Дело в том, что руководство фронтов сразу же по началу войны получило слишком большие полномочия, а назначение Верховным главнокомандующим не самого императора Николая II, а великого князя Николая Николаевича позволяло своенравным генералам в определенной степени корректировать распоряжения Ставки. Юридически все это предполагалось определяющим документом, согласно которому функционировала действующая армия, – «Положению о полевом управлении войск в военное время». Но зато столицу русской Польши удалось отстоять, а заодно и подготовиться к контрнаступлению – участок к северу от реки Пилица с Варшавой и крепостью Новогеоргиевск был передан в состав Северо-Западного фронта, когда момент, угрожавший тем, что немцы были готовы вот-вот ворваться в город, уже миновал.
В это время русская Ставка смогла частично переломить продолжавшиеся с самого начала войны требования французов о русском наступлении на Берлин. В Ставке, ошеломленной стремительностью неприятельского движения и силы удара, считали, что германцы перебросили на Восточный фронт от шести до десяти корпусов. Выходило, что «французское командование, осознавая, что наступление французских войск не сможет привести к решительному поражению Германии, все так же рассматривало наступление на Русском фронте как основной путь к скорейшей победе. В то же время русская Ставка после поражения в Восточной Пруссии и возникновения угрозы австро-германского наступления на Варшаву считала наиболее перспективным нанесение удара французскими войсками»[62]. Русские ошибались. Как получил Гинденбург в августе два корпуса и кавалерийскую дивизию, так пока и все – вплоть до окончания Лодзинского сражения. Но эта ошибка позволила русской стороне несколько сбить накал французских требований. И хотя полностью отказаться от замысла наступления на германскую столицу в Ставке не решились (Лодзинская операция началась как превентивный контрудар немцев по разворачиваемой на берлинском направлении русской группировке), но свои аппетиты в отношении претензий на русскую кровь французская сторона поумерила.
С 30 сентября по 5 октября под Варшавой продолжались ожесточенные встречные бои впереди городской укрепленной линии. Корпуса Варшавской группы 2‐й армии – 1‐й и 2‐й Сибирские, 1‐й и 4‐й армейские – атаковали противника строго по фронту. Высокие качества личного состава сибирских соединений позволили свести на нет превосходство противника в артиллерии, хотя успех противоборства и давался большой кровью. С фронта с восторгом писали: «Сибирцы дерутся великолепно. Надо сказать, что в их рядах почти нет запасных, так как и в мирное время они содержатся почти на военном положении. Это, конечно, влияет на их боевые качества»[63].
Еще с начала XX столетия «сибирские стрелки комплектовались из южных сибирских губерний, все были как на подбор рослые здоровые румяные красавцы – один другого лучше. Вообще, в воинские части на Дальний Восток присылалось лучшее комплектование во всех отношениях, так как не было смысла возить почти вокруг света на пароходах слабых новобранцев. Сибиряки южной части Сибири отличались, кроме внешнего вида, своим прирожденным умом и смышленостью. Поэтому несложную военную науку они очень легко и скоро воспринимали, и из них получались прекрасные солдаты»[64]. Подобное комплектование Сибирских частей продолжалось и накануне Первой мировой войны. Если же знать, что на Дальний Восток отправлялись служить в основном отлично аттестованные начальством офицеры, то в среднем офицерский состав сибиряков также превосходил большую часть корпусов Европейской России.
Как и напротив крепости Ивангород, ни одна из противоборствующих сторон не сумела собрать достаточных сил для решительного разгрома противника. Это сражение истощило силы сторон, но в связи с тем, что русские получали резервы, постепенно преимущество перешло на их сторону. Как говорит исследователь, «в большинстве случаев из-за недостаточного количества выделяемых сил, медленных темпов продвижения и слабости управления задуманные маневры на флангах не получали развития, и войска вынуждены были применять фронтальные способы наступления, по существу, отбрасывая от себя противника. Поэтому практически все операции армий маневренного периода войны выливались во встречные сражения»[65].
Итак, оборона Варшавы с перспективой последующего контрудара возлагалась на постоянно пополнявшуюся 2‐ю армию Северо-Западного фронта. К 1 октября 2‐я армия С.М. Шейдемана имела в своем составе:
– 1‐й армейский корпус А.А. Душкевича в составе 22‐й (С.Д. Марков) и 24‐й (Н.П. Рещиков) пехотных дивизий: 403 офицера, 25 267 штыков, 114 орудий, 47 пулеметов;
– 4‐й армейский корпус Э.Х. Султан Гирей Алиева в составе 30‐й (Э.А. Колянковский) и 40‐й (Н.Н. Короткевич) пехотных дивизий: 300 офицеров, 24 931 штык, 99 орудий, 58 пулеметов;
– 1‐й Сибирский корпус М.М. Плешкова в составе 1‐й Сибирской стрелковой дивизии Н.А. Третьякова и бригады 2‐й Сибирской стрелковой дивизии С.М. Поспелова: 329 офицеров, 24 289 штыков, 106 орудий, 52 пулемета;
– 2‐й Сибирский корпус А.В. Сычевского в составе 4‐й (Н.Ф. Краузе) и 5‐й (Г.Г. Лилиенталь) Сибирских стрелковых дивизий: 232 офицера, 11 320 штыков, 125 орудий, 41 пулемет.
