Прибегнуть к уничтожению крепости могли в случаях, когда взятая крепость была не нужна победителю или он не имел возможности ее оборонять, но в любом случае не хотел, чтобы укреплениями и ресурсами города воспользовался неприятель. Например, в июле 1701 г. после победы шведов в сражении на Двине саксонцы взорвали Кобер (Коброн) шанец напротив Риги – уходя, они проложили к пороховому магазину зажженный фитиль. Один из бастионов укрепления взлетел на воздух на виду у шведов так, что от испуга лошади шведской армии оторвались от коновязей и разбежались по окрестностям [1694]. В изменившейся обстановке саксонско-русский гарнизон был вынужден покинуть и крепость Коканауз (Кокенгаузен), т. к. не имел возможности ее оборонять от приближавшейся армии Карла XII. Князь А. И. Репнин в своих «отписках из Рижского похода» поведал, как комендант крепости саксонский полковник Бозен эвакуировал город: «Нарядные бомбы и ядра разные и пушечные да два маджера [мортиры. – Б. М.], которые лежали на берегу, сталкали в Двину… и в городе пушек с двадцать и больше зарядили ядра по три и по четыре и порохом насыпали как мочно ядра положить. А июля в 14 числе полковник Бозен… с солдатами со всеми из города пошел вон и в городеде людей никаких не осталось. И в то число в городе пушки и всякий снаряд почало рвать и городовую каменную башню и стену и земляной раскат взорвало… из Коканауза пошли они вон и тот город порохом подняли для того, что идут шведы, а держать им того города за малолюдством невозможно и подкоп под городом был у них сделан для случая неприятельского до сего времени за долго»[1695].
Так же поступили с сильно поврежденным в ходе штурма Мариенбургом: «Когда с тое крепости наши обрали пушки, и всее артиллерию и осадных сидельцов, тогда господин фельтмаршал тот город приказал разорить, и болварки и башни подорвали»[1696]. В письме от 27 авугста 1702 г. Шереметев отчитывался перед царем: «А Марин Бург разорил и раскопал без остатку; буду стоять до тех мест, докуля весь раскопаю; а держать было нельзя: удолела и около все опустела; так ж тот сумозбродной подорвал порохом»[1697].
Крепость Биржу шведы взяли у литовских войск, но были вынуждены ее оставить в октябре 1704 г. при приближении русского отряда. «Ушли до Митавы и Бовска, Биржу разоряя, валы раскопали, а иные места подорвали и палаты разломали и алтилерию вывезли; толко осталось 2 пушки и 2 бочки пороху, не на чем было вести», – доносил Петру о действиях противника князь А. И. Репнин 16 октября 1704 г.[1698]. Литовский великий гетман Вишневецкий жаловался Репнину, что неприятель «не по обычаю прав всенародных оную… до основания разорил»[1699].
К 1706 г. Митава и Бауск уже находились под российским контролем, однако перед наступавшей шведской армией русским пришлось отходить на восток и оставлять эти пункты. Ситуация осложнялась тем, что противник был близко. 12 марта Петр писал Г. Г. Розену и А. В. Кикину: «Когда сие письмо получите, тогда над замками учините по указу и подите к Друе… Зело б хорошо, чтоб замки подорвать на другой день по вашем выходе и для того несколко сот оставить драгун и с ними верного началного (да и сам для того с ними будь), для того чтоб неприятель не так скоро уведал о вас» [1700]. Через три дня царь повторил приказ, на что Кикин отвечал 6 апреля: «Над замками в Митаве и в Боуску и с пушками учинили по указу вашему, и пошли в путь свой из Боуска 3-го дня сего месяца» [1701]
В Пунктах генерал-майору фон Вердену от 12 июля 1706 г. Петр приказывал генералу занять Полоцк, а «ежели (от чего, Боже, сохрани) неприятель силно наступит, которому противитца будет невозможно, то, разоряя Полоцкий замок (кроме церквей), уступить к своей границе»[1702].
Готовясь в случае необходимости взорвать свои укрепления, русское командование не исключало возможности, что шведы будут поступать так же. Например, в начале августа 1705 г. Петр инструктировал Шереметева, как лучше осадить Митаву, чтобы гарнизон не успел взорвать цитадель: «Знатную партию послать в Митоу, и в ночь облокировать, и потом войтить в замок, чтоб (от чего я боюсь) не оставлены были малые люди, ради того, когда увидят многолюдство, то оные подорвут, а когда нечаемо город оступят, тогда не посмеют того учинить»[1703].
