Ось ординат — страница 38 из 44

— Но ты как? С нами?

— Я с дыркой поперек живота. У меня больничный.

Лопата хотел было возмутиться, но передумал, потому что и впрямь отмазка была законная. Можно пойти на принцип и потащить Марка с собой, но что толку? Он бесполезен в драке и не сможет убежать.

— Ладно, — кивнул Пух. — В конце концов он у нас курьером…

— Курьер — твоего деда внук, понял?! — огрызнулся Марк.

— Ладно, не заводись! — Лопата примирительно хлопнул Марка по плечу, и тот скрючился от боли, ухватившись за порезанный бок.


— Денег нет! — выдохнул запыхавшийся Сима.

Марк ничего не ответил. Смерил растрепанного, бледного приятеля взглядом и застыл, ожидая подробностей. Подробности теперь ни к чему, раз нет денег и нечего отнести глухонемому курьеру. Но время есть, отчего не послушать.

— Нет денег, — повторил Сима, пыхтя, как марафонец после финального забега. Воздух вырывался из его рта со свистом и слюнями, он то наклонялся вперед, то чуть приседал, усмиряя легкие.

— Ты за деньгами на ипподром ходил? — попытался пошутить Марк, но приятель не понял.

— А? Какой ип… ипподром?

— Может, хотел заработать… — Марк пожал плечами, понимая, впрочем, что острота его никому не уперлась.

— Пуха замели, — выдал, наконец, Сима.

— Что?!

— Замели Пуха. Вчера.

— Как это? Замел кто? — Марк подался вперед, готовый вцепиться в приятеля и вытрясти из него с таким трудом дающиеся слова.

Вместо того чтобы сразу ответить, Сима сделал шаг назад, чуть наклонился, упершись в колени, и снова задышал, старательно надувая легкие. Сопел он уже не так натурально, заметно было, что делиться новостями ему не в радость.

— Так что случилось? — настаивал Марк. — И где Лопата?

Сима подышал еще немного, потом нехотя выпрямился, понимая, что рассказать придется.

— В общем, мы вчера пошли на дело, — заговорил он, с тоской глядя в сторону проходной. — Тряхнули одного — пустой. Две тысячи, проездной и телефонная карта. Поехали на второй круг. Сели на хвост подходящему придурку. Доехали с ним до ВВЦ. Думали: пойдет к выставке — отвянем. А он мимо церкви пошел, по улице. Там темень, народу никого. Мы за ним. А он, гад, еще в чебуречную зашел… догоняться. Хотели плюнуть, но Пух заглянул, а этот мужик водку хлюпает и кошель у него — ого! Решили пасти…

Сима сделал паузу, как перед решающим броском. Марк больше не подгонял его.

— В общем, мужик оказался крепче, чем казалось. Он Лопате так закатал в пятак, что не скучай! Лопата разложился по асфальту, мы с Пухом дернули врассыпную. Я сделал кружок, вернулся к Лопате, поднял его, и мы свалили… потихоньку.

— А Пух?..

— А Пуха, оказывается, замели…

— Оказывается, замели? — переспросил Марк именно с той интонацией, которую эта новость заслуживала.

— Да что ты!.. — Сима попытался вспыхнуть от гнева, но оказался сыроват и перешел на не слишком разборчивое бормотание. — Кто ж знал… Если бы я Лопату не утащил, то и Лопата сгорел бы…

— А какая разница, кто сгорел? — покачал головой Марк. — Пух сейчас в ментовке? Так его быстро разговорят, и он заложит всех нас. И Лопату в том числе. Кстати, а он-то где?

— Так вот! — смена темы чуть взбодрила Симу. — Я ж от него и пришел! Меня мать его чуть не придушила. Нос ему, короче, сломали. То ли тот мужик, то ли батя. Началось все с мотоцикла. И они уехали с утра. Мать его, блин, вцепилась мне в плечо, чуть кожу не содрала…

Он уже потянул с плеча рубашку, чтобы продемонстрировать полученные раны, но Марк перехватил его руку:

— Куда уехали?

— А?

— Куда они уехали? Лопата и его батя? В больницу? Или в ментуру?

— Так вот! — Сима дернул плечом в смысле «не дают сказать». — Мать его сказала, что они поехали в военкомат.

— Куда?!

— В военкомат. Типа батя решил Лопату засунуть в какую-то там контрактную часть. В воспитательных целях. И вроде как Лопата не возражал. И вот не понятно, то ли ему батя нос перебил, чтобы тот не возражал, то ли… — Сима развел руками, оставляя собеседнику самому додумать.

— Значит, свалил наш Лопата, — констатировал Марк.

— Похоже.

Они помолчали.

— Чего делать теперь? — осторожно нарушил тишину Сима.

— А что делать? Бабок нет. Идти на стрелку все равно надо. Обидно, осталось-то всего ничего. А теперь начнет нарастать.

— Слушай, ну ты объясни им!

— Что я им объясню?

— Ексель! Ну, объясни, что мы все отдали. Все что было. И один уже попал. И другой уже в армии. И… вообще! Сколько можно?!

Марк тяжело вздохнул, посмотрел по сторонам.

— Сима, с тобой разговаривать, как в дупло кричать. Им наплевать на наши проблемы. Они возьмут столько денег, сколько смогут. Врубаешься? Им не конкретная сумма нужна, а все, что можно взять! И мы все в одной связке. Думаешь, Лопата ловко спрятался? А я думаю, что хренушки. Не раскроется над ним парашют, и никто не удивится.

Еще помолчали.

— Слушай, Марк, а ведь Пух уже по-любому вляпался, так?

— Пожалуй. И что с того? — спросил Марк с подозрением.

— А то. Раз Пух все равно в ментуре, он мог бы… ну… рассказать, что нас заставили заниматься грабежами. Понимаешь? Если даже нас загребут всех, то мы можем сразу двух зайцев заколбасить. От тех гадов избавимся, и срок могут условный дать. Или вообще не дать.

— Нет, ты точно дупло! — почти простонал Марк. — Каких зайцев ты собрался колбасить? Что Пух должен рассказать? Что нас на бабки поставили? А почему поставили, он тоже должен рассказать?

— Ну, про это не надо…

— А ты думаешь, не спросят? Спросят! И потом еще переспросят, кто придумал их заложить. Слушай меня, Сима. Мы с тобой остались вдвоем, понял? Вдвоем! И нам по-любому надо выкручиваться. Вдвоем. Лопату потом достанем. С Пухом… не знаю, как выйдет. Но никакие уважительные причины нас не спасут. Достанут и на зоне, и на войне, и в Африке. Слушай сюда. Я сейчас схожу к ним. Маленько щелкнет долг. Пока не страшно. Но к завтрашнему дню нам надо напрячься и найти деньги. Понимаешь, Сима? Это наш последний шанс, последний рывок. Сдаст нас Пух ментам или не сдаст — другой вопрос. Но долг надо закрыть. Если мы завтра окажемся в кутузке — нас уже никто не вытащит. И бабок мы там не найдем. Я не знаю, какой нам навесят срок, но точно знаю: если долг потянется за нами в зону — это каюк. Мы там, как минимум, не выживем. Соображаешь?

Сима соображал. Он даже кивнул на эту тему.

— Значит, завтра, Сима! Завтра. Сколько сможешь. Все, что сможешь. И я — все, что смогу. Все! Я пошел.


Баллончик быстро согрелся в руке, и Сима разжал руку. Глупая, конечно, мысль, что слезоточивая емкость может взорваться от такой ерунды, но слишком уж быстро легкий металл пропитался теплом ладони.

Сима откинулся на спинку сиденья и, лениво пройдясь взглядом по рекламным объявлениям, еще раз взглянул на пассажира в противоположном конце вагона. Пассажир был пьян. Здорово пьян. Щуплый мужчина средних лет покоился бесформенным кулем на боковом сиденье и, кажется, не падал только потому, что успел вцепиться в поручень. А одет прилично, дорого даже. Наверняка в кармане пиджака притаился солидный бумажник мягкой кожи. Как раз такой, чтобы решить все проблемы с долгом и еще расщедриться на пиво с орешками.

Вагон дернуло, мужик качнулся, рискуя рассыпаться по грязному полу, и Сима едва не бросился его подхватывать. Смешно признаться, но он уже начал проникаться теплотой и заботой к пьяному типу. Не совсем, конечно, искренней заботой, а сродни той, с какой холит своих свинок фермер: погладит, покормит, почистит и… под нож.

«А ведь неплохая мысль», — поздравил себя Сима. Нет, не сменить баллончик на финку, а насчет «погладить, покормить». К чему испытывать судьбу, бросаясь на жертву в лобовую атаку? Баллончик — штука ненадежная; где-то Сима слышал, что на пьяных этот газ вообще не действует. Да и в экстремальных ситуациях последняя пьянь может проявить себя с лучшей стороны, блеснув такой волей к победе, что не дай Бог зазеваться. Сколько уже раз было, что ползет мужик крабом от дерева к деревцу, кажется — дунь — повалится, а стоит на него налететь — так взбрыкнет! Что там лошадь Пржевальского или кого там еще лошадь… Иной раз втроем сладить не могли, не то что один на один. Нет, не надо ломать руки и стучать по голове. Надо подойти и помочь человеку. Это не вызовет подозрений. Подойти, взять под локоток, проводить до дому, прощупать карманы, а по пути присмотреть подходящее место для того, чтобы выхватить бумажник и смыться. Идеальный вариант — незаметно вытащить деньги и исчезнуть, сославшись на… да на что ссылаться, когда говоришь с пьяным?!

Мгновенно приняв новый план, Сима решительно поднялся и пересек вагон. С самым непринужденным видом он плюхнулся рядом с пьяным, пошевелил растянутыми улыбкой губами, чтобы создать у случайных наблюдателей иллюзию встречи двух приятелей. Никто, впрочем, не проявлял интереса.

Заняв позицию, Сима попытался определить, насколько противник пьян. Удушливый букет полученных самыми разными путями — от перегонки до крекинга — алкогольных напитков вселял оптимизм: выпито изрядно. Радовало и то, что гражданин никак не отреагировал на севшего рядом: все силы организма сосредоточены на внутренних проблемах.

Конечная. Четверо пассажиров вагона поднялись с мест; в окошке появилось лицо дежурной по станции.

Теперь или никогда!

— Пошли, друг! Конечная! — Сима вскочил и потянул пьяного вверх.

Тот вскочил неожиданно резко, возмущенно посмотрел на неожиданно навязавшегося провожатого. Секунды две, а то и более он гневно смотрел Симе в лицо, и, казалось, готов был отбросить коварного воришку прочь. Но не отбросил. Взгляд пьяного потух, а сам он безвольно повис на руках спутника, пробормотал что-то.

Стерпев оскорбительно-презрительный взгляд дежурной, Сима вывел свою жертву из вагона и потянул к эскалатору.

— Куда идем? — не поднимая головы, спросил пьяный.

Ответить нечего, лучше промолчать.