Всего 2‐я армия насчитывала в своих рядах 1,5 тыс. офицеров и 100 тыс. штыков при 230 пулеметах и 632 орудиях.
В то же время 27‐й армейский корпус (Д.В. Баланин) и 1‐й Туркестанский корпус (М.Р. Ерофеев) сосредоточивались севернее Варшавы: главкосевзап, опасаясь германского удара со стороны Восточной Пруссии, собирал там сильный кулак, который мог пригодиться и впоследствии для наступления на западном берегу Вислы. Эти два последних корпуса передавались в 1‐ю армию, которая перегруппировывалась севернее польской столицы для развития наступления вглубь Германии, начиная с левого берега Вислы, а заодно и сдерживая вероятный удар 8‐й германской армии из Восточной Пруссии. Надо сразу сказать, что опасения штаба Северо-Западного фронта были абсолютно беспочвенными, так как 8‐я германская армия была прочно скована на Нареве и Немане силами двух русских армий – 1‐й и 10‐й.
От германской крепости Торн наступали только две германские крепостные бригады (одна дивизия), а генералу Рузскому здесь чудились два, а то и все три армейских корпуса (до шести дивизий). В эти дни Н.В. Рузский, понимая, что противнику уже не удастся взять Варшаву и, следовательно, лавры победителя достанутся 2‐й армии, а значит главнокомандованию Северо-Западного фронта, принялся за подготовку очередного наступления в Восточную Пруссию. Тем самым высшее руководство в боях за польскую столицу на деле перешло к командарму-2 С.М. Шейдеману.
За неделю боев германцы были оттеснены от Варшавы на десяток верст, и теперь можно было твердо сказать, что, невзирая на ряд первоначальных тактических успехов, немцы потерпели оперативное поражение. Теперь появились и пленные: «Видел толпы пленных, которых вели по улицам Варшавы: оборванные, голодные и вид имеют жалкий. Прохожие давали им куски хлеба, которые они с жадностью хватали»[66]. Русские авангарды сумели удержать натиск противника на Висле до подхода главных сил (5‐я армия П.А. Плеве) к Варшаве, и операция фактически уже была проиграна немцами. Свою роль сыграл и тот факт, что Сибирские корпуса поспели как раз к моменту сражения за Варшаву, а немцы еще не успели сформировать свои резервы или перебросить войска с Западного фронта.
Отразив удар врага, теперь уже русские теснили неприятеля на запад. Генерал Шейдеман все-таки нерешительно продвигался вперед: штаб фронта заваливал его предостережениями относительно возможного немецкого удара от крепости Торн. Чем противник мог бы нанести такой удар – бог весть! И тем не менее 2‐я армия двигалась вперед сравнительно медленно, теряя время на обеспечение своих флангов от несуществующей угрозы. И это притом, что с севера 2‐ю армию прикрывали целых два корпуса.
В это же время по всей линии Вислы шла напряженная борьба за плацдармы. Австро-германцы стремились вытеснить русских на правый берег Вислы, дабы не допустить русского контрнаступления, неизбежного после сосредоточения достаточных сил, перебрасываемых из Галиции, а русские, напротив, старались зацепиться за левый берег, дабы иметь к началу готовящегося контрудара достаточно удобные и вместительные плацдармы.
К 1 октября на фронте Варшава – Ивангород со стороны германцев действовали 2, 12, 20, 27‐й армейские и Гвардейский резервный корпуса + ландверный корпус Р. фон Войрша. Русские же силы первоначально, как и у противника, были раздроблены на две крупные группировки – под Варшавой (2‐я армия) и у крепости Ивангород (4‐я армия). Если корпуса 2‐й армии, удержав линию крепостных фортов, так или иначе находились на левом берегу Вислы, то войска 4‐й армии были стеснены на небольшом Козеницком плацдарме, занятом 29 сентября частями 3‐го Кавказского и 17‐го армейского корпусов.
Основная роль в борьбе за вислинские плацдармы отводилась 4‐й армии Юго-Западного фронта. К 1 октября в состав 4‐й армии А.Е. Эверта входили:
– 16‐й армейский корпус В.Н. Клембовского в составе 41‐й (Ф.К. Язвин) и 47‐й (В.В. Болотов) пехотных дивизий: 256 офицеров, 25 878 штыков, 103 орудия, 44 пулемета;
– 17‐й армейский корпус П.П. Яковлева в составе 3‐й (П.В. Ползиков), 35‐й (П.П. Потоцкий) и 61‐й (П.Н. Симанский) пехотных дивизий: 543 офицера, 40 428 штыков, 110 орудий, 82 пулемета;
– Гренадерский корпус И.И. Мрозовского в составе 1‐й (А.И. Постовский) и 2‐й (Н.Г. Ставрович) гренадерских дивизий: 277 офицеров, 24 104 штыка, 88 орудий, 43 пулемета;
– 3‐й Кавказский корпус В.А. Ирманова в составе 21‐й (С.Б. Садык Бек Мехмандаров) и 52‐й (В.В. Артемьев) пехотных дивизий: 261 офицер, 24 190 штыков, 84 орудия, 61 пулемет;