Вобаном. Мы не знаем, насколько подобным рекомендациям следовали петровские офицеры; но по крайней мере эти советы позволяют понять, какие трудности стояли на пути штурмующих войск. В главе 25 «О взятии полумесяца» Вобан предписывает перед атакой заготовить неподалеку от траншей достаточное количество фашин, туров, мешков и разных инструментов – они могли потребоваться для строительства ложемента на бреши (т. е. на случай, если придется закрепляться на занятой позиции). Командиров батарей поддержки следовало собрать вместе и проинструктировать об их действиях после условного сигнала: как только над траншеей осаждающих, на самом видном месте, выставлялось знамя, все батареи и стрелки начинали огонь по стенам и бреши; когда знамя убиралось, пальба прекращалась. Первыми в пролом отправлялись «копатели», которые расчищали путь и сбрасывали вниз мешающие проходу обломки стены; причем самим им следовало держаться ближе к краям бреши, где кромка неразрушенной каменной одежды создавала закрытое от фланкирующего огня пространство. При появлении на бреши неприятеля копателям следовало немедленно ретироваться, а на это место обрушивался огонь пушек, мортир и стрелков. После нескольких таких вылазок, отбитых огнем, можно было ожидать, что осажденный совсем оставит брешь, и на нее можно будет посылать войска для строительства ложемента[1298]. В главе 26 «О переходе чрез главной ров и о способе взятья бастионов» Вобан продолжает: на брешь надлежало отправлять солдат небольшими партиями, и им также следовало не вступать в бой с обороняющимися (если те сделают вылазку), но бежать назад под прикрытие своей артиллерии. Это позволяло минимизировать потери. Однако если осажденный твердо удерживал брешь, то не оставалось ничего как «атаковать тот брешь штурмом великими деташементами раза два или три», то есть вести массированный штурм, повторяя атаки в случае неудачи и не считаясь с потерями. Как только брешь оказывалась в руках осаждающих, на ее кромке следовало возвести ложемент и от него вести сапы вдоль брустверов бастиона, расширяя свою позицию. Таким образом, неизбежная кровопролитная фаза штурма должна была завершиться при первой же возможности и перейти в инженерную атаку[1299].
Приведенные отрывки показывают, что Вобан проповедовал методы осады и штурма, которые требовали больше труда, времени и мастерства, нежели прямые атаки, сопровождавшиеся большими потерями. Есть мнение, что по разным причинам такой «осторожный» подход к штурмам не находил широкого отклика ни среди военачальников Франции, ни в стане ее противников в войнах конца XVII – начала XVIII в. [1300]. Не были исключением армии Восточной и Северной Европы, «кровопролитность» штурмов могла усугубляться неверными распоряжениями командиров и инженеров, неэффективной артиллерийской поддержкой и проч.
Гулон описывал штурм бреши после подрыва мины; после того как осядет пыль от взрыва, он советовал штурмовым колоннам идти на штурм не слишком быстро, чтобы не запыхаться, и даже признавал не лишним на время остановиться у подножия бреши, чтобы дать задним рядам подтянуться, отдышаться и лезть дальше без остановок [1301].
Фекьер писал, что за все время своей службы видел лишь три случая, когда коменданты крепости допускали осаждающего до генерального штурма. Двое из них были турками, которым одним была присуща отчаянная оборона, поскольку «их закон запрещал сдаваться христианам». Однако оба описанные генералом приступа на бреши турецких крепостей (Нойхаузель и Буда) были удачными, и чтобы объяснить этот успех, Фекьер сформулировал «максиму»: если сталкиваются два одинаково сильных противника, победит тот, кто имеет больше шеренг (т. е. более глубокий строй), и этот расчет генерал считал одинаково верным как для огневого боя, так и для рукопашного. Отбить штурм – и это был третий пример Фекьера – было возможно, лишь когда осажденный сохранял артиллерию для защиты бреши, а осаждающий шел на приступ без укрытия слишком издалека[1302].
У Боргсдорфа приведен ряд правил, следуя которым штурм можно было провести наиболее эффективно. Например, чтобы разделить силы осажденных, следовало атаковать в нескольких местах. Для штурма было необходимо вдвое больше людей, чем находилось в гарнизоне. Штурмующие войска делились на три части: первая штурмовала пролом, вторая поддерживала первую и занимала позицию на валу, третья преграждала путь к отступлению первым двум и в случае успеха спускалась в город, чтобы открыть ворота изнутри. Врываться в город в беспорядке было опасно из-за возможности контратаки резервов осажденного; поэтому движение по улицам предписывалось только строем, занимающим всю ширину между домами, а офицерам «салдат в строю содержать, дабы не открались, и на грабеж и зажигания не кинулись» [1303]. (Как видно из этого и других примеров, военные авторы рассматривали разорение взятого города как практически неизбежное зло.)
Штурмы в Северную войну случались не часто, и каждая такая атака имела свою специфику; поэтому имеет смысл подробнее остановиться на всех штурмах по очереди. В большинстве случаев петровские войска выступали в роли атакующих, причем им приходилось штурмовать сравнительно крупные бастионные крепости с сильным гарнизоном, а менее значительные дерево-земляные укрепления – как брать, так и оборонять.
