[25].
Наступление главной неприятельской группировки на крепость Ивангород проходило сразу с двух направлений. 9‐я германская армия наступала на западном берегу Вислы, причем группа А. фон Макензена обеспечивала удар главных сил с севера. В то же время 1‐я австрийская армия В. фон Данкля двигалась на Ивангород в междуречье Вислы и Сана, имея операционную линию на краковский крепостной район. Как видно, Гинденбург надвигался меж Вислой и ее небольшим притоком Пилицей, а группа Макензена, перейдя Пилицу и имея исходной базой Познань, продвигалась к Лодзи. Ясно, что решительное наступление должно было быть обеспеченным наилучшим образом. А потому австрийские 2‐я (Э. фон Бём-Эрмолли), 3‐я (С. Бороевич фон Бойна: комкор-6, сменивший Р. фон Брудермана) и 4‐я (эрцгерцог Иосиф Фердинанд, вскоре после начала операции сменивший М. фон Ауффенберга) армии также перешли в наступление на фронте от реки Дунаец, прикрывавшей Краков, до Средних Карпат. По мысли австро-германского командования, темпы наступления и превосходство в силах и средствах на решающих направлениях должны были сбить русских в кучу, после чего следовало приступить к уничтожению окруженного противника. Соответственно, в Восточной Пруссии 8‐я германская армия также приступила к нанесению непрерывных контрударов по наступавшим русским армиям Северо-Западного фронта.
На протяжении трех с половиной переходов австро-германцы увидели перед собой лишь конные разъезды противника – столь велико оказалось опоздание русской стороны с сосредоточением. В начале операции перед противником оказалась лишь конная завеса, разбросанная на двухстах километрах. Объединивший управление конницей в своих руках комдив-14 А.В. Новиков стал отступать перед напором неприятеля.
Это понятно: ни при каких условиях русская кавалерия (пять конных дивизий общим числом не более 15 тыс. сабель) не могла противостоять врагу. По своему ружейному огню кавалерийская дивизия равняется одному-двум пехотным батальонам (германская пехотная дивизия – 12 батальонов), а по артиллерийскому огню параметры и вовсе несоизмеримы (8 легких орудий в русской кавалерийской дивизии против 72 орудий, в том числе полтора десятка тяжелых, в германской пехотной дивизии). Тем не менее русская конница сыграла свое дело, несколько сбив темпы неприятельского наступления.
Ставка хотя и с опозданием, но определила направления главных ударов неприятеля. Уже 23 сентября Н.Н. Янушкевич сообщал Н.В. Рузскому: «Не предрешая обстановки, создание которой, к сожалению, пока в руках германцев, необходимо, однако, предвидеть возможность наступления их на левом берегу Вислы в направлениях на Варшаву и Ивангород»[26]. Направление главного удара австро-германцев было довольно очевидно. Ведь русские войска сосредоточивались близ крепости Ивангород для наступления, а Варшава, столица Польши, сама по себе являлась лакомым объектом для действий против нее. Соответственно, для того, чтобы удержать за собою линию Вислы, необходимо было прикрыть оба пункта переправы и не допустить, чтобы противник переправился через реку. Но в любом случае русские чрезмерно опаздывали с сосредоточением, что позволило австро-германцам сразу же захватить инициативу.
Конный корпус генерала Новикова, где особенно выделялась своими активными действиями как раз его собственная 14‐я кавалерийская дивизия, с непрерывными боями отходил на восток, сдерживая противника. Значение сопротивления кавкорпуса генерала Новикова заключалось не в нанесении противнику существенных потерь – для этого не было никаких предпосылок ввиду слабости кавалерии в огневом отношении, а в срыве германских темпов наступления. Присутствие русской конницы вынуждало противника двигаться не в маршевых колоннах, а в боевых порядках, что снижало скорость движения врага. Самое драгоценное в этот период – время – выигрывалось русской стороной.
Половина сил кавалерийского корпуса Новикова отходила к Ивангороду: 4‐я и 5‐я Донские казачьи дивизии и Туркестанская бригада, в то время как 5, 8 и 14‐я кавалерийские дивизии откатывались к Опатову (где находились две гвардейские стрелковые бригады П.А. Дельсаля). На южном же берегу Вислы, между Вислой и Саном, перед 1‐й австрийской армией отходили 10‐я (граф Ф.А. Келлер), 12‐я (А.М. Каледин), 16‐я (А.М. Драгомиров) кавалерийские и 2‐я казачья Сводная (А.А. Павлов) дивизии. Действия кавалерии, в принципе, не отличались особенной самоотверженностью: та же 14‐я кавдивизия за полтора месяца войны потеряла всего 32 человека убитыми и 137 – ранеными[27].
