Чайкин на секунду задержался взглядом на отечески улыбающемся лице шефа.
— С вуфером, — сказал он, прежде чем закрыть дверцу.
— Сам и выберешь! — успел бросить Филипп Тихонович в щель.
Чайкин закинул один баул на спину, а второй с пакетом понес в руке. На кой черт нужна эта комедия с пакетом? Никчемная натуральность. Тоже мне, Станиславские! Хотя еще минуту назад он сам думал иначе. Просто действовала на нервы мысль о том, что баул может соскользнуть с плеча, а от удара его начинка может вырваться сизым облаком, и не захочется потом никакого Бали, и променяешь потом любой джип на элементарный армейский противогаз. Дай-то Бог, чтобы не дошло до этих спецсредств! Нет, пули неизвестного он и впрямь не боялся, но если ситуация вспенится, то босс, не задумываясь, нажмет на гашетку и приведет газовый заряд в действие. Ему хорошо, у него в машине кондиционер…
Чайкин подошел к помойке за двенадцать секунд до установленного двухминутного срока. Он осторожно сгрузил поклажу на сухую площадку за метр до баков.
Через тридцать секунд запищал «шмелем» мобильник Филиппа Тихоновича. Шантажист снова сменил трубку. Интересно, много у него еще аппаратов?
— Я на месте, — сухо сказал Чайкин.
— Не вижу! — рявкнул перенапряженный уже киллер.
— Протри очки! — машинально ляпнул Чайкин. Майор не успел прокрутить никаких версий, почему его не видно или что за игру затеял звонивший. Он просто сделал шаг вперед, автоматически отступив от опасных сумок.
— Теперь вижу! — раздалось в трубке. — Бери сумки и иди…
Майор чуть не подпрыгнул на месте. Подавив в себе импульс тотчас оглядеться, он сделал еще один шаг, якобы слушая собеседника, смысл слов которого провалился на самый дальний план. Посмотрев себе под ноги, он неторопливо повернулся к сумкам, попутно скользнув взглядом по углам домов. Вот оно! Из-за угла пятиэтажки, в чьей тени располагалась помойка, выглядывал другой дом. Один шаг назад — и Чайкина снова нельзя будет видеть из четырех окон лестничных клеток.
— Алло?! Повторите! — бросил майор в трубку, тотчас выключил микрофон и, отворачиваясь от греха от вычисленных окон, обратился по другой линии к группе захвата:
— Серая пятиэтажка слева от меня, второй подъезд. Он на лестнице!
Включил микрофон:
— Твою мать! Не слышал опять! Ты в танке, что ли сидишь? Фонит!
— Не валяй комедию! — сдерживая ярость проговорил киллер. — Ничего не фонит! Бери сумки и иди прямо, вдоль дома. Когда… Сука!
Топот кованных ботинок и шум короткой схватки Чайкин успел услышать раньше, чем выбитая старенькая «Моторола» ударилась о ступени и разлетелась вдребезги. Операция успешно завершилась. Без стрельбы и без газа.
Майор поднял сумки и понес их обратно к машине.
Филипп Тихонович выскочил ему навстречу.
— Все, — кивнул начальник службы безопасности.
— Все! — нервно хохотнул босс и скривил такую жуткую мину, что будь на месте Чайкина кто послабей, непременно отскочил бы в сторону. — На втором терминале УЭП, мать их, отгрузка встала. Но этим тоже… — неопределенный жест большим пальцем, — вставили пистон. Маковский вызван для дачи показаний. И не знает голубчик, что это надолго… Так что там?
— Разберутся — доложат, — лаконично сообщил Чайкин. — А нам надо сваливать отсюда, пока настоящие мокрушники не слетелись.
Война стремительно набирала обороты. Пальба и взрывы прекратились, но в ход пошли иные приемы и методы.
Таможенники подняли волну в прессе и инициировали массовые проверки деятельности торговой сети. Попутно двинулись в суды заявления от потребителей, крайне недовольных приобретенной бытовой техникой и конкретными салонами, в частности. Естественно, подача заявлений ненавязчиво, но подробно освещалась средствами массовой информации.
Акционеры волновались, но Филипп Тихонович имел, чем их успокоить. Последнему оставшемуся в живых учредителю «Арботраста» Евгению Маковскому были предъявлены обвинения в использовании служебного положения, контрабанде, хищениях, а заодно, чтобы не сомневаться в мере пресечения, в организации заказных убийств своих новоприставленных компаньонов. Трясли и других таможенников, так что у непричастных к поставкам росло естественное раздражение к коллегам: вы тут деньгу заколачиваете, а нас «следаки» мурыжат!
Уже к середине дня общественное мнение качнулось в нужную сторону. Инициатива безоговорочно перешла к коммерсантам. Оставалось получить последний ответ на последний вопрос, чтобы поставить точку. И ответ этот с минуты на минуту должны были выжать из захваченного афериста люди Чайкина.
Филипп Тихонович не мог, однако, позволить себе праздно дожидаться информации. Он вооружился любимым карандашом и теперь продумывал возможные варианты развития событий. Каждому варианту он выделял новую страницу и записывал его, обозначая условными знаками.
