Старик засопел пуще прежнего.
— Один чудом спасшийся шаграмец, — таинственно продолжал Моури, — рассказал брату, что Шаграм буквально стерт с лица планеты — одни руины. Триста тысяч убитых. Ужас, просто ужас. А газеты молчат, как рыбы, и, поверьте, будут молчать.
Сопун подавленно уставился на свои ботинки.
Моури прибавил к кошмарной картине еще несколько зловещих штрихов, распрощался и заспешил прочь. Старик клюнул, это однозначно.
Углубившись в парк, Моури подцепил еще одного падкого до душещипательных откровений. Болезненный тип с глазами-бусинками слушал, открыв рот, и, сиюминутно вздрагивая, громко щелкал зубами.
— …даже газеты не осмеливаются этого напечатать, — воздев указательный палец, закончил Моури.
— Да-да, — Бусинка через силу сглотнул. — Что сумел один корабль, смогут и другие. Такая большая бомба, ай-ай-ай.
— Конечно, смогут, — подначил Моури.
— А почему они сбросили только одну бомбу? Вы не знаете? Что им мешало сбросить бомбу на Пертейн?
— Я считаю, это только пробный налет, — заявил Моури; Бусинка вздрогнул, и его челюсти со звоном сомкнулись. — Они поняли, что закидать нас бомбами — раз плюнуть, и скоро вернутся с настоящей начинкой. Думаю, от Пертейна, не пройдет и суток, останется… Ничего не останется!
— Нас спасут, нас обязательно спасут, — вконец расстроился Бусинка.
— Я намерен спасти себя сам. — Моури эффектно потряс кулаками. — Я вырою глубокую нору, подальше от города, заберусь в нее и только меня и видели.
Он оставил Бусинку парализованным от страха.
— Мой близкий друг, — разговорился Моури с каким-то бледным, как смерть, типом, напоминающим гробовщика на пенсии, — он командир корабля, по секрету поведал мне, что Гуума после нашествия спакумов превратилась в необитаемую бесплодную пустыню. Я спросил, почему на нас тогда скинули всего одну бомбу, а он ответил, что спакумы берегут Джеймек для трофеев.
— И вы верите в этот бред? — удивился Могильщик.
— Еще не тому поверишь, когда правительство говорит одно, а глаза видят совсем другое. — Моури потер лоб. — Так считает мой товарищ, а он капитан линейного лайнера. Они там в космофлоте знают куда больше нашего.
— Спакумский флот разбит, его больше нет. Я верю правительству!
— А как же тогда Шаграм? — напомнил Моури.
— Да, я тоже почувствовал, как что-то там ухнуло. У меня вылетело два окна, а бутылка зита прямо спрыгнула со стола на пол.
— Ну вот, видите.
К полудню Моури накормил баснями не менее тридцати человек — Шаграм, Гуума, ожидаемое бактериологическое вторжение спакумов, иные предстоящие или уже произошедшие бедствия — все из первых рук, доподлинно и достоверно. Слухи — они как смерчи, их невозможно сдержать или усмирить, вырвавшись на волю они сносят все на своем пути, оставляя за собой лишь страх и бессилие. Моури не сомневался, слухи-смерчи обрушатся на головы, западут в сердца и посеют сомнения в душах доверчивых сирианцев.
После обеда Моури позвонил Скриве.
— Как успехи?
— Полный порядок, бланк у меня в кармане. А как насчет оплаты?
— Тоже порядок.
— Я поклялся, что завтра расплачусь. Надо встретиться, давайте, где обычно.
— Нет, привычки в нашем деле до добра не доведут.
— Мне все равно. Где?
— Мост не забыл, «золотой» мост?
— Нет-нет.
— Хорошо, тогда от него пятый указатель к югу.
— Договорились. Я выезжаю.
— Не гони, я смогу быть только к семи.
Моури приехал вовремя, однако Скрива уже в нетерпении топтался вокруг машины. Протянув Моури бланк, он застыл в ожидании.
Документ, без сомнения, был подлинный — пестрая разноцветная бумажка, расписанная художником-виртуозом столь пышно и щедро, что любая банкнота, даже самого высокого достоинства, выглядела бы рядом с ней туалетной бумагой. Подделать такой бланк невозможно, во всяком случае, в Империи, разве что — на Земле. И все было бы прекрасно, если бы не дата и не имя заключенного — документ, видимо, похитили из тюремного архива, и по нему три дня назад уже выдали Кайтемпи некоего Мабина Гаруда.
— Ну-ну, — поторопил Скрива. — Хватит валандаться, говорите, как есть.
— Мне не скопировать этот бланк, — Моури помотал головой, — не под силу.
— Как?! Вы хотите сказать, что все насмарку? — сердито вскричал Скрива.
— Я этого не говорил.
— А как вас еще понимать?! Вы платите за бланк или я должен заткнуть им глотку этому паскудышу?
— Плачу. — Моури кинул Скриве пакет с двадцатью тысячами и снова вперился в документ. — Оставлю подпись, — как бы про себя размышлял он, — остальное вытравлю, сегодня же.
— Не валяйте дурака, — буркнул Скрива. — Любой профан сразу заметит подчистки.
— Только не мои. Самое трудное — восстановить рисунок, заглянцевать — пара пустяков. — Он немного подумал. — А может, и не придется ничего восстанавливать, не будут же они разглядывать его под микроскопом?!
— Чего им разглядывать-то, конечно не будут, просто повяжут нас и все.
