Парадокс: готовится вторжение на Германию, но на данном направлении совершенно нет войск. И что характерно, горевшая жаждой реванша за августовское поражение Ставка поспешила согласиться с Рузским. В итоге в Варшаву направлялись два Сибирских корпуса, медленно подходившие из глубины России, а также сюда подтягивались части Юго-Западного фронта. Плюс вроде бы все-таки выдвигавшиеся к Варшаве два армейских корпуса из состава 2‐й армии, которые в любой момент могли быть повернуты главкосевзапом к крепости Новогеоргиевск для обеспечения вторжения Северо-Западного фронта в Восточную Пруссию с западного (левого) фланга. Все это должно было образовать Принаревскую группу под начальством коменданта крепости Новогеоргиевск Н.П. Бобыря.
Этим решением армии Юго-Западного фронта растягивались на широком фронте по рекам Висле и Сану, что не позволяло создать сильной группировки ни на одном из стратегически важных направлений. Напор на австрийцев снижался, что позволило Ф. Конраду фон Гётцендорфу перегруппировать свои войска и привести их в порядок после поражения в Галицийской битве. Но главное – маневр Гинденбурга по сосредоточению основной германской группировки напротив линии Вислы от Ченстохова до Торна остался русскими незамеченным вплоть до 14‐го числа.
Понятное дело – новое наступление русских должно было иметь следствием очередные переброски германских войск из Франции, что в стратегическом плане лишало Германию возможности победить в этой войне. И это – результат русской наступательной инициативы в 1914 году. То есть, по замечанию историка, «предпринятая российским ВГК в конце сентября [по новому летоисчислению] попытка переноса усилий на левобережье Вислы с целью нанесения поражения германским войскам на Средней Висле и выхода к верхнему течению Одера с дальнейшим вторжением в Силезию и развитием наступления вглубь Германии была блокирована германским командованием путем переброски на Восточный фронт с сентября по декабрь 1914 года 22 дивизий (увеличением здесь количества германских войск более чем в 2,5 раза) и развертыванием встречного наступления на Ивангород и Варшаву»[22].
Немцы не мешкали! Как только были получены сведения о начале русского сосредоточения (из перехваченных русских радиограмм), австро-германцы приступили к энергичной перегруппировке. В ночь со 3 на 4 сентября германское командование начало переброску четырех армейских корпусов в новый район сосредоточения. По железнодорожным магистралям Кенигсберг – Краков и Летцен – Крейцбург в сутки шло по восемьдесят эшелонов (одна пехотная дивизия). Австро-германцы готовились открыть «Осенний поход 1914 года» – как называют эту операцию в зарубежной историографии.
Переброска ударных группировок закончилась к 14‐му числу. Следовательно, кто не терял времени, так это немцы, отлично понимавшие, что более слабый должен наступать, чтобы вырвать инициативу и продержаться до подхода стратегических резервов (в Германии в это время приступили к формированию свежих четырех корпусов). Гинденбург и Конрад окончательно закончили свое сосредоточение к 15 сентября, за пять дней до предполагаемого наступления русских армий по всему фронту. Главный удар должен был наноситься в направлении на крепость Ивангород, встык между русскими фронтами.
Занятие Ивангорода позволяло германцам перенести боевые действия на правый берег Вислы и, таким образом, контролировать ход операции в свою пользу: фланговый удар в любом направлении опрокидывал русские армии на Висле. Чтобы прикрыться от возможного удара со стороны Варшавы (где русских войск практически не было), немцы встали на своем левом крыле уступами, чтобы можно было по необходимости мгновенно развернуться фронтом влево и не дать обойти свой фланг. Подобный оборонительный порядок в тактических масштабах принимал для своего левого крыла еще Юлий Цезарь в сражении при Фарсале с численно превосходящей армией Помпея в 56 году до нашей эры.
Перед началом операции австро-германцы имели в ударных группировках 315 тыс. штыков и сабель при 1600 орудиях. В том числе у немцев в 9‐й армии 135 600 штыков, 10 400 сабель, 956 орудий; у австрийцев в 1‐й армии 155 000 штыков, 15 000 сабель, 667 орудий. Общая численность всех австрийских армий в это время – 480 000 штыков, 27 000 сабель, 1573 орудия. Всего 1‐я австрийская армия получила 35 % личного состава и 42 % всей артиллерии. При этом как раз в данный момент на Восточный фронт из-под стен французских и бельгийских крепостей прибыли австрийские 305‐мм полевые мортиры.
Противостоявшие неприятелю русские 2‐я армия (С.М. Шейдеман) Северо-Западного фронта, а также 4‐я (А.Е. Эверт), 5‐я (П.А. Плеве) и 9‐я (П.А. Лечицкий) армии Юго-Западного фронта, насчитывали в своих рядах 520 тыс. штыков и сабель при 2400 орудиях. Перевес в численности – пять к трем:
Вне сомнения, что вследствие громадного некомплекта в частях русские армии имели в своем составе жидкие дивизии со слабой артиллерией, так как обозы не успевали подтягиваться к маневрировавшим войскам. Поэтому несколько странно читать, что соотношение сил составляло восемнадцать австро-германских дивизий к шестидесяти русским[23]. Немецкий автор считает как один к трем в пользу русской стороны по дивизиям. Как видно, помимо опоры на германские данные периода войны, как правило, отличавшиеся большой лживостью в пропагандистских целях, можно еще и считать так, как выгодно: лишь бы подтверждать сложившийся еще в 1914 году миф, как непобедимый Гинденбург успешно громил многократно превосходящие «орды русских варваров».