Первые два штурма для русской армии в Северной войне оказались сопряжены с пересечением водных преград, что исключало возможность приблизиться к стенам под прикрытием траншей. О штурме Мариенбурга сохранилась запись в военно-походном журнале Б. П. Шереметева: «И к 25-му числу [августа. – Б. М.] в ночи, часа за 3 до света, по учиненному знаку, когда наши пустилися на плотах к городу на штурм, и в то время неприятельские люди учинили жестокую стрелбу, так что наших несколко на плотах повредили, в которой час наши 2 бомбы бросили к ним в полату, от которой взорвало городовой стены сажень на 5 и болварок с пушками». Такой неожиданный поворот событий заставил осажденных просить о сдаче. Однако штурмующие войска не приостановили атаку; они вышли на берег и начали возводить на острове ложемент для продолжения приступа. Штурм был прекращен, лишь когда «неприятель, по барабанном своем бою, вышед из города, сам комендант и маеор, да капитанов 2, порутчиков 2, провиантмейстер 1, инженер 1, аптекарь 1 ч., и начели просить со слезами себе милосердия»[1304].
В письме Б. П. Шереметева к Петру от 27 августа содержатся некоторые подробности штурма: во-первых, атака велась с двух сторон («отважась, поделали плотов з дву сторон и пустилися к тому острову плыть»). Плоты попали под картечный огонь («некоторый и упадок от пушек дробовых салдатам Иванова полку Англера учинился: побито несколко десятков ч. и ранено несколко десятков ж ч.; а Николаева полку Балка толко у одного ногу оторвало, а другова убило, да драгунов и мурзенкова полку самое неболшое число, человек с 12»). После того как от удачного попадания бомб взорвалась часть стены, шведы, «недопустя пристать к острову, ударили в барабан и просили сроку и прислали письмо»; вероятно, на какое-то время движение плотов к острову было остановлено, и Шереметев знакомился с письмом коменданта. Очевидно, шведы просили о временном перемирии, но фельдмаршал «отказал тем присланным сурово и велел стрелять и к острову итит»[1305]. Тогда шведы объявили о сдаче, не дожидаясь худшего развития событий, и русские солдаты не успели приступить к стенам крепости.
«Гистория Свейской войны» содержит несколько вариантов описания взятия Мариенбурга. Одна из версий повторяет приведенные выше данные военно-походного журнала Шереметева, но другая дает иную картину событий. По ней шведы согласились сдать город по договору заранее, когда у русских все было готово к штурму, но он еще не начался: «Тогда неприятель учинил акорд, чтоб завтрее город принять, а людей отпустить, но наши прежде положенного времени поплыли на платах к городу, по которых стали из пушек неприятель стрелять. Потом наши дали знать, что оне не для штурму, но для приему города идут, и тако стрельба удержена»[1306]. Таким образом, по версии одного из источников «Гистории…» движение на плотах было небоевой операцией по занятию сдавшейся крепости, а шведы стали отстреливаться лишь по недоразумению. Но судя по письмам к царю и по журналу Б. П. Шереметева, Мариенбург был взят в результате атаки на плотах под огнем и благодаря поддерживающему атаку бомбардированию. На этом основании взятие Мариенбурга можно считать штурмом, пусть и незавершенным.
Неизв. художник Штурм (фрагмент)
Flemming, Н. F. von, Der Vollkommene Teutsche Soldat. Leipzig, 1726. Иллюстрированный фолиант саксонского офицера «Совершенный немецкий солдат» описывает многие аспекты военной жизни начала XVIII в.: вербовку, обучение, полевую тактику и осадное дело, вплоть до наказаний, полевой хирургии и погребений. На гравюре, посвященной штурму, солдаты выходят из закрытой фашинами сверху сапы, взбираются по приставным лестницам на неразрушенную стену, где одни вступают в перестрелку с защитниками, а другие мотыгами и лопатами разрушают вал либо строят на нем ложемент.
При осаде Нотебурга, еще за несколько дней до штурма, стало понятно, что бреши труднопроходимы («хотя бреш в двух башнях и куртине учинен, аднако ж ради великой высоты стен зело крут всход был, а более стрелять было невозможно, понеже у пушек запалы зело разгорелись»), поэтому без лестниц было не обойтись. «В 11 день октября в воскресенье рано о 2-х часах учинился великой пожар в крепости. И потом наши охотники к приступу, которые с своими судами с полмили на озере стояли, указ получили к нападению чрез три выстрела из пяти мартиров залфом. И о пол-четверта часа рано начало приступа со всех сторон ко крепости учинили, которой тем охотником не горазда удался. Того ради посланы подполковник Семеновского полку Голицын, а потом Преображенского полку маеор Карпов (которой вскоре жестоко картечем ранен сквозь ребры и руку) с командированными… Аднако ж на бреш ради крутости и малого места земли, и сильнаго супротивления неприятелского, и за краткостию наших приступных лесниц (которые в ыных местах болши полуторы сажени коротки были), взойтить и овладеть не могли. А неприятели с одной стороны строение, которым было наши защитились, каркасами зажгли и непрестанно дробом по наших ис пушек стреляли, также бомбы, непрестанно зажигая, со стен катали, отчего великой и несносной вред нашим учинился»