. В октябре турецкие войска уже стояли под Азовом в ожидании передачи крепости, и между их командиром Мехмет-пашой и адмиралом Апраксиным происходила активная переписка по поводу того, когда именно должен считаться истекшим оговоренный двухмесячный срок сдачи[1743]. Азов был отдан туркам лишь в начале января 1712 г. и тогда же было приступлено к разорению Троицкого и Таганрога. Паша, который не смог добиться от русских своевременной передачи крепостей, по сведениям резидента Дашкова, был удушен «за то, что сказывал султану, будто уже Азов отдали, а потом доведались, что еще не отдан»[1744].
К концу 1711 г. был определен долгое время остававшийся неясным статус правобережья Днепра. Напомним, что де-юре эта территория принадлежала Речи Посполитой, однако с начала 1700-х гг. поляки были оттуда изгнаны и земли активно заселялись неподконтрольными властям украинскими казаками – если не по указу гетмана и царя (Польша была союзником, и такие недружественные шаги формально предпринимать было нельзя), то при их явном попустительстве. Принимая во внимание нестабильную внутриполитическую обстановку в Польше, царское правительство не отказывалось вернуть Правобережье полякам, но и не спешило это делать. И вот в 1711 г. (в рамках исполнения условий Прутского договора) было принято решение передать эти земли Речи Посполитой. Однако, осознавая, что оставляемые города со всеми их припасами с некоторой вероятностью станут добычей прошведской партии, Правобережье решили отдать опустошенным, а все население перевести на российский берег. Фельдмаршал Б. П. Шереметев побывал в Белой Церкви в середине декабря, а после отъезда оставил генералу от кавалерии Ренне «пункты»: «Его Царское Величество предложити изволил перешедших из малороссийских городов на сю сторону Днепра, как полковников, так и старшину и всех казаков, и мужиков пашенных, выслать за Днепр… Предложить драгунским полкам, обретающимися при Немирове, дабы Немировскую крепость всю разорить, а жителей, казаков с их женами и с детьми, и с их пожитки, выслать всех за Днепр; а которые тутошние обыватели идтить не похотят, тех оставить в Немирове, токмо у тех оставших, как хлеб, так и сено, все забрать и ничего не оставить того ради, дабы воевода киевский с своими адгерентами во оное место не вступил и довольство ни в чем не имел»[1745]. При этом войскам запрещалось озлоблять переселяемых: «Особливо тем драгунским полкам и всем нерегулярным предложить под смертным штрафом, дабы, как вышних, так и нижних чинов, офицеры и рядовые тем людям, кои за Днепр будут высылаться, никаких обид и грабежей не чинили и выход не запрещали, и досаждения или непорядков не показывали, но во всем со оными ласково поступали» [1746]. Вооружение крепостей, как заведено, вывозили либо уничтожали: «А в которых городках изобретут пушки медные, или железные годные, и аммуницию, из тех велеть вывозить в Киев; буде же не годные, те побросать в воду в глубокие места или зарыть в землю» [1747].
В 1713 г. русские войска заняли ряд городов в шведской Померании, однако из-за трудностей с провиантским снабжением содержать гарнизоны в этих городах стало проблематично. Чтобы эти города с их укреплениями и запасами не достались шведам, их предлагали занять римскому императору и прусскому королю, однако те отказались. Тогда было принято решение гарнизоны вывести, а сами города разорить. Петр в письме В. Л. Долгорукову от 17 апреля 1713 г. объяснял причины такого решения: «Войска наши, тамо обретающиеся, от оставшихся в Померании неприятелей так были тесно окружены, что не могли себе в тех городех, где были, пропитания получить. И того ради, принуждены ис тех мест выти и с ними неприятелскою манерою поступить» [1748].
«Неприятельская манера» – это разорение, которому шведский командующий граф Стенбок подверг датский город Альтону 8–9 января 1713 г. (н. ст.). Подойдя с войсками к этому богатому торговому городу недалеко от Гамбурга, шведский генерал потребовал от магистрата контрибуцию в 200 000 риксдалеров, и когда горожане ответили, что не могут собрать сумму более 50 000, несколько шведских отрядов вошли ночью в город и подожгли его. Были уничтожены около трех тысяч домов и католический собор, уцелело до 80 домов, лютеранская и реформатская церкви. После сожжения Альтоны граф Стенбок распространил письма, в которых заявлял, что был вынужден так поступить в наказание за аналогичные действия союзников; правда, конкретные примеры не были названы. Затем шведский генерал-губернатор Бремена граф Велинг в письме датскому и саксонскому командованию добавил, что Альтону сожгли в отместку за сожжение датчанами города Штаден (Staden), и намекнул на многочисленные бесчинства русских войск. В ответ союзные генералы Флемминг и Шлотен отвечали Велингу в том смысле, что Штаден как крепость был законной целью для бомбардировки, что московиты если где-то и бесчинствовали, то не по приказу своего командования, а шведы вообще первые открыли счет незаконным поступкам в этой войне – в сражении под Нарвой, поэтому любые претензии шведской стороны к союзникам относительно способов ведения войны неуместны[1749].
Так вот, ссылаясь на шведское разорение Альтоны, Петр приказал генерал-майору Штафу 28 февраля 1713 г.: «Городы померанские Анклам, Демин, Гарц, Вольгаст – фартеции сколько возможно разорите. Также и домы сожгите, кроме церквей, все, не щадя, ниже оставляя что»[1750]. Чуть более подробную инструкцию Меншиков переправил генерал-майору Буку 12 марта: «Незамедлительно прежде всего, насколько возможно, разрушать и сносить фортификационные укрепления; после того следует отбирать у жителей имущество, однако не допуская беспорядка, все такое, что может пригодиться солдатам, как например, полотно, одежда и т. п. для распределения между ними. Однако звонкая монета пойдет в казну его царского величества. После выполнения предыдущего, ваше благородие, можете перейти к поджогу со всех углов вышеназванных городов. Однако при том нужно принять меры, чтоб церкви не были объяты пламенем, чтобы церкви были сохранены. Жителям можно разрешить уйти, куда они пожелают» [1751]. Но причин для опасения становилось все меньше – шведская армия заперлась в Тенингене и была обложена союзниками, поэтому занять померанские города уже была не в состоянии; видимо, в связи с этим 16 марта Меншиков отменил приказ Буку. За это время русские войска успели разорить города Гартц и Вольгаст, а против дальнейшего выполнения царского приказа протестовали датский король, ганноверский курфюрст и представитель польского короля [1752]. В частности, город Анклам подлежал сожжению, т. к. указ об отмене еще не прибыл, и генерал-майор Штаф намеревался выполнить первоначальное распоряжение о сожжении города. Город был спасен датским морским офицером по имени Христиан Томсен Карл, который вызвал на дуэль Штафа и был тем заколот, но тем не менее сожжение было отложено[1753].
Последний и при этом малоизвестный случай взятия шведской крепости русскими войсками за годы Северной войны относится к зиме 1716 г., когда в результате пятинедельной осады был взят и разрушен замок Каянеборг в центральной Финляндии [1754].
Особый случай оставления города армией представляет отступление из Гродно в марте 1706 г. Русская армия провела пять месяцев на зимних квартирах в этом литовском городе, и половину этого срока – на осадном положении.
Карл XII в январе подошел вплотную к городу с намерением атаковать, однако неприступность гродненских укреплений и превосходящие силы гарнизона заставили короля отменить штурм [1755]. Отказавшись от атаки, шведы прервали коммуникации Гродно с Россией, и блокированная в городе армия стала таять от голода и болезней. В зимний период шведы не смогли атаковать русскую укрепленную позицию, но с наступлением весны, которой хотел дождаться Огильви, угроза такого развития событий возрастала. Петр распорядился вывести армию на Украину, но сделать это надо было так, чтобы не спровоцировать стоящего неподалеку Карла на нападение.
Инструкции царя к фельдмаршалу Огильви и к генералу Репнину подробно описывали меры к скрытному и быстрому отходу. В частности, так необходимые блокированной армии лошади и деньги не отправляли прямо в Гродно, чтобы не раскрыть противнику планов по отступлению; конвой с ними ожидал войско на значительном удалении (7 миль, т. е. ок. 50 км) от города. Пушки разрешалось взять с собой лишь легкие трехфунтовые, а остальные велено побросать в Неман («ибо они так вас свяжут своею тягостию, что вам скоро отнюдь иттить будет невозможно») [1756]. Огильви, получив приказ царя оставить позицию, в первую очередь выслал из города больных и пленных, приказал обновить укрепления ретраншемента и распространить дезинформацию среди местного населения («жидам приказал сказать… будто я неприятельскую грозную атаку… конечно ожидать хощу»). На следующий день вокруг города была произведена перегруппировка драгунских полков под видом смены караулов. Затем – отправлен весь багаж и перекрыты выезды из города, чтобы три дня после ухода армии никого не впускали и не выпускали из Гродно. На третий день после получения приказа начали выходить войска. На месте оставался один драгунский полк, который перегородил входы в ретраншемент палисадами и поддерживал огни в лагере и ушел на седьмой день; первый шведский отряд появился у оставленного города лишь на девятый день