авказский корпуса, 75‐я пехотная дивизия, Уральская казачья дивизия, Забайкальская казачья бригада. 9‐я армия – Гвардейский, 14, 18 и 25‐й армейские корпуса, 13‐я и 3‐я Кавказская кавалерийские дивизии, 1‐я Донская казачья дивизия[85].
Дабы прикрыть общий отход, когда группа А. фон Макензена приступила к отступлению от Варшавы, австро-германское командование попыталось еще раз переломить ход сражения в свою пользу на ивангородском направлении. Австрийцы атаковали крепостной район и снова были отброшены огнем русской артиллерии. Докладывая 6 октября начальнику штаба Юго-Западного фронта М.В. Алексееву о сражении за Ивангород, комендант крепости А.В. фон Шварц особо отметил, что «ответный огонь ведется главным образом крепостными пушками. Гаубицы употребляются лишь по их прямому назначению для обстреливания тех мест, которые крепостными пушками по местным условиям не могут быть взяты. Расход снарядов был вызван главным образом необходимостью помочь корпусам, ведущим бой в сфере крепости»[86].
Теперь бои продолжились с прежним ожесточением: одни уже почувствовали вкус скорого перехода в наступление, другие же не желали признаваться в поражении. 8 октября русская 4‐я армия расширила свой плацдарм, все-таки заняв Козеницы. Участник войны справедливо писал: «Это был перелом. Наша пехота, подошедший 3‐й Кавказский корпус генерала Ирманова, взяла штурмом Козенице, и началось отжимание противника от Вислы…»[87] В боях за козеницкий лес полевым войскам помогали снаряженные в Ивангороде три автомобиля с пулеметами[88] 7‐й автомобильной роты подполковника В.С. Матвеева.
Опять-таки в условиях лесных массивов управление армией со стороны командарма, а корпусами – со стороны комкоров успех давала частная инициатива. Так, в боях за Козеницкие леса активное участие принял 16‐й армейский корпус П.А. Гейсмана. Комкор-16 одновременно принял командование и над понесшим серьезные потери в предшествующих боях 17‐м армейским корпусом П.П. Яковлева. В сражении противники перемешались, попеременно пытаясь обойти фланги друг друга. 3 октября противник обошел 35‐ю пехотную дивизию П.П. Потоцкого, выбив ее из Станиславова. Тогда начальник штаба 41‐й пехотной дивизии присоединил всю имевшуюся артиллерию и ударил врагу в тыл по собственной инициативе. Оправившиеся от неожиданного поражения солдаты и офицеры 35‐й дивизии также пошли в атаку и очистили от врага Станиславов.
Именно здесь, в Козеницких лесах, австрийцы, усиленные германским ландверным корпусом Р. фон Войрша, в последний раз потеснили русских. Дело в том, что П. фон Гинденбург, желая вывести из-под удара свою 9‐ю армию, переложил тяжесть ведения дальнейшей борьбы на австрийцев. И даже более того – вместо обычного обеспечения отхода немцев Гинденбург заставил командующего 1‐й австрийской армией В. фон Данкля вновь наступать на Ивангород, дабы наступательными боями возможно лучше сковать русских, уже изготовившихся к контрнаступлению. Для усиления удара и пришлось передать генералу Данклю корпус генерала Войрша. Командарм-1 даже получил приказ от Ф. Конрада фон Гётцендорфа о том, что после штурма крепости Ивангород 1‐й армии надлежит наступать на Варшаву совместно с немцами. Вполне вероятно, что Конрад все отлично понимал, а потому в состав наступательной группировки вошли всего лишь два армейских корпуса, и даже без конницы.
Разумеется, что Гинденбург уже и не думал ни о каком наступлении: немцы откатывались от Варшавы и уже приступили к подготовке полного отхода из-под стен Ивангорода. Таким образом, германцы просто-напросто прикрылись наступлением своих союзников, чтобы успешно отступить, а австрийцы тем самым были обречены на разгром. Вышло, что противник вновь бросился к русской крепости, получив заведомо невыполнимую задачу. Однако в самом Ивангороде уже приступил к переправе на западный берег Вислы Гвардейский корпус В.М. Безобразова, а у Ново-Александрии – 25‐й армейский корпус А.Ф. Рагозы. Еще южнее на левом берегу Вислы вступили в бой войска 3‐й армии Р.Д. Радко-Дмитриева – переправой 9‐го (Д.Г. Щербачев) и 11‐го (В.В. Сахаров) армейских корпусов у городков Монастерж и Лежахов руководил начальник 6‐го понтонного батальона полковник Г. Гамзагурди, за что и был награжден орденом Св. Георгия IV степени.
Для разгрома противника русские должны были создавать на образуемых плацдармах преимущество в силах и средствах. Если учесть, что переправа через Вислу проводилась на нескольких участках, то русским пришлось предпринимать значительные перегруппировки. Погода не благоприятствовала наступающему (отступающий все равно отступал). Участник войны Д. Беляев сообщает, что во время движения частей 1‐й гренадерской дивизии А.И. Постовского от города Ново-Александрия до намеченной переправы Гренадерского корпуса через Вислу близ устья реки Пилица «все время стояла холодная дождливая погода. Люди на ночевках не успевали просушить одежду и обувь; увязали в грязи при совершении переходов; были значительно утомлены, благодаря чему настроение было пониженное»[89].