Поэтому австро-германцы сравнительно легко преодолевали обозначаемое сопротивление русских. Скорее, сами же немцы действовали сравнительно вяло на первой стадии развития операции, но нельзя не отдать должного и русским конникам: постоянные приостановки неприятельской пехоты на любом более-менее пригодном для обороны рубеже, с непременным подтягиванием артиллерии, не позволили противнику выйти к крепости Ивангород в намеченные генералом Гинденбургом сроки. Именно теперь, по истечении двух дней с начала операции, противники распознали замыслы друг друга. Гинденбург понял, что русские готовили собственное наступление от линии Средней Вислы, а потому удара во фланг якобы зарвавшимся русским армиям Юго-Западного фронта уже не получится. Так что с переменой информации следовало менять и план действий: фланговый удар заменялся на решительный прорыв центра русского фронта в его наиболее слабом месте, после чего австро-германцы намеревались совместными усилиями разгромить войска русского Юго-Западного фронта еще до того, как им успеют помочь армии Северо-Западного фронта.
Разумеется, этим слабым местом могла быть только крепость Ивангород, который перед войной был разоружен, а его долговременные укрепления – заброшены. Постоянного гарнизона, знакомого с местностью, крепость уже не имела, так как расположенный в крепости в начале войны 72‐й пехотный Тульский полк давно находился в составе своей 18‐й пехотной дивизии. Во-вторых, для того, чтобы нанести русским решительное поражение, австро-германцам так или иначе пришлось бы переправляться через Вислу. Постоянная мостовая переправа была только в Ивангороде.
Движение на Варшаву всеми силами 9‐й германской армии вынудило бы немцев потерять темпы операции и, вероятнее всего, даже захватив Варшаву, противник не смог бы развить своего успеха, так как русские армии уже приняли бы сосредоточенные порядки. Так или иначе, но особенного выбора у немцев не было: если Гинденбург и Людендорф желали наступать, да еще и с решительными целями, то двигаться они могли только на крепость Ивангород.
В свою очередь, получив исчерпывающую информацию о германском наступлении и уже завязавшихся боях русской конницы в ста верстах от Ивангорода, русское командование, вынужденное отказаться от прежнего наступательного плана, на ходу принимает контрмеры. Еще 14 сентября организация обороны западного (левого) берега Вислы была передана в ведение Юго-Западного фронта: «В штабе юго-запада, при сознании, что Ставка под влиянием штаба северо-запада легко смотрит на вопрос о сохранении Варшавы, было решено переместить операционную линию юго-запада с правого берега Вислы на левый, чем достигалось лучшее прикрытие Варшавы»[28].
Интересно, что штаб Юго-Западного фронта, только-только получив исчерпывающие сведения о движении неприятеля, задумал собственный рискованный контрманевр. Когда враг только бросился на Ивангород, русское командование предполагало дать австро-германцам втянуться в бои за крепость, а тем временем организовать мощный контрудар с решительными результатами. А именно: М.В. Алексеев предполагал перебросить русские главные силы (4‐я и 5‐я армии) через Вислу и занять Кельцы, отрезав тем самым отход неприятелю на запад. Но из этого плана ничего не вышло, так как темпы русского сосредоточения безнадежно запаздывали от наступательного темпа австро-германцев. Оставалось рассчитывать лишь на фортификацию Ивангорода и Варшавы да доблесть их немногочисленных гарнизонов. Так или иначе, но на первом этапе операции русская сторона была вынуждена перейти к обороне вдоль линии Вислы[29].
Так что, на вооружение русской стороны был принят план Ставки. Ведь другого планирования, собственно говоря, и не было. Соответственно директиве Верховного главнокомандующего, смысл русского контрманевра заключался во встречном ударе русских 9‐й и 4‐й армий от Ивангорода по северному и южному берегам Вислы с одновременным фланговым ударом по зарвавшемуся врагу 2‐й армией от Варшавы. При этом прочие армии Юго-Западного фронта – 5, 3 и 8‐я – также обязывались наступать вдоль всего течения реки Сан, дабы сковать неприятельские резервы.
И здесь надо сказать, что оперативное контрпланирование Верховного командования вновь было сорвано главкосевзапом. Генерал Рузский полагал, что для борьбы со слабой 8‐й германской армией (7 пехотных и 1 кавалерийская дивизия) ему не хватит 14 пехотных и 7 кавалерийских дивизий – в 1‐й и 10‐й армиях. Поэтому штаб Северо-Западного фронта не только заблаговременно не создал маневренной группы у Варшавы (это было предписано Ставкой еще 10‐го числа), но и продолжал всячески тормозить переброску к польской столице 2‐й армии.
18 сентября на очередном совещании в Холме (штабе Юго-Западного фронта) было решено, что под Варшаву будет переброшена 5‐я армия Юго-Западного фронта. Это было уже чересчур: Юго-Западный фронт растягивался и на германский участок общего фронта, а Северо-Западный фронт, и без того насыщенный резервами, еще более уплотнялся. В перспективе такой подход грозил разрывом Юго-Западного фронта на части и его крушением под ударами противника. Надо сказать, что великий князь Николай Николаевич, вполне сознавая некомпетентность своего штаба и не умея руководить всей русской действующей армией, периодически созывал совещания с главнокомандованиями фронтов, где старался, как правило, избрать в качестве генеральной линии дальнейших оперативных действий некий компромисс.