Он крепко пожал руку писаря и, резко повернувшись, ушел. Этому свидетелем была вся рота, от бойцов не ускользнул и грустный тон Артюхова и то, как Ефимчук смахнул слезы рукавом шинели.
Перед боем Соснин терпеливо и тщательно проверял готовность взвода к схватке, предвидя, что фашисты так легко не уступят село Чернушки. Ребята были, как на подбор, сильные и настойчивые. Взять хотя бы этого худощавого Габдурахманова — цепкий, упорный солдат, голову сложит, а приказ выполнит. Молчаливому Гнедкову можно было доверить свою жизнь — верный человек. Саржибаев, единственный в роте вооруженный винтовкой, — это лучший стрелок, снайпер.
Больше двух десятков вражеских офицеров и пулеметчиков уничтожил этот остроглазый сын степей. Взгляд Соснина упал на Матросова, на его коренастую фигуру. Спокойное лицо, губы плотно сжаты, синие глаза поблескивают. Из-под шапки выбились светлые кудри. О чем он думает?
Наступило утро великого праздника — дня двадцать пятой годовщины Красной Армии.
Артюхов лежал за высокой сосной и, вынув из планшета карту района, синим карандашом делал на ней какие-то пометки. Временами, отвлекаясь, он поднимал бинокль и осматривал крыши домов села Чернушки.
В это время Артюхов пальцем поманил ординарца. Перед самым боем им стал Матросов. Передавая Саше бинокль, он приказал:
— Взгляни в створ между этими кустами. Видишь что-нибудь?
Матросов навел бинокль в указанном направлении и приметил подозрительный бугорок.
— Дзот?
Артюхов, сверившись по карте, продолжал:
— Правее должен быть еще один.
Потом ротный заставил отыскать на местности третью огневую точку.
— Через пять минут от той точки должно остаться одно воспоминание, — сказал он, скосив глаза на циферблат часов.
И точно! Два орудия, замаскированные на самой опушке, повели огонь прямой наводкой. Первая огневая точка замолчала после третьего залпа. Со вторым дзотом повозились куда больше. Третий дзот оказался самым живучим. Немецкие пулеметчики вступили в ожесточенный огневой бой. Из-за них, оберегая орудийный расчет, пришлось откатить назад пушки. Это было сделано очень своевременно, так как вокруг стали разрываться мины.
В течение часа шла дуэль. Теперь приданные орудия получили приказ подавить немецкие минометы, без чего нельзя было поднять пехоту в атаку.
Матросов впервые в жизни оказался на командном пункте. Раньше, когда он находился с кем-нибудь на рубеже атаки, единственная его задача была точно исполнять команды командира отделения. А тут он стал свидетелем более захватывающей картины. С КП он видел не только действия своей роты, но и противника.
Только вот жаль, что не видно, как действует весь батальон. Другие роты вступили в бой на левом фланге.
Вдруг командир роты приказал:
— Вызвать из взвода Соснина трех автоматчиков!
Саша сначала не понял: зачем автоматчики? Ведь дзоты не подавали признаков жизни.
Матросов с удивлением взглянул на неожиданно властно заговорившего Артюхова. Но не время рассуждать. Ординарец обязан исполнять приказание.
Саша, пригнувшись, бежал среди кустарника, в расположение роты. Навстречу ему полз телефонист. Ординарец, не задерживаясь около него, понесся дальше.
Вскоре он привел требуемых трех автоматчиков. Артюхов, показав им центральный дзот, снова начавший изрыгать огонь, приказал:
— Незаметно подползти и уничтожить!
— Ясно, — подтвердил рябой, курносый солдат из нового пополнения, невольно положив руку на гранату, висевшую на поясе.
Остальные кивнули головами, показывая, что им также все ясно.
— Желаю успеха, — просто проговорил Соснин, отпуская их.
Солдаты благополучно обогнули кустарник. Они ползли друг подле друга. Саша, не отрывая глаз, с тревожно бьющимся сердцем наблюдал за товарищами. Ему показалось, что противник заметил их. Но тревога оказалась ложной. Гвардейцы рассредоточились и стали ползти по-пластунски. Они уже миновали полпути между центральным дзотом и опушкой. Неожиданно слева и справа раздались взрывы. Наблюдавший за полем боя Артюхов вздохнул:
— Ах, поспешили...
Одновременно со взрывами над полем боя отчетливо раздался лай вражеского пулемета. Среди ветвей засвистели пули. Саша инстинктивно бросился навзничь. Пролежал он не больше двух-трех секунд. Услышав стон Артюхова, он живо приподнял голову: «Неужели ранило командира, надо выносить с поля боя?» — молнией пронеслась мысль. Однако Артюхов продолжал смотреть в бинокль. Саша взглянул в том же направлении, зажмурил глаза и еле сдержал крик. Снежный вихрь, поднятый пулеметными очередями, кружил вокруг трех храбрецов. Заметили!
Когда он услышал глухой голос Артюхова: «Вызвать еще трех автоматчиков», Саша понял, что тех уже нет. В новую тройку попал Габдурахманов, Перчаткин и новичок из третьего отделения — запевала Сайфуллин из Бугуруслана. Пока они пригнувшись бежали к Артюхову, Рашит то и дело кашлял.
— Ты чего? — переводя дыхание, спросил Саша.
— Видать, вчера в секрете простудился. Ничего, это пройдет...
