[96]. Генерал Фалькенгайн был не согласен с Конрадом в оценке ситуации на фронтах войны и потому вновь отказал Гинденбургу в подкреплениях. Массовые переброски немецких войск из Франции и Бельгии на Восточный фронт начнутся только в середине ноября, ближе к окончанию Лодзинской операции.
В эти же дни русские перешли в медленное наступление на всех направлениях. Так, 13‐го числа 9‐я армия П.А. Лечицкого форсировала Вислу и нависла над флангом австро-германцев (со стороны немцев в Козеницком сражении участвовали ладверный корпус Р. фон Войрша и Гвардейский резервный корпус М. фон Гальвица). А группа А. фон Макензена 11–12 октября была отброшена за Равку: русская 2‐я армия наконец-то сумела развернуться на широком пространстве, прикрыв свои фланги кавалерией. Более того, 13‐го числа корпуса 5‐й армии переправились у Равы. Таким образом, помимо того, что австро-германцы были потеснены по всему фронту, командование русского Северо-Западного фронта располагало еще и двумя свободными корпусами 5‐й армии, которые могли быть брошены во фланг любой неприятельской группировке: группе генерала Макензена или всей 9‐й германской армии.
Невзирая ни на что, врагу все-таки удалось, прикрываясь арьергардами, вывести из сражения свои главные силы. Во многом этому способствовало неудовлетворительное управление русскими войсками со стороны командиров, над которыми довлела психология поражения под Танненбергом в августе 1914 года. Одной из главных причин тяжеловесности русского командования в осуществлении маневренных действий и успехов противника на решающих направлениях было то обстоятельство, что русские планы привязывали оперативные замыслы к естественным рубежам, игнорируя действия неприятеля. В итоге значительно стеснялся маневр и самостоятельное творчество исполнителей – командармов и комкоров. Чем дальше, тем больше такое тяготение довлело над оперативным искусством русского командования, что в итоге делало ведение боев все хуже и хуже[97].
Со вступлением операции в свой второй период (русское контрнаступление) все большее значение получал рубеж реки Пилица, который располагался между Варшавой и Ивангородом на левом берегу от Вислы. То есть Пилица разламывала фронт противника на две части, мешая его маневрированию между участками фронта, на которых шли бои. Если при наступлении это обстоятельство не слишком сказывалось, то теперь стало совершенно иначе. Теперь Гинденбург, отводя группу Макензена, что находилась севернее Пилицы, притягивал к себе и расположенную южнее этой реки 1‐ю австрийскую армию генерала Данкля, отходившую перед русскими 4‐й и 9‐й армиями. В свою очередь, Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич 15 октября сообщал из Ставки императору Николаю II: «Вчерашний громадный успех на фронте Ивангорода, южнее Пилицы, был неожиданным подарком Господа Бога. Мы только мечтали, что 14‐й, 25‐й и Гвардейский корпуса еще немного загнут свой фронт, охватывая правый фланг противника. Бог же помог сокрушить их на всем этом фронте и принудить к отступлению». И далее, считая, что австро-германцы продолжат сопротивление по прогнувшемуся оборонительному фронту, великий князь добавлял: «Из Ивангорода берем тяжелые орудия, более удобные для перевозки. Это необходимо для облегчения взятия укрепленных позиций, наличие которых несомненно»[98].
В этот момент кайзер Вильгельм II назначил П. фон Гинденбурга главнокомандующим Восточным фронтом. Борьба с численно превосходящим противником, да вдобавок в партнерстве с таким слабым военным союзником, каковым являлась Австро-Венгрия, требовала единого командования. Только в этом случае германское руководство смогло бы сосредоточивать максимум сил и средств в наиболее нужное время на самом решительном пункте. Таким образом, командарм-9 П. фон Бенкендорф унд Гинденбург получил пост «главнокомандующего на Востоке», что подчиняло ему обе германские армии – 8‐ю и 9‐ю, да вдобавок и ставило в равное положение с Ф. Конрадом фон Гётцендорфом. По предложению Гинденбурга командующим 9‐й армией был назначен А. фон Макензен. Теперь генерал Гинденбург получил власть над всеми германскими войсками, действующими на Востоке, – 8‐й и 9‐й армиями, – а также над корпусными округами 1, 5, 6, 17 и 20‐го армейских корпусов в Пруссии, Померании, Познани и Силезии с находящимися в этих провинциях крепостями.
Пока же немцы должны были своевременно и успешно выйти из фронтального сражения, не сулившего им успеха. Впрочем, главкосевзап Н.В. Рузский вел преследование развернутым фронтом в одну линию без выделения ударных участков. Поэтому германцы удачно сдерживали русских арьергардными боями, чтобы успеть перегруппировать силы: пока на одном участке фронта русские соединения дрались, на другом спокойно вели преследование отходящего без боя неприятеля. В результате немцам удалось удержать укрепленные позиции от Ковеля до Брезин севернее Пилицы, после чего корпуса русской 5‐й армии увязли в боях за эту линию.
Даже отступая, германцы пытались нанести русским невосполнимые потери. Германцы, имевшие более сильную артиллерию, брали верх в тактических схватках, а русское командование вместо решительного заходящего маневра своим правым флангом (2‐я армия и кавалерия Новикова) тщетно билась фронтальными ударами о германские полевые укрепления. В таких позиционных боях немалую роль играла частная инициатива низших командиров. Например, в одном из писем с фронта сообщалось – «7‐я [пехотная] дивизия на хорошем счету. Славу ее составляет начальник штаба [полковник И. Р.] Довбор-Мусницкий, который фактически командует дивизией». Получив в бою под небольшим городком Варкой в 50 верстах к югу от Варшавы приказ отступить, он, напротив, бросился вперед, сказав в адрес корпусного начальства: «Что они понимают, старые жопы». В результате, противник был отброшен, а Довбор-Мусницкий представлен к производству в генералы[99].
Гинденбург, решив разгромить русскую 5‐ю армию, стянул в район Верхней Пилицы три корпуса, заслонившись от армий Юго-Западного фронта 1‐й австрийской армией В. фон Данкля. Такой маневр в случае удачи позволял германцам возобновить борьбу на варшавском направлении, фактически сорвав русское контрнаступление. Однако части 4‐й и 9‐й русских армий, переправившись через Вислу, своим наступательным порывом сковали не только австрияков, но и два корпуса из ударной группировки, собранной Гинденбургом. Успех переправы 4‐й и 9‐й русских армий был обеспечен умелой обороной Ивангорода, в результате которой удалось удержать небольшой плацдарм перед крепостью и сохранить мосты через Вислу[100].
Русские также немного «подыграли» противнику. Штаб Северо-Западного фронта опасался германских контрударов (севернее Варшавы была образована новая 1‐я армия из четырех корпусов, а ее прежние корпуса были переданы в безразмерно разросшуюся 10‐ю армию), а потому 2‐я армия двигалась вперед очень и очень нерешительно. Кроме того, вяло действовала и конница – 1‐й кавалерийский корпус А.В. Новикова – ставшая в результате разрушения немцами коммуникаций той единственной силой, что могла догонять откатывавшегося на запад противника. Но русская кавалерия не сумела догнать неприятельскую пехоту. Во многом такое положение создалