Таким образом, на самом высшем уровне было признано, что Северо-Западный фронт провалил дело организации обороны на Средней Висле. Ведь Н.В. Рузский даже считал возможным оставление Варшавы, намереваясь закрепиться на правом берегу Вислы. Но Н.И. Иванов «настоял на необходимости удержать Варшаву и использовать ее как плацдарм для перевода нескольких армий на левый берег Вислы и дальнейшего наступления на Берлин»[30]. Лишь теперь (на третьи сутки с начала германского наступления) наконец-то было признано, что именно здесь наносится главный удар неприятеля. В итоге линия Вислы целиком поступила под руководство штаба Юго-Западного фронта. Пока же следовало сдержать врага на западном берегу Вислы, впредь до развертывания 4, 5 и 2‐й армий.
Конница уже отходила под ударами немцев. А с 18 сентября уже и вся русская 9‐я армия П.А. Лечицкого начала отход под напором неприятеля к Висле. Командарм-9 отходил к крепости Ивангород, дабы сохранить под своим контролем место слияния Вислы и Сана в качестве базиса для последующего контрнаступления. В то же время Ставка, сосредотачивая в Ивангороде 4‐ю армию, спешно перебрасывает в Варшаву 2‐ю армию Северо-Западного фронта: безнадежное запоздание во времени переброски 5‐й армии не позволило бы сохранить за собой польскую столицу.
Командарм-4 А.Е. Эверт сгоряча даже предложил осуществлять перегруппировку на левом берегу Вислы, чтобы заодно таким образом и усилить войска прикрытия. Не желая отдавать врагу плацдарм, генерал Эверт настаивал и на риске движения армейской маршевой колонны перпендикулярно наносимому удару неприятеля. Однако главкоюз совершенно справедливо отклонил такой вариант, ибо к 18 сентября австро-германцам оставалось до Вислы только три перехода, а следовательно, русские корпуса и отдельные дивизии могли легко быть разбитыми поодиночке сосредоточенными ударами превосходящего неприятеля.
Великий князь Николай Николаевич все-таки надеялся нанести удар во фланг наступающим немцам со стороны Варшавы, в то время как 4‐я и 9‐я армии перейдут в наступление с фронта. Для этого 19 сентября 2‐я армия была временно подчинена главкоюзу Н.И. Иванову, который казался Верховному главнокомандующему более знающим и авторитетным командиром. Однако план Ставки не принимал во внимание, что обстановка могла резко измениться. Запоздалое сосредоточение 2‐й армии по вине командования Северо-Западного фронта, долженствовавшего приступить к переброске еще как минимум с 12‐го числа, предоставляло выигрыш темпов в руки Гинденбурга.
Для окончания сосредоточения 2‐й армии требовалось не менее десяти суток, поэтому Ставка и оттянула под Варшаву конный корпус А.В. Новикова. Теперь русская конница, отходившая ранее к Ивангороду, должна была сделать крюк в шестьсот верст, чтобы выполнить задание Ставки. А.А. Керсновский несправедливо упрекает генерала Новикова в том, что он действовал вверенной ему конницей как ездящей пехотой вместо того, чтобы ударить по неприятельским тылам. В это время конский состав русской кавалерии уже выдохся, вымотался и нуждался в замене или долговременном отдыхе. По распоряжению Верховного главнокомандующего вместо этапных конских лазаретов уже формировались особые депо для обессиленных лошадей, а штабы приступали к реквизиции местных польских лошадей. Инспектировавший конницу Северо-Западного фронта управляющий Государственным коннозаводством и будущий министр внутренних дел князь Н.Б. Щербатов в телеграмме в Ставку от 28 сентября отчитывался: «Ознакомившись на месте с состоянием конского состава кавалерии и конной артиллерии корпуса генерала Новикова, даю разрешение брать по реквизиции лошадей». Реквизиция предполагалась по 600 лошадей на дивизию, так как каждая дивизия новиковского кавалерийского корпуса должна была отправить по 800 лошадей на «этапный лазарет, широко оборудованный для принятия совершенно непригодных к боевой работе лошадей». Помимо прочего, Щербатов советовал: «Дабы предохранить лошадей от набивок, необходимо иметь под каждым седлом теплое одеяло, как это делают австрийцы»[31].
Следовательно, удар в тыл немецкой группировки не мог стать сильным вследствие слабости сил русского кавалерийского корпуса в огневом отношении, а противник двигался столь сосредоточенно, что надежно прикрывал свои коммуникации. Представляется, что задачей генерала Новикова прежде всего стояло сбивать темпы неприятельского наступления на Вислу. Эта задача и решалась русскими кавалеристами как постепенный отход от рубежа к рубежу по всему фронту германского удара.
Другое дело, что в тактическом смысле А.В. Новиков не всегда умело организовывал бой. Так, 21 сентября, Новиков по распоряжению штаба 9‐й армии выдвинул вперед отряд П.А. Дельсаля (подошедшие на подмогу из-под Опатова Гвардейская стрелковая бригада и 2‐я стрелковая бригада). Это объясняется прежде всего намерением генерала Новикова дать передышку коннице под прикрытием пехоты. Понятное дело, что немцы (три армейских корпуса против, по сути, одной русской пехотной дивизии) легко раздавили противника. Со стороны германцев здесь сражались 11‐й армейский корпус О. фон Плюскова и Гвардейский резервный корпус М. фон Гальвица, поддержанные несколькими австрийскими пехотными дивизиями.
В сражении под Опатовым отряд генерала Дельсаля, поддержанный лейб-гвардии Кавалергардским полком, был разбит и потерял до 7 тыс. чел. и 18 орудий. Бригадный врач бригады Н.М. Пунин сообщил домой, что после боя под Опатовым во 2‐м стрелковом полку осталось только двести человек[32]. Правда, в полках Дельсаля основным виновником поражения считали начальника штаба 9‐й армии А.А. Гулевича. Командиры 3‐го и 4‐го стрелковых полков были возмущены, что генерал Гулевич назначается командиром корпуса (правда, Гулевич так и не стал комкором, но зато вскоре получил орден Св. Георгия 4‐й степени) и должен был быть наказан[33].
Командарм-9 П.А. Лечицкий в докладе главкоюзу Н.И. Иванову от 28 сентября подробно разобрал ситуацию с опатовским сражением: директива штаба Юго-Западного фронта от 14 сентября приказала сосредоточить 4‐ю и 9‐ю армии на участке Вислы между Ивангородом и устьем Сан. Таким образом, «армии предстояло совершать отступательно-фланговый марш от реки Вислоки в район Юзефов – Чекеш – Красник по лесным дорогам, испорченным дождями, и переправляться через Сан по временным мостам». И самое главное – «выигрыш времени получал громадное значение в совершавшейся операции». Под Опатовым Дельсаль укреплял позиции «при помощи тысячи человек местных жителей», а отход был тщательно спланирован: «Части отряда, будучи охвачены с двух флангов, отходили перекатами, вводя в действие пулеметы, наносившие врагу громадные потери и своей гибелью выручавшие отходящих». Потери Гвардейской стрелковой бригады составили 67 офицеров и 3471 солдат; потери 2‐й стрелковой бригады – 12 офицеров и 3681 солдат. В заключение генерал Лечицкий ходатайствовал о награждении П.А. Дельсаля Георгием 4‐й степени, каковое ходатайство в октябре было удовлетворено. Примечательно, что опатовский бой оказался настолько ожесточенным, что стороны не брали пленных и даже добивали их. В своем рапорте сам же генерал Дельсаль указал, что большие потери противника подтверждаются показаниями пленных, «большая часть которых была заколота ввиду невозможности охранять их при отходе»[34].
Выдвинув вперед пехотный арьергард, по примеру чуть ли не отряда П.И. Багратиона под Шенграбеном в 1805 году, русское командование запамятовало, что при мощи современной артиллерии уничтожение небольшого прикрытия есть дело небольшого временного отрезка. Незначительная подвижность пехотного отряда в данном случае играет против такого сопротивления. В то же время конница, используемая в качестве ездящей пехоты, всегда имеет возможность после очередного удара превосходящего в силах врага оторваться от преследования за счет скорости хода.
Однако враг задержался на целый день, что ослабило удар по правому флангу Юго-Западного фронта, и это уже – ошибка немцев. Конечно, можно было бы действовать и много успешнее, но задним числом легко рассуждать. Ведь П. фон Гинденбург был уверен, что под Опатовом он встретится со всей русской 9‐й армией П.А. Лечицкого. Немцы имели сведения о переправе русской 9‐й армии на левый берег Вислы (это были отдельные соединения), а потому 9‐я германская армия повернула на юго-восток, чтобы разгромить русских.
Как указывалось, здесь германцы разбили только две стрелковые бригады, поддерживаемые кавалерией. А между тем направление движения главной германской группировки было уже сбито со строго западного на юго-западное. То есть этот «удар по воздуху» (а как еще назвать бой трех корпусов с одной дивизией?) прежде всего в сильной степени понизил темпы германского наступления. А кроме того, вынудил немецкое командование потерять время на перегруппировку и вывести свои главные силы 9‐й армии прямо на русскую крепость Ивангород.
Барахлившая связь между всевозможными подотчетными инстанциями также не способствовала налаживанию оптимального руководства развернувшимся сражением. Связь действующих под Варшавой войск была раздроблена аж между пятью техническими начальствами: крепостная сеть (начальники крепостей), железнодорожная сеть, постоянная телеграфная сеть, телефонная сеть Варшавского общества Цедергрен, полевой телеграф. Положение со связью несколько выправили лишь к окончанию боев в Варшавско-Ивангородской операции, но только в 1915 году она стала довольно надежной. А пока же германцы могли свободно читать большую часть русских приказов и распоряжений по армиям фронта.
Начало двадцатых чисел сентября стало кризисным моментом в развитии Варшавско-Ивангородской операции. К 22 сентября австро-германцы прижали русскую 4‐ю армию А.Е. Эверта (вернее, ту ее часть, что уже успела дойти к месту сражения) к Висле у Ивангорода. Следовательно, русские уже не могли удержать за собой западного берега Вислы, что вынуждало русское командование отходить за реку, пытаясь при этом удержать в своих руках хотя бы плацдармы на левом берегу. Иными словами, если первоначально русское командование предполагало предпринять встречное сражение на левом берегу Вислы, то опоздание в сосредоточении привело к тому, что в заданном районе оказывались только 9‐я армия П.А. Лечицкого и отдельные подразделения сосредоточивающейся 4‐й армии.