Закончив предварительный анализ, генеральный директор переключился на другие вопросы: что делать с деньгами и чем ответить шакалам из «Арботраста»?
По первому пункту более-менее ясно: двух миллионов в распоряжении босса нет имеется.
А для масштабной полновесной атаки неплохо бы заполучить этого щурого наемника и слегка подготовиться. Слегка, потому что боеспособность припасенного бронепоезда находилась на самом верхнем уровне.
Второй звонок прозвучал спустя три часа.
Бывшего военспеца он застал все за тем же столом. На этот раз на столе лежал не листок с тезисами. Второй листок большой босс собственноручно разорвал на четыре части и на каждом изобразил символический профиль одного из четырех учредителей «Арботраста». Не тех, что числились в уставных документах, а настоящих. Как хитрый разведчик Штирлиц, он раскладывал эти картинки перед собой то так, то этак, прикидывая в уме, кто именно может стоять за покушением. Должен быть некий злой гений, вдохновляющий это черное дело. Все четверо могут быть в курсе, все четверо могут одобрять эту идею и даже участвовать в разработке плана, но кто-то один предложил пойти этим путем. Кто-то один снял трубку и договорился о встрече с исполнителем. Кто-то один. Кто?
Итак, телефон.
— Слушаю!
— Филипп Тихонович? — киллер затараторил еще быстрее, чем в первый раз. — Рад вас слышать. И рад слышать, что вы готовите деньги. Мудрое решение. У вас есть еще два часа. Через два часа вам нужно положить деньги в спортивную сумку и выехать…
— Тпру! — перебил его генеральный директор. — Для начала тебе придется убедить меня, что ты что-то знаешь, и знаешь на два «лимона».
Звонившего не удалось застать врасплох:
— А то, что я звоню по вашему секретному номеру, вас не смущает?
— Слегка раздражает. Долларов на шесть. Ну, шесть с половиной. Слушай, стрелок, у меня нет уверенности, что стоит платить. Я прекрасно знаю, кто заказчик, и мне проще завалить его, потратив от силы тысяч сто, а еще на двести окружить себя такой толпой «гуардов», что из пушки не прострелишь.
— Дело ваше. Я согласен, что сумма великовата, но я же объяснял вам мои обстоятельства. Мне придется бросить Родину, изменить внешность, оставить любимую работу, наконец. Кстати, с чего вы взяли, что я стрелок? Разве умирают только от пули? Есть множество вещей, более смертоносных, чем свинец. Взять хоть никотин. Одна капля убивает лошадь! Представляете? И никакие телохранители не помогают!
— Я не лошадь, — сообщил генеральный директор, покосившись на сигару, торчащую изо рта. Осторожно извлек ее и опустил в корзину. В любом случае, пусть парень болтает. Пусть болтает подольше. Время работает не на него.
— Тем лучше для нас обоих, — болтал голос в трубке. — В данной ситуации я могу договориться с вами, а вы заплатить. Значит, через два часа…
— Стоп! Начнем с того, что два миллиона не влезут ни в одну сумку.
— Влезут. Я все подсчитал.
— Ты, наверное, считал банковские упаковки, а у меня, как ты знаешь, не банк…
— Пусть будет две сумки! — отрубил собеседник и отключился.
Филипп Тихонович довольно щелкнул пальцами. Ситуация прояснилась еще больше. Парень здорово прокололся на первой же фразе. Он якобы в курсе, что объект собирает деньги. Ничуть не бывало! Ни цента не было подготовлено, потому что ни малейшего интереса платить у большого босса не было. То ли парень решил попасть пальцем в небо, но не попал, то ли у него и впрямь есть информатор, но какой-то гнилой. Гораздо интереснее узнать, случайно ли он упомянул о никотине. И еще любопытнее его намек по поводу того, что не стрелок. Если не стрелок, то кто?
Ожил селектор.
— К вам Чайкин.
— Давай.
Семен Ильич Чайкин, числящийся начальником службы безопасности, возник в кабинете тотчас, как может возникать только сказочный джинн или человек, уже стоявший за дверью наготове. Примерно так же неожиданно, но уже совершенно непостижимым образом он возник пятнадцать лет назад на краю песчаной дюны, где погибал, расстреляв весь боекомплект нынешний генеральный директор. Только в тот памятный солнечный денек майор Чайкин возник из-за белого сирийского бархана не с черным файлом под мышкой, а «верхом» на старой доброй ЗСУ, четыре автоматические ствола которой пришлись весьма кстати. Излишне пояснять, что когда у Филиппа Тихоновича возникла необходимость надежно прикрыть свои тылы, он не рассматривал других кандидатур.
Возникнув на пороге, Чайкин щелкнул каблуками, предельно лаконично, но зримо отдавая дань субординации и вежливости, и прошел к столу шефа.
— Звонок с Русаковской. Схема та же. Аппарат не нашли, но он явно выброшен. У нас есть точное описание объекта. Получено от продавца на Савеловском рынке. Объект приобрел пять подержанных трубок. Проверка сим-карт пока ничего не дала: имена скорее всего вымышленные, контракты приобретены более года назад. На изъятом аппарате полно старых отпечатков, но вряд ли они нас интересуют, — доклад оборвался так же внезапно, как и предыдущий рапорт по телефону.