Артюхов заканчивал инструктировать новую тройку, когда Рашит, не сдержавшись, снова начал глухо кашлять... Ротный с улыбкой проговорил:
— Ну, куда тебя? Сразу огонь откроют...
— Товарищ старший лейтенант, — с жаром заговорил Габдурахманов, — у меня кашель прошел, больше не будет. Если не верите, я рот крепко завяжу... Как же мне отстать от товарищей?
— Соснин, заменить другим, — сухо приказал Артюхов.
— Ты, Габдурахманов, оставайся тут, ты еще будешь нужен, — сказал Соснин.
Новая тройка уже вышла на открытое поле. Солдаты ползли, соблюдая большой интервал. Саша с волнением, прикусив губу, следил за каждым движением товарищей. Лицо его побледнело, заострилось, глаза сузились от напряжения.
— Рашит, неужели эти тоже не дойдут? — шепнул он, не оглядываясь на друга.
— Должны дойти...
В молчании прошло несколько минут.
— Вон Перчаткин вырвался вперед, — с облегчением вздохнул Саша.
«Никогда не представлял, что Перчаткин станет отличным бойцом, — думал Саша. — Поесть, поспать любил, казался лентяем, иногда неловко было за него. Смотри, как вырос в боевой семье...»
Мысли Матросова были отвлечены пулеметной очередью. Кто-то шумно вздохнул:
— Погибли орлы...
— Зря меня не пустили, я бы дошел, я бы левее взял, — почти вскричал Рашит.
Матросов не слушал его. Вечерами Перчаткин читал наизусть Маяковского... Кто теперь будет запевать в походах, ведь не стало Сайфуллина... Вдруг он услышал резкий окрик ротного:
— Матросов!
— Я здесь! — доложил Саша.
— Еще трех автоматчиков, — отрывисто произнес Артюхов.
Саша не тронулся с места. Он в упор взглянул на ротного и решительно заявил:
— Товарищ старший лейтенант, не надо никого. Я сам пойду.
— Ординарец... — строго было начал Артюхов.
Но Саша с мольбой в голосе перебил его:
— Честное слово, слово гвардейца, дойду, — и, с надеждой взглянув на Соснина, вкрадчиво проговорил: — Вот товарищ парторг тоже скажет, что я дойду.
Артюхов резко поднял голову, он не мог не оценить поступка своего ординарца. «Истинный гвардеец, такой должен дойти», — подумал он и спокойно проговорил:
— Спасибо. Верю.
В словах командира на этот раз уже не звучали властные нотки, но разве нужно в такой момент приказывать?
Саша радостно вздохнул. С благодарностью взглянув на командира, он резко поднялся, бросил взгляд вперед, на следы, оставленные на снегу теми, кто ходил до него и не дошел...
Он быстро пересек кустарник. Сделав несколько зигзагов, миновал то место, куда дошла первая тройка. Зигзаги все чаще: рывки налево, потом направо. Верно, пытается уйти от пуль...
Упал.
На опушке раздался бас командира полка Гаркуши:
— Кто там впереди?
— Александр Матросов, товарищ подполковник. Добровольно пошел, — быстро доложил Артюхов. — Разрешите доложить обстановку?
— Отставить, сам вижу.
Прошла минута, вторая после того, как упал Матросов.
Подполковник простуженным голосом пробасил:
— Телефониста ко мне. Придется вызвать артогонь, хотя это теперь опасно для наступающей пехоты...
— Не может быть, чтобы он не дошел, — процедил сквозь зубы Артюхов, и вдруг раздался его радостный возглас: —Жив!
— Жив! — радостно повторил Рашит.
— Правильно поступает молодой боец, обманул противника. Пора бы ему дать очередь из автомата, — с довольной улыбкой проговорил Гаркуша.
Матросов, точно услышав его тихо произнесенную команду, вскинул автомат, дал длинную очередь. Раздался взрыв, перед дзотом поднялся черный дым, полетели крупные комки земли, щепки, куски бревен.
— Артюхов, поднимайте роту! — с азартом произнес Гаркуша.
Ротный ловко поднялся, на весь лес крикнул:
— Первая рота, вперед!
Гвардейцы стремительным броском вышли к кустарнику. Кое-кто выбрался на открытую поляну. И в это время снова заговорил вражеский пулемет.
— Ложись! — скомандовал Артюхов.
Безрассудно было вести людей под прицельным огнем пулемета. Это было ясно и Гаркуше. Он приказал роте закапываться в снег. Подполковник снова взял было телефонную трубку. Но его удержал неожиданный выкрик Габдурахманова:
— Матросов поднялся, бросает гранаты.
Гаркуша, передав телефонисту трубку, направил бинокль на одинокую фигуру гвардейца, вступившего в поединок с дзотом. Он видел, с каким упорством солдат приближался к дзоту, понял, что Матросов доведет борьбу до конца. Опустив бинокль, дрогнувшим голосом он приказал Артюхову:
— Приготовьтесь повторить атаку!
С той секунды, когда Артюхов сказал ему: «Спасибо, верю», Матросов жил одной мыслью: во что бы то ни стало дойти и уничтожить вражеский дзот.
Саша понимал, что бороться с дзотом нелегко. Между дзотом и им тысячи смертей. Но какое счастье на виду у товарищей идти вперед! Не всегда и не всякому выпадает оно на долю.
Вот какое оно, поле боя! Давно остались позади белые следы, проложенные товарищами. Впереди — снежное море до сам