В действительности к началу австро-германского наступления русские армии в своем большинстве даже еще не приступили к развертыванию, так как замышляемая Ставкой Верховного командования перегруппировка, по окончании победоносной Галицийской битвы только-только начиналась. Большая часть русских дивизий и корпусов еще находилась далеко от места развернувшегося сражения, не закончив своего сосредоточения. По этой же причине все почти две с половиной тысячи орудий никак не могли поддержать дравшиеся войска. На направлениях главных ударов немцы имели неоспоримое преимущество, а чрезвычайная разбросанность русских войск не позволяла организовать действенного контрудара по крайней мере в течение полутора недель.
Наступление на Ивангород
Днем 14 сентября австро-германцы заняли исходное положение на фронте Калиш – Краков и ранним утром 15 сентября перешли в наступление по линии Опатов – Сандомир в общем направлении на крепость Ивангород. Для обеспечения удара с севера из крепости Торн к Кутно двинулись две отдельные бригады крепостной пехоты. Германская группировка двигалась на линию Средней Вислы строго с запада, имея Ивангород на острие своей атаки. В качестве же обеспечения южного крыла удара два корпуса 1‐й австрийской армии (5‐й армейский корпус фельдцейхмейстера П. Пухалло фон Брлога и 10‐й армейский корпус Г. Мейскнер фон Цвейенштайма), имея впереди 9‐ю кавалерийскую дивизию, двигались по правому берегу Вислы в направлении устья Сана. Ивангород расположен на месте впадения Сана в Вислу. То есть контроль над крепостью означает не только возможность переноса боевых действий на восточный берег Средней Вислы, но и контроль над Саном.
Гинденбург рассчитывал нанести быстрый удар по правому флангу русского Юго-Западного фронта, сбить его и зайти русским в тыл. Одновременно с этим австрийцы должны были наступать на левый фланг русских и затем соединиться с немцами где-нибудь в окрестностях Перемышля. Поразительно, но как раз этим днем датировано письмо Н.Н. Янушкевича к военному министру В.А. Сухомлинову, где Начальник штаба Верховного главнокомандующего весьма негативно оценивал тактическую подготовку войск: «Наша громоздкость в маневрировании уже не раз была причиной неудач»[24]. Так не следовало еще больше нагромождать войска! Русские растягивались на сотни верст с одновременным сосредоточением массы войск на Немане, совершенно в стороне от пространства главной операции.
Можно сразу сказать, что наступление в Восточную Пруссию провалилось совершенно. Так, 2‐я армия вскоре была отозвана под Варшаву, а наступление 1‐й и 10‐й армий, включавших в себя девять корпусов, было успешно отражено двумя усиленными германскими корпусами (1‐й армейский и 1‐й резервный корпуса, 3‐я резервная дивизия, ландвер, 1‐я кавалерийская дивизия, всего – около 90 тыс. штыков и 6 тыс. сабель). Просто 8‐я германская армия Р. фон Шуберта опиралась на заблаговременно подготовленную систему укреплений, а русские войска под водительством Н.В. Рузского никак не могли отказаться от методов фронтальной атаки. Так как немцы были все-таки несколько оттеснены в Пруссию в боях 15–30 сентября, Ставка объявила сражение «победой», но, как видим, немцы, в принципе, и не могли разбить русских, имевших в своих рядах как минимум четырехкратное превосходство в живой силе. Зато действия 8‐й армии сковали русские резервы до 20 сентября, как раз в момент броска ударной группировки П. фон Гинденбурга к Варшаве и Ивангороду.
Главным виновником фактического провала операции (уничтожить немцев ведь все равно не удалось) был выставлен командарм-10 В.Е. Флуг, которого отстранили с поста. Признавать собственную вину, заключавшуюся в оперативно-тактическом неумении организовать не только фронтовую, но даже и отдельные армейские операции, Н.В. Рузский не собирался, что он неоднократно докажет и впоследствии. При этом главной причиной поражения стал отказ штаба фронта от маневра: русские части двигались вперед «стеной корпусов», нанося фронтальные удары в лоб. Разумеется, что при своем превосходстве в боеприпасах и артиллерии защищавшиеся на естественных рубежах, дополненных искусственной фортификацией, немцы сравнительно легко отражали русские атаки: «Тяжелое фронтальное наступление привело армию [10‐ю] к линии Мазурских озер, но не дало обладания ими; путь маневра Главнокомандующий фронтом не допускал. Противник же, уверенный в нашей привязанности к фронтальным лобовым атакам, спокойно снимает отсюда свои силы и оставшимися полутора корпусами связывает наши превосходные силы»