В это время часть солдат, пытаясь уклониться от боя, отсиживалась в ближайшем войсковом тылу, что не являлось дезертирством. Просто люди устали так, что желали хоть немного отдыха. Фронтовик писал домой об осенних переходах: «Идя походом, попадаются отсталые, бродяги, мародеры, босые, у многих сапоги изодраны, скитаются по деревням, разыскивая свой полк, хотя он рядом. Во время боя подстреливают себе пальцы и из окопов выставляют руку, ловя пулю, так как издан приказ, что всякий подозрительно раненый будет предан полевому суду»[90]. Высшие штабы также обратили внимание на уклонение от боя. Приказ Н.В. Рузского от 4 октября гласил: «Вновь замечено, что при выносе раненых с поля сражения раненых сопровождают не только санитары, но и другие нижние чины, не предназначенные для этой цели, чем ослабляют ряды войск. Предписываю вынос раненых производить исключительно при помощи санитаров, отнюдь не допуская оставления строя другими нижними чинами»[91].
В ожесточенных и жестоких по своему накалу боях 10–12 октября в Козеницких лесах упорство австро-германцев было сломлено. Двое суток и днем и ночью, без перерыва, войска противоборствующих сторон непрестанно переходили в штыковые контратаки, пытаясь вырвать инициативу. Усилия каждого полка, если не батальона, были важны для общего успеха. Например, в этих боях 70‐я пехотная дивизия Н.В. Белова, как писал домой офицер этой дивизии, «прикрывала переправу всего 16‐го и других корпусов. Если бы мы сдали, то была бы страшная катастрофа»[92].
Русские Гвардейский, Гренадерский, 3‐й Кавказский, 16‐й и 17‐й армейские корпуса выбили противника из лесных массивов и развернулись в линию. Бои носили встречный характер, а потому потери австрийцев достигли половины первоначального состава. Солдаты и офицеры 9‐й армии только в этих боях взяли в качестве трофеев более 15 тыс. пленных и 24 орудия. Участник событий вспоминал, что громадную роль в боях перед Ивангородом сыграла артиллерия, чей огонь направлялся воздухоплавателями: «Стрельбой нашей артиллерии, корректировавшейся с аэростата, неприятельские позиции были буквально засыпаны снарядами. Стрельба эта была столь удачна, что противник бежал из окопов, не приняв атаки нашей пехоты. Это решило судьбу боя под крепостью в этот период»[93].
Характерно, что за все время артиллерийской дуэли у стен крепости австро-германцы не сумели подбить ни единого крепостного орудия, ибо противнику так и не удалось выявить расположения ни одной из русских тяжелых батарей. Русская полевая артиллерия, уступавшая немцам в калибре, всеми силами старалась помочь крепостным батареям. Это – объективный факт нехватки тяжелой артиллерии в войсках – понимали и в высших штабах. Например, в приказе по войскам фронта от 16 октября Н.В. Рузский в ответ на сообщения, что войска жалуются на впечатление от огня тяжелой германской артиллерии, приказал «внушить войскам, что сила огня тяжелой артиллерии проявляется главным образом при стрельбе на большие дистанции, и лучшим средством ослабить потери от этого огня – это приблизиться к противнику на меньшую дистанцию, так как на средних, а особенно на близких дистанциях сила огня тяжелых орудий значительно слабее; переменить же позиции тяжелая артиллерия скоро не может»[94].
Бои в Козеницких лесах и болотах в ходе всей Варшавско-Ивангородской операции отличались столь великим ожесточением, что даже Э. Людендорф не преминул отметить их: «Все войска, принимавшие участие в этих боях, вспоминают о них с ужасом». Потери только 1‐й австрийской армии в ходе операции составили более 50 тыс. чел. Русские же потери под крепостью за все время боев под Ивангородом составили около 35 тыс. чел., в том числе 3,5 тыс. пришлось непосредственно на долю гарнизона. Помощник градоначальника Львова, посетивший Козеницы сразу после австро-германского отступления, вспоминал: «Было видно, что здесь недавно проходили бои. Встречались брошенные военные повозки различного типа – германские, австрийские и наши. Выделялись наскоро устроенные окопы, свежие могилы – отдельные и групповые. Временами ощущался порядочный трупный запах, шедший из дебрей леса, – там оставались непогребенными останки как наших, так и неприятельских воинов»[95].
13‐го числа войска генерала Данкля беспорядочно покатились на запад, смешиваясь с арьергардами отходящей 9‐й германской армии. Теперь становилось ясно, что имевшихся в распоряжении австро-германского командования сил не хватало для того, чтобы нанести русским решительное поражение. Единственное место, где можно было бы взять резервы, – это Французский фронт. Через два дня, 15 октября, Ф. Конрад фон Гётцендорф писал своему коллеге начальнику германского Большого генерального штаба Э. фон Фалькенгайну, сменившему Мольтке-Младшего: «Я считаю, что в первые шесть недель [войны] решения следовало искать на западе, то есть на французском театре войны, но что теперь оно может быть найдено только на Восточном театре войны, в русской Польше, потому что угроза для Германии оттуда более велика, чем со стороны Запада. Когда с Россией будут решительно сведены счеты, то потом с большим спокойствием можно будет искать решения на Западе»