— Мне не очень ясно, зачем ему столько труб. Получается, он их все на себе тащит?
— Скорее всего. Но резон в этом есть. Во-первых, не нужно возиться с карточками. А во-вторых, тут расчет на ложный след. Он не выключает аппарат, предоставляя нам выслеживать его по сигналу. А трубку подбирает кто-то другой…
— Дальше ясно. Где же вторая труба?
— Наверняка и ее подобрали. Но подобрал человек ушлый. Он сразу выключил аппарат. Теперь либо продаст ее, либо сам будет пользоваться.
— Логично, — согласился Филипп Тихонович. Он весомо качнул большой коротко остриженной головой. Потом, отвечая собственным мыслям, качнул еще раз и отложил в сторону принесенный сотрудником файл.
— Поговорим по существу, — сказал он, раскладывая перед собой давешние карикатуры. — Нам надо что-то предпринять. Вот эти двое — две картинки были отодвинуты в сторону — интереса не представляют. А вот эти крайне опасны. И первым делом необходимо их нейтрализовать. Незамедлительно.
Отставной майор был генетически не способен обсуждать приказы. Но вопросительное выражение, на мгновение блеснувшее в его глазах, оказалось куда красноречивее слов.
— Да, — подтвердил большой босс мрачно. — Война. Но у нас нет выхода.
— Но может быть произвести отвлекающий маневр. Чтобы оставались сомнения, откуда нанесен удар?
— Нет времени. Завтра они будут знать, что я жив, и засуетятся. И если мы захватим нашего телефонного друга, то сразу получим стопку козырей, а его предъявим как живое свидетельство. Даже если не захватим его живым, а просто укокошим его и этих двоих, то партия автоматически перейдет в эндшпиль. Согласен?
— Так точно, — ответил отставник севшим голосом.
— Тогда действуй, — Филипп Тихонович пододвинул два шаржа.
— Похожи, — кивнул тот, комкая листки в маленький шарик.
Взрыв прогремел в арке старого дома на набережной, и ударная волна буквально выплюнула в Неву то, что осталось от черного «Форда» и его пассажиров. В квартире над аркой вздрогнул пол и так задрожали стены, что на почерневший паркет посыпались полвека провисевшие на своих гвоздиках: фарфоровая тарелка с намалеванными под гжель лебедями, бронзовая чеканка с Лелем, играющим в рожок, портрет поэта Сергея Есенина и старинный барометр. От удара умный прибор раскрылся и выронил из-под крышки четыре вложенных друг в друга червонца старого, дореформенного образца.
В машине сопровождения уцелели аж двое сидевших на заднем сидении, но никто из них не мог толком объяснить, что случилось, и уж тем более пояснить обстоятельства гибели двух сотрудников таможни.
Контора, как положено, завела дело и начала вынюхивать. Но кое-кто закончил заочное расследование в считанные минуты.
По тротуару еще катился отброшенный взрывом хромированный диск с колеса таможенного «Форда», а под рукой у Филиппа Тихоновича заверещал мобильник.
— Деньги готовы? А то мне скоро на связь с заказчиком выходить!
«Не знает еще», — подумал про себя генеральный директор, а вслух проговорил извиняющимся тоном:
— Слушай, так скоро не получается. Большая сумма наличкой. Сейчас вот собирают выручку. Пока конвертация, пока то, да се. Но, сам понимаешь, что столько валюты может физически не оказаться на месте…
— Так сколько собрано?
— Сейчас я располагаю семью сотнями. С хвостиком…
— Сколько будет с сегодняшней выручкой?
— Думаю, что еще плюс четыреста тысяч. Да и то только к утру.
— Маловато для такой солидной сети. Не согласны, Филипп Тихонович?
— Не согласен. Сеть у нас солидная, и многие платят по кредитным картам или оформляют кредиты. Так что четыреста — это для нас хороший расклад.
— Для вас это плохой расклад, потому что жизнь ваша стоит два миллиона, а у вас их нет.
— Слушай, давай обсудим эту тему. Поторгуемся в конце концов, рассрочку оформим, — Филипп Тихонович посмотрел на таймер и с азартом представил себе, как мчатся к месту нахождения абонента люди Чайкина. — Давай я завтра отсчитаю тебе полтора лимона, а остальное — чуть позже, и тогда же ты разъяснишь мне, кому я так помешал. Лады? У тебя будет гарантия, что я тебя не кину, а у меня немного времени, чтобы…
— У вас времени до завтра, — резко оборвал его звонивший. — Я позвоню часов в десять. Два миллиона. Или два миллиона наличными или… или мне проще будет выполнить заказ.
На этом связь прервалась. Определенно киллер пытался уложиться в строгие временные рамки. Любопытно было бы узнать, как он их рассчитывает. Тогда, поняв логику противника, можно сделать очень даже полезные выводы. Пока же все цепочки умозаключений строились большей частью на допущениях и предположениях:
«Если предположить, что звонивший — один из участников „Арботраста“, не согласный с решением о начале войны и решивший слинять, прихватив изрядное выходное пособие…»
«Если допустить, что звонивший и в самом деле имеет возможность ликвидировать генерального директора…»