Примерно: «Если М J, и…», что означало «если Маковский был в курсе готовящегося покушения, следует…». Или, соответственно, «Если М L, и…», что предусматривало сценарий для ситуации, когда Маковский пребывал в неведении, а непосредственными заказчиками выступали нынешние покойники.
К тому моменту, когда в дверях кабинета появился Чайкин, под рукой у генерального директора лежали зашифрованные сценарии на любой случай, оставалось только выслушать майора и выудить из стопки нужный листок.
— Ну?
— Крепкий парень оказался, — эти лирические подробности Чайкин сообщал всегда. Они раздражали, но Филипп Тихонович не подавал виду, потому что чувствовал: свойства материала, с которым приходится работать, имеют для отставного майора культовое значение. Отмахнуться от них — значит задеть в душе бывшего однополчанина очень тонкую струнку. А черт его знает, что держит эта натянутая до предела струна, какая пружина высвободится, какой механизм придет в действие, если ненароком эту струнку оборвать?
— Разобрались? — спросил большой босс, выдержав коротенькую паузу.
— Да. Как и предполагалось, он не стрелок. И вообще не наемник.
— Кто же? — Филипп Тихонович нетерпеливо крутил меж пальцев сигару.
— Он сотрудник компании, которая обслуживает наши мобильники.
— Любопытно! — генеральный директор хищно подался вперед, как волк, до которого вдруг донесся нежный овечий аромат. — Сотрудник?
— Точнее сказать, клерк. Он оформлял договора на некоторые из номеров. В том числе на вашу секретную трубку. Так что он знал этот номер и знал, кому он принадлежит. По крайней мере легко мог догадаться. Из двенадцати трубок, оформленных на фирму, только одна имеет столько опций. Ну, а по счетам можно сообразить, что пользуются номером крайне редко…
— Давай к сути. Что там он услышал по этим двенадцати телефонам?
— Ничего. Он не имеет доступа к технике. Зато он имеет доступ к одной девочке из офиса. Позавчера, когда поползли слухи о трениях с таможенниками, народ навострил уши и задергался. По меньшей мере трое сотрудников головного офиса звонили знакомым с вопросами о возможном трудоустройстве в случае…
— Давай к сути! — скрипнув зубами, прогудел Филипп Тихонович.
— Это уже суть. Упомянутая девочка поделилась с нашим объектом своими опасениями. Высказалась в том смысле, что держится за свою работу и, если начнутся разборки, даже не представляет, куда податься. Даже спрашивала, нельзя ли заделаться оператором…
— И?!
— И наш друг решился поиграть в киллера. Он предположил, что вы можете ожидать силовых акций. Дальше он совершенно справедливо предположил, что в вас есть кому метить. Потом набрал номер и… вот! — Чайкин развел руками, как факир, распустивший возникших в его кулаке голубей.
— Так он не?.. И он не связан с «Арботрастом»?
— Никоим образом, — подтвердил начальник службы безопасности. — Разве что тоже оформлял им договора.
Филипп Тихонович молчал долго. То ли его любимая точка пространства оказалась сегодня особенно интересной, то ли в голове большого босса не укладывалось, что всю эту кашу мог заварить глупый мальчишка, не смыслящий в… Бархан его засыпь, да он ни в чем не смыслит! Не хватило ума даже на то, чтобы потребовать выкуп в наличных евро. Обошелся бы одной сумкой вместо двух.
Потом генеральный директор положил мощную пятерню на заготовленные схемы и медленно скомкал бесполезные листки. Поняв этот жест как окончание паузы Чайкин нарушил молчание:
— Какие будут указания?
— Указания? — Филипп Тихонович перевел взгляд на своего сотрудника.
— Насчет объекта и вообще.
— Объекта? — генеральный директор пошевелил губами, словно разминая их перед произнесением особенно сложного слова или даже скороговорки. — Объект ликвидировать. Оставить фото и отпечатки пальцев. Положить в один файл с записью переговоров и запереть в сейф. Все пока.
— А как теперь разруливать с «Арботрастом»?
— Разруливать? — непонимающе поднял брови Филипп Тихонович. — А зачем нам с ними разруливать?
— Ну, мы ведь полагали, что они первые начали…
— Ты что, в детском саду? Кто первый начал — там выясняют. Теперь не так важно, кто, когда и что начал. Главное, кто закончит и кто уцелеет.
— Но ведь заказа не было. Никто не хотел никого убивать. Просто один придурок возомнил себя…
— И что? Что конкретно тебя смущает в этой ситуации?
— За что же тогда таможенники отвечают? За ними ничего нет, дело можно было решить миром, если бы не этот засранец…
— Дурак ты, майор! Воин ты, но никак не политик. Не деловой человек. Я что, должен побежать к ним с повинной? Простите, обманулся в худших ожиданиях? И на кой ляд мне теперь с ними мириться? Я почти дожал их! Еще немного — и придавлю этот «Арботраст», как клопа. А отпущу — будет через год конкурент. Зачем он мне? Незачем. Получается, что из-за этого… пародиста я получил повод на год-другой обезопасить себя от конкурентов. Это дорогого стоит, майор. Не поверишь, но я бы заплатил два миллиона только за такой повод. Да! — Филипп Тихонович вдруг вскочил, едва не опрокинув массивное кресло, и рубанул рукой воздух. — Заплати