила, мурашки пробежали по коже, ледяная волна ужаса заполонила душу. Бежать и не оглядываться!
— Кто здесь? — спросила она. — Выйдите на свет!
— Не бойтесь, я не причиню вреда! — ответил знакомый голос. — Это я, Хоффман!
— Лейтенант? — Лилия отошла на шаг. — Следили за мной что ли?
Клаус не ответил, а подошёл ближе. Свет от фонаря показал знакомые черты лица. Голова без фуражки, мундир потрёпан, пуговицы расстёгнуты. Совсем не походит на образцового офицера, которым казался во время службы на базе.
— Я возвращаюсь с бара, — ответил он, поднимая ладони вверх, показывая, что не опасен. — Увидел, как вы шли по улице, постоянно оглядываясь, дрожа всем телом. Заподозрил неладное.
— Слушайте, герр Хоффман, — произнесла Лилия, — заделались рыцарем? Я настолько беспомощная, что меня нужно всё время спасать?
— Да бросьте! — усмехнулся лейтенант. — Дон-Кихот с меня паршивый, ведь мои ветряные мельницы гораздо опаснее, чем кажутся. Взять хотя бы тот случай в ангаре, когда я прятал Дульсинею в том ящике. Меня могли отвести на казнь вместе с вами.
— Да, я не поблагодарила вас, спасибо! — Лилия немного расслабилась и присела на скамейку. — Честно сказать, до сих пор не понимаю, почему не сдали меня Рихтеру.
— Рыцари спасают принцесс от драконов, а не бросают девушек в пасть монстрам, — ответил Клаус, присаживаясь рядом. — К тому же, я очень удивился, когда увидел вас там. Нужно обладать смелостью и хитростью, чтобы пробраться в самый охраняемый ангар Рейха. Как и главное почему?
— Почему я должна быть откровенной? — спросила Лилия, бросая испытующий взгляд на лейтенанта. — Возможно, вы просто хотите вытянуть из меня информацию, а затем…
— Ну как хотите! — прервал Клаус. — Лично мне неохота торчать тут и убеждать в обратном. Я только вернулся с похорон друга. Так что…
Лилия успела ухватить его за руку, когда он вставал. Почувствовала тепло ладони, на какой-то миг ей захотелось ощутить прикосновение на своём лице. Тут же отпустила пальцы лейтенанта и сказала:
— Я не знала, простите! Он был вам близок?
Хоффман вздохнул и присел вновь. Лицо покраснело, а в глазах появилась печаль. Он напоминал мальчишку, который стыдился своих чувств.
— Отто Вебер был прекрасным человеком, патриотом и редким образцом товарища, — произнёс он. — Несправедливая смерть. В расцвете молодости. Он ведь хотел жениться, вы в курсе?
— Мне очень жаль! — Лилия вновь ухватилась за ладонь Клауса, для поддержки. Но в этот раз ею руководило не только сострадание. — Смерть всегда безжалостна, она косит людей, не рассматривая их возраст и жажду жизни. Я недавно прошла через это. Мои родители…