В письмах моих к хану употреблены скромные выражения собственно на счет мой, например: Великий и Могущественный Главнокомандующий, и тому подобное. Долго писал я обыкновенным образом, но приметил, что здравое суждение не столько внятно здешним народам, как пышные глупости.
От шамхала Тарковского и военного начальника в Кубинской провинции получал я известия, что акушинцы возмущают соседственные им дагестанские народы, и в особенности наказанных в прошедшем году жителей Мехтулинской области, обращая сих последних на шамхала; что башлынцы живут по-прежнему в городе, в надежде, что акушинцы защитят их, если бы русские вздумали их выгнать; что владения уцмея каракайдацкого готовы к возмущению, хотя сам он нимало не примечен в участии; что идущие от Дербента на линию торговые караваны подвергаются грабежу и уже нет безопасного сообщения.
Словом, видна была необходимость наказать акушинцев, которых самонадеянность и дерзости начинали быть несносными.
По поводу сего, повторив представление о прибавлении войск, я, в рапорте моем, от 12 февраля, писал следующее:
«Государь! Внешней войны опасаться не можно. Голова моя должна ответствовать, если вина будет со стороны нашей. Если сама Персия будет причиною оной, и за то ответствую, что другой на месте моем не будет иметь равных со мною способов. Государь, употребив меня в качестве посла, дал мне средства иметь те сведения о земле, которые другой долго собрать не может.
Видел я, каких стоит Персии усилий одна Хорасанская провинция, в которой не может в продолжении девяти лет погасить возгоревшееся пламя мятежа, и Хорасан не повинуется.
В мое пребывание в Султании и, можно сказать, под моими глазами, с поспешностью отправлены были войска на место истребленных хорасанцами. Не укрылся от меня ропот подданных на беспутное управление, на изнуряющие налоги; знаю, что не встретим сопротивления со стороны жителей пограничных провинций, напротив ожидать можем пособий.
Сии сведения составляют преимущество мое над теми, которые займут мое место, и она обратиться во вред ей. Внутренние беспокойства гораздо для нас опаснее. Горские народы примером независимости своей в самых подданных Вашего Императорского Величества порождают дух мятежный и любовь к независимости. Теперь средствами малыми можно отвратить худые следствия; несколько позднее и умноженных будет не достаточно. В Дагестане возобновляются беспокойства, и утесняемы хранящие Вам верность! Они просят справедливой защиты у Государя Великого, и что произведут тщетные их ожидания?
Защита сия не состоит в бесславном рассеянии и наказании мятежников, ибо они появляются после, но необходимо между ними пребывание войск, и сей есть единственный способ смирить их.
Народ дагестанский, акушинцы, о коих доносил я прежде, виною всех беспокойств, и так далеко простирается его дерзость, что если Вашего Величества и не будет Высочайшего соизволения на дополнение корпуса, я должен непременно идти для наказания сего народа, и мне, Государь, не за себя страшиться надобно будет. Иначе Кубинская богатейшая наша провинция может быть угрожаема нападением, и за ее непоколебимость ответствовать не можно. Теперь уже нет у нас сообщения верного Кавказской линии с Дербентом, пресеклась торговля от расхищения караванов и убийства торгующих. Так было и прежде, и, конечно, ничего не будет хуже того, что было при последних моих предместниках, но не в моих правилах терпеть, чтобы власть Государя моего была не уважаема разбойниками и чтобы народы покорствующие вотще надеялись на его защиту».
Начальником в Дагестане определил я генерал-майора барона Вреде, на место генерал-майора Пестеля, которому выпросил отпуск с состоянием по армии. О нем узнал я, что во время пребывания его в городе Башлы с отрядом войск он редкий день не был пьян, жителей города не только не умел содержать в должном повиновении и не видел, что они вывозят семейства свои и имущество и явное имели с неприятелем сношение, но, сверх того, раздражал их самым оскорбительным распутством. Старшим по нем чиновником был командир Севастопольского пехотного полка, подполковник Рябинин, во всех его упражнениях лучший ему товарищ; оба они не были при войсках в сражении, генерал-майор же Пестель замечен еще весьма робким, и даже вне опасности не способным распоряжать, и если бы не управляли войсками артиллерии подполковник Мищенко и майор Износков, командующий батальоном, то могли они испытать величайшую потерю и быть совершенно разбитыми, и генерал-майору Пестелю дано было место и подполковнику Рябинину полк, по наилучшим о них свидетельствам, и таковыми обманут будучи, представил я их обоих к награждению за сражение при Башлы.
Начальника корпусного штаба, генерал-майора Вельяминова, отправил я во Владикавказ, приказал ему, проходя до крепости Грозной, осмотреть реку Сунжу и лежащие на ней временные укрепления, Надзрановский редут при ингушевских селениях и преградный стан, построенный генерал-майором Дельпоццо, по моему разрешению. Далее должен он был видеть прорубленную через урочище Хан-Кале дорогу, и потом, собрав на Кавказской линии войска и переправясь у Шелководского селения за реку Терек, следовать к городу Андрей, где на устроение крепости имел уже я высочайшее соизволение.
В продолжении зимы приказано было старшему андреевскому князю заготовить лес для строений, за чем обязан был наблюдать и главный пристав; но некоторые из жителей, обыкшие к своевольствам, не желая исполнить сей первой для них повинности, и прочих от послушания отвратили.
Прибывши с войском, начальник корпусного штаба привел все в должный порядок, и начались нужные к работам приуготовления.
Я остался в Грузии, по случаю некоторых беспокойств в Шамшадильской дистанции[27]. Там агалары[28], недовольные введенными мною в управлении переменами, наклоняли народ к возмущению, дабы тем понудить меня оставить все на прежнем основании. Обширные родственные связи шамшадильского султана способствовали ему иметь сильное влияние на большую часть простого народа, и сей, по привычке покорствовать ему, не вникнув в выгоды нового постановления, умышленно толкуемого ему в превратном смысле, так же приносил мне просьбы об отмене оного. Приближалось время, в которое жители дистанции удаляются на кочевья в горы, к самым границам Персии; приносились слухи, что султан намеревается бежать и увлечь с собою народ.
Я приказал усилить войска, которые обыкновенно высылаются для караула при кочевьях, а генерал-майору князю Мадатову взять под стражу сулатана и одного из главнейших агаларов Казахской дистанции, которые и отправлены на жительство в Россию. Строгость водворила спокойствие, и здешние жители увидели пример, что упрямство не всегда средство благонадежное против распоряжений начальства.
Наконец, получил я высочайший рескрипт, коим одобрено предложение мое об устранении в здешней стране крепостей, без всякой перемены.
Проект о составлении особенной обороны крепостей, независимо от действующих войск, не утвержден. Император назначил новый комплект для полков Грузинского корпуса, и впредь каждый из них, в трех батальонах состава своего, должен иметь унтер-офицеров 300, рядовых 3600 человек. Средние батальоны должны быть обращены на защиту крепостей.
Для укомплектования по-новому корпуса, вместо рекрут, в которых всегда чувствительная от климата происходила потеря, назначены полки, и им дано повеление расположиться и ближайших губерниях, откуда мог я взять их, когда надобно.
Полки сии суть следующие:
Пехотные: Апшеронский егерский 41
Ширванский егерский 42
Куринский егерский 43
Тенгинский егерский 44
Навагинский егерский —
Мингрельский егерский —
Находившийся временно при корпусе 8-й Егерский полк поступил так же в укомплектование прочих.
От прежних полков корпуса должны составиться кадры и отправиться для сформирования в России полков. Из штаб- и обер-офицеров, не исключая самих командиров полков, предоставлено мне было оставить в Грузии тех, кои могли мне быть нужными.
Назначены были, сверх того, две легкие артиллерийские роты. Государь приказал во всех войсках переменить старое и к употреблению не годное оружие. Было еще таковое со времен покойной Екатерины II.
Состоявший в корпусе Грузинский гарнизонный из 2-х батальонов полк уничтожен.
При сем умножении корпуса имел я случай отправить с кадрами офицеров не столько здесь нужных, или которые желали возвратиться в Россию, оставить здесь на службу способнейших из прибывших.
Государь преподал мне большие средства к приведению дел здешней страны в лучшее состояние. Невзирая, однако же, на все количество пришедших из России войск, в корпусе по новому положению был изрядный недостаток до комплекта.
О сделанном мною предложении переменить одежду солдат, приспособляя оную к здешнему климату, вовсе умолчано.
17 июня отправился я на Кавказскую линию и скоро прибыл к городу Андрей. Во владениях Кумыцких было покойно.
К устроению крепости нельзя было приступить, потому что место засеяно было хлебом, и надобно было вырубать много весьма леса. Не прежде половины июля начались работы. Вблизи живущие чеченцы и народ ауха часто беспокоили отводные караулы лагеря.
Отряд войск состоял из:
2-х батальонов Кабардинского пехотного полка
1-го батальона Троицкого пехотного полка
3-х батальонов 8-го Егерского пехотного полка
Один из сих последних составлен был из прибывших рекрут, которые ни на какую не употреблялись службу; батальон же Троицкого полка отделен был на прикрытие через Терек переправы и сообщение с Кавказской линией.
Артиллерии состояло:
6 батарейных орудий
6 легких орудий
4 конных орудий
Линейных казаков 300 человек.
Одна пионерная рота.
Со стороны Кубинской провинции небольшою частью войск наблюдаемы были дороги, выходящие из Казыкумыцкого ханства, ибо явно было неблагонамеренное поведение Сурхай-Хана, также обращали на себя внимание табассаранцы, в совершенном возмущении бывшие.