Вывоз пушек из крепостей, которые не предполагалось оборонять и которые могли достаться неприятелю, был разумной мерой предосторожности, однако подобные меры не устраивали союзников – хозяев разоружаемых крепостей. 22 февраля 1706 г. Петр приказал Мазепе: «Пушки медные из Бродов вели вывесть в границу нашу, куцы удобнее» [1704]. Операция эта была несложной, но повлекла за собой осложнения в отношениях с единственными союзниками. Крепость Броды принадлежала Великому княжеству Литовскому, и Мазепа доносил царю о недовольстве литовских аристократов Поцея и Радзивила тем, что перед лицом шведского вторжения край оставляли безоружным: «Велми негодуют, когда всюду пронеслося, что с фартецыею Бродскою сталося, с которой всю армату и амуницыю, по указу монаршему его царского пресветлого величества, забрано и до Киева попроважено, о чем ляхи велми негодуют… Уже обнаженную армат и з амуниции от шведа, неприятеля нашего, Полшу теперь его царское пресветлое величество до конца наказал дозормовати [разоружить. – Б. М.], когда мало не последнюю уже надежду и оборону речи посполитой з Бродов указал забрати»[1705]. Петр просил Г. И. Головкина разъяснить литовцам, что пушки «бы достались неприятелю, ибо уже не единой крепости не осталось, где бы неприятель не вывез, как Львов, Краков и прочие, а гварнизона там ныне держать невозможно»; чтобы успокоить союзников, Петр предписал пушки не ввозить в русские рубежи, а оставить в одной из приграничных литовский крепостей – Быхове или Могилеве[1706]. В письме Меншикову от 29 апреля Петр подтверждал, что пушки «вывезены не для корысти нашей, но для того, что та крепость воеводы Киевского [польского сановника Ю. Потоцкого. – Б. М.], и ежели бы не вывесть, то б оный воевода шведов туда ввел и крепкий путь неприятелю к нашим границам учинил; а оные пушки чтоб отдать в крепости полские, Могилев и Быхов, и как возможно их в сем деле утешить, дабы вовсе не озлобить»[1707].
Однако Могилев лишили артиллерии лишь через год и почти перед самым приходом шведов. 3 августа 1707 г. генерал Репнин из Минска прислал команду из двухсот кавалеристов с майором, которые после трех дней пребывания в городе рано утром в воскресенье собрали и увезли в замок собственные городские пушки (т. е. орудия, принадлежавшие городу, а не вооруженным силам Речи Посполитой). Забранные 25 пушек доставили в замок, где колеса и лафеты порубили, железные оковки ободрали, а стволы погрузили в байдак и отправили в Смоленск. Горожанам удалось утаить от русских замурованное в Олейной браме помещение цейхгауза, где хранился порох, пули, сотни брусков свинца и «три мортиры с русскою вокруг надписью». Однако через несколько дней «москвитяне», узнав о секретном хранилище, опустошили и его. Говорили, будто секрет выдал служивший долго в Могилеве «москаль Стенька Понарский». Порох, пули и свинец роздали по полкам, а все тяжелые ядра, чтобы не достались шведам, затопили в Днепре [1708].
В 1708 г. опасность шведского вторжения в российские владения стала реальной. Армия самого короля двигалась на Смоленск, а со стороны Риги собирался выдвинуться корпус генерала Левенгаупта. Сегодня мы знаем, что Левенгаупт отправился на соединение с главной армией и был разгромлен под Лесной, но в начале года направление его удара было неизвестно, и самым угрожаемым городом был Дерпт, который располагался заметно дальше на запад, чем все остальные на тот момент российские крепости. Удерживать его возможности не было, поэтому было решено выслать население в глубь России, а крепость разоружить и уничтожить при приближении шведов. Высылка населения произошла 18 февраля 1708 г., но русские войска занимали окрестности Дерпта до июля, когда эвакуация города была возложена на генерал-поручика Р. X. Боура[1709]. К первым числам июля из города вывезли все запасы пороха и артиллерию в Псков; затем началось разграбление опустевшего города – вплоть до жести церковных кровель. А 12 июля начали уничтожать укрепления. Каменные стены взрывали, но на срытие земляных валов требовалось слишком много времени, поэтому они уцелели; под конец зажгли цервки и дома и покинули город 17-го числа [1710]. 21 июля Боур докладывал царю об исполнении: «Дерпт по вашему царского величества особому указу все управил и так зделано, что башни и болварки все до подошвы подняты и заровняно, и полатное строение все от огня розвалилось» [1711], а в письме от 30 июля уточнял, что Дерпт был «подорван и заровняй» 15–16 июля 1708 г.[1712].
На направлении главного удара Карла XII русская армия, отступая и следуя «стратегии выжженной земли», намеревалась разорить Могилев, однако поначалу горожанам удалось спасти свой город. Строго говоря, это не крепость, каковым посвящена наша работа. Но Хроника города дает нам уникальный шанс увидеть события Северной войны глазами горожан, попавших «между молотом и наковальней», им стоит дать слово. В Хронике записано, что 3 июля 1708 г. «москвитяне хотели выжечь город, но значительными подарками такое предположение устранено. [Гибельное это намерение имел генерал-адъютант Шилинг.]»