ло бы послужить неприятелю, если он решит осадить крепость и воспользоваться уже готовыми осадными сооружениями. Новые хозяева должны были привести крепость в обороноспособное состояние: восстановить палисады, заровнять ямы, заделать бреши и т. п.[1676]. Также победители составляли подробные описи всего доставшегося вместе с крепостью имущества, переписывали остающихся в городе и пожелавших уйти вместе с гарнизоном (если таковы были условия договора) жителей, выделяли обещанные по договору транспорт, провиант и конвой для неприятельского гарнизона и проч.
Свидетельства о действиях новой администрации в занятых шведских крепостях не всегда полны, но тем не менее показательны. После взятия каменной, но устаревшей крепостицы Ямы в мае 1703 г. русские начали оперативно возводить новую современную земляную крепость с бастионами[1677]. Это было особенно необходимо, поскольку Ямы находилась недалеко от крупной (и тогда еще шведской) крепости Нарвы.
Заботы новой власти в Дерпте изложены в письме Б. П. Шереметева к Ф. А. Головину от 21 июля 1704 г.: «Двои шанцы заровняли, а третьи заравнивают, и будет дела толко на три дни. Полисад около брешу и башен прабитых поставили». Предстояло починить один из бастионов, согласно царскому указу, и восстановить предмостное укрепление на другом берегу реки. Шел восьмой день со дня капитуляции, а войска осадного корпуса продолжали стоять вне города, но теперь одним лагерем, а не тремя, как во время осады; шведский гарнизон стоял в поле за городом; в городе разместили всех раненых[1678].
После прекращения «грабежа и конфузии» во взятой Нарве тоже занялись наведением порядка: «учредили в городе квартиры, сравняли апроши, начали домы и бреши починивать, також и улицы чистить, по которым поставили фонари». Судя по журналу барона Гизена, в тот день, 15 августа 1704 г., в городе освятили новую церковь (бывший костел), провели молебен и стреляли салют пушками с бастионов и пехотой из лагеря; Петр объявил Меншикова нарвским генерал-губернатором, и тот велел поставить перед своим домом «триумфальные и изрядные ворота». В ратуше и во всех прочих домах были иллюминации с надписями и эмблемами, а сам царь ходил по городу с певческой капеллой, поющей «музыческие благодарные песни во хвалу бога»[1679].
В переписке по поводу взятого Митавского замка упоминаются заботы о том, чтобы сделать запасы продовольствия, заготовить жернова, найти и укрепить подвалы для хранения пороха, завезти для нового гарнизона шубы и т. п.[1680]. В Митаве же, еще при передаче караулов от шведов, русские обнаружили, что в церкви тела «из гробов выброшены и ограблены»: чтобы оградить себя от необоснованных обвинений в бесчинствах, «[караул] не сменили, но призвали полковника Кноринга, у которого взяли во свидетельство письмо, что его люди то зделали, и потом приняли все караулы» [1681].
На момент сдачи Выборг был сильно разрушен бомбардировкой, поэтому 14 июня 1710 г. победителями были «побиенные неприятельские тела собраны и погребены и в некоторых улицах земля к торжественному входу уровнена, ибо во всей крепости не было ни на одну сажень целого места, где была бы ровность и не взорвано ямами от бомб, многие улицы завалены от развалившихся зданий и не было прохода» [1682]. Вскоре, 22 июня, Петр написал «Указ, что делать в сей короткий час для укрепления города Выборха» [1683].
Одной из первоочередных задач для новых владельцев было проведение описи полученной в городе добычи. О чем-то осажадющие могли догадываться еще до капитуляции; например незадолго до падения Риги, 7 июля 1710 г. Петр уже наставлял Шереметева, чтобы при взятии города не упустить королевскую казну, долговые расписки и прочие ценные вещи; «и оное все забери к себе, ибо оная крепость в Европии счисляетца не последняя, в которой доволно, чаю, есть всяких вещей»[1684]. Однако, вступив в Ригу и пытаясь разобраться в крепостных запасах, новые власти столкнулись с серьезными проблемами из-за морового поветрия. Я. В. Брюс доносил Петру в октябре 1710 г.: «Невозможно никому поверить, аще да сам, кто не видал, в какой конфузии артилериские припасы здесь в Риге, что уже стыдно было во многих местах приступиться, понеже ядра, гранаты, разсыпаная селитра, сера, кремни, патроны и прочее разбросанное лежало и ни от кого не могли ведомости получить, колико чего есть, понеже старый и новый цейхвартер умерли, також и наших немало захватило, егда было сперва начали припасы переписывать, ибо тут же множество старого мундирунга от умерших язвами лежало» [1685].
Овладение крепостью и утверждение в ней нового гарнизона не означало, что война отступила от этих мест. Боевые действия вокруг могли продолжаться, хоть и с меньшей интенсивностью. Новые хозяева крепости теперь сами готовились к обороне. Но даже без угрозы осады гарнизон не мог чувствовать себя в безопасности вне крепостных стен; владение крепостью не могло автоматически обезопасить войска на прилежащей территории. (Вспомним, что сильный гарнизон тогда еще шведской Нарвы не мог предотвратить многочисленные набеги русских войск под самые стены крепости между 1700 и 1704 гг.) А в 1706 г., несмотря на то что русские уже два года были хозяевами Дерпта, шведы все равно беспокоили русский гарнизон, как доносил о том государю К. А. Нарышкин: «Сентября в 6 день приезжали шведы по колыванской дороге, и доехали до посаду, и отогнали рейтарских 37 лошадей, да 2 салдат убили, 3-го ранили, которые были посланы дерн резать у посаду» [1686]. (Дерн резали на куски, чтобы обкладывать ими крепостные валы, – с таким покрытием земляные склоны не оплывали.)
В случае с Эльбингом после взятия города приходилось опасаться даже союзников-пруссаков. Еще до начала операции, на случай сдачи крепости Петр указывал генерал-майору Ностицу не впускать во взятый город какие-либо чужие войска, включая союзные прусские[1687]. Это было связано с тем, что союзников подозревали в сговоре со шведами. Судя по запискам Крекшина, стало известно, что «из Стокголма к элбинскому коменданту прислан указ чтоб город Элбинг здать королю прусскому, а войско и ортиллерию свести в Померанию, от чего возымелось мнение что король прусский в некакое согласие приходит с шведами»[1688].
Во время Северной войны известно немного примеров, когда взятая однажды крупная крепость потом была осаждена своими прежними хозяевами. История небольшого города и крепости Быхова на Днепре показывает, как место могло переходить из рук в руки за годы войны. В 1701 г. его заняли войска рода Сапеги (литовской прошведской партии) и «переманенные на службу Сапег малороссийские казаки, возвращавшиеся на родину после службы под Ригою и Псковом» [1689]. Гарнизоном Быхова командовал некто Билдюкевич; в апреле 1702 г. его осаду начали литовские войска региментаря Михаила Халецкого, но они требовали у России помощи деньгами и войсками. По распоряжению И. С. Мазепы к Быхову были посланы казачьи полки во главе с наказным гетманом Михаилом Миклашевским, стародубовским полковником, а также генерал-майор Богдан Корсак с кавалерией. После шестимесячной осады 8 октября 1702 г. город сдался и был передан властям Речи Посполитой [1690]. В ноябре 1702 г. посол в Польше князь Г. Ф. Долгорукий сообщал Петру, что «казаки Быхов взяли… за что литовские господа… царского величества благодарили»[1691].
В 1707 г. литовский генерал-поручик Синицкий (который перед тем участвовал в осаде города на стороне союзников) перешел на сторону шведской партии, захватил русский обоз с казной и заперся в Быхове. В то время в город должен был вступить Мазепа с казаками, но Синицкий, по приказу перешедшего на сторону шведов литовского великого гетмана князя Михаила Вишневецкого, наотрез отказался впускать в крепость казаков, согнал из быховской волости людей, расположил их на валу для обороны и расставил на башнях пушки. Мазепа был вынужден отойти от Быхова, оставив под ним нового стародубовского полковника Силенку; российскому командованию снова пришлось выделять силы на взятие этой крепости. На этот раз осадой руководил генерал-поручик Боур и через четыре недели крепость сдалась. Синицкого как «клятвопреступника и злодея» взяли в плен, а в Быхов поставили русский гарнизон[1692].
В следующем году Быхов снова оказался в блокаде. В июле 1708 г. под Быхов, занятый тогда русскими стрельцами, солдатами и казаками, подошли поляки со шведами и удерживали местность вокруг крепости до октября. Комендант крепости стрелецкий полковник Дмитрий Воронцов и находившийся в крепости же полковник Василий Огарев засыпали Меншикова письмами о недостаточной силе гарнизона, о побегах казаков, о том, как шведы увели из-под крепости лошадей и скот, о стычках разъездов за пределами города, о запасах провианта, о том, как местным жителям поляки запрещают возить и продавать провиант в Быхов, и проч. [1693]. Лишь через несколько лет Быхов был оставлен русскими и снова передан Речи Посполитой, но на этот раз укрепления были разрушены.