— Нужна печатная машинка, — Моури посмотрел на часы. — Магазины уже закрыты, значит только завтра утром…
— Я вам раздобуду любую машинку.
— Как скоро?
— Часам к восьми точно.
— В каком состоянии?
— Новее не сыщете.
Моури внимательно посмотрел на Скриву.
— Откуда у тебя может быть печатная машинка?
Скрива расплылся в улыбке:
— В свободное от основной работы время я промышляю куплей-продажей.
— И что же ты продаешь?
— А все, что под руку подвернется.
— Ясно. В конце концов, это — не мое дело, продаешь, так продаешь. Встретимся в восемь у этого же столба.
Моури отправился в город, поужинал, побродил по улицам и вернулся к указателю. Вскоре подкатил Скрива.
— Да, — напомнил Моури, спрятав машинку в багажник, — запиши мне имена сокамерников Гурда и их тюремные номера. Я надеюсь, ты все это выяснил?
— А как же! — Скрива протянул скомканный клочок бумаги. — Здесь все написано.
— Так, отлично, а когда, говоришь, Кайтемпи забирает узников?
— Между тремя и четырьмя часами, не раньше не позже.
— И еще: утром проверь, вдруг их уже там нет — не то попадем в дурацкое положение.
— Будет сделано. А что, завтра уже…
— А ты хочешь, чтобы Кайтемпи нас опередила? Или струсил? А может, ты завтра занят, у тебя купля-продажа?
— Ничем я не занят, — надулся Скрива. — Я думал…
— Думал?! — Моури удивленно вскинул брови. — Ну, и о чем же ты думал, интересно?
— Я думал, что мы будем дольше готовиться.
— А чего тут готовиться! Бланк есть, впишем в него имена твоих приятелей, заберем их и готово. Что тебе еще надо? Здесь — либо пан, либо пропал. Выгорит — хорошо, нет — будем отстреливаться, пока хватит патронов.
— Легко вам говорить, — возразил Скрива. — Кроме бланка у нас ничего нет, а вдруг…
— Вдруг только спакумы родятся! Я тебе могу сейчас сказать, что этих «вдруг» будет невесть сколько — а вдруг им наши рожи не понравятся, они-то, небось, привыкли видеть одни и те же лица, или еще что…
— Что?
— Не дрейфь, справимся. Единственное, может быть, не помешала бы еще парочка твоих собутыльников. Как, есть такие? Все, что мне от них надо — не вылезать из машины и не открывать пасть попусту. Пять тысяч каждому, только подбери парней поярче… ну, в общем, с кайтемпскими физиономиями.
— Пять тысяч?! Да за эти деньги я навербую целый полк с такими мордоворотами! Увидите во сне — не очухаетесь! Двоих, значит, — запросто. — Скрива почесал загривок. — Правда, не знаю, как они насчет потасовки.
— Никаких потасовок. И не вздумайте явиться завтра в таком виде, — Моури исподлобья взглянул на Скриву. — Мне нужны три чистых, выбритых, одетых с иголочки мерзавца, три расфуфыренных, напомаженных жениха. Если подведете — я умываю руки, мне жизнь дорога.
— Может, еще золотое кольцо в нос засунуть? — схамил Скрива.
— Лучше кольцо в носу, чем петля на шее, — спокойно произнес Моури. — Не страшитесь переборщить с костюмом: в Кайтемпи обожают показуху, пижонство у них в крови. — Моури подождал, что скажет Скрива, но тот молчал. — Пять тысяч, это, конечно, немало, но запомни, ребята могут получить по пять дополнительных… от Кайтемпи. Так что подумай, прежде чем сделать окончательный выбор.
— Ни один из них не сболтнет ни слова, как раз это я могу гарантировать. — Скрива как-то зловеще рассмеялся.
— Теперь последнее: машины. Можешь раздобыть две машины?
— Увести парочку динокаров, что опрокинуть бочонок зита. Но долго на них не поездишь, застукают.
— Угонишь в последнюю минуту, — приказал Моури. — А наши доставишь к мосту Асако. Если выберемся из тюрьмы — сразу сменим машины.
— Вот это толково, — поддержал Скрива.
— Значит так, я жду вас завтра в два часа у восточных ворот центрального парка. Все ясно?
Скрива не отвечал, он вдруг сдвинул брови, затем, решившись было что-то вымолвить, открыл рот, но слова застряли в горле; потупив взор, он принялся ломать руки.
— Ну, что еще? — не вынес Моури. — Решил отвалить в сторону?
— Нет-нет… Я не понимаю… Что для вас Гурд? — собравшись наконец с духом, выпалил Скрива. — Что для вас те двое?! В этом нет никакого смысла. Чего ради вы рискуете головой?
— Многое в этой жизни бессмысленно, война, например.
— При чем тут война, будь она трижды неладна?! Какое это имеет отношение к нашему делу?
— Самое прямое. Ты не любишь войну, я — тоже, да и не только я… Зато Кайтемпи жить без нее не может. Так вот, — разоткровенничался Моури, — я хочу заставить правительство разлюбить войну. Понял? Если его, что ни день, держать в страхе и при всяком удобном случае бить под дых…
— Так вот оно что?!
— Есть возражения? Или нам не по пути?
— Чихать мне на политику! Я туда не суюсь, там сплошь быдло и психи. Одна радость — закопают бесплатно.
— Увы, тебе не придется испытать этой радости.
— Во-во, потому-то мне и чихать. — Скрива успокоился и поспешил распрощаться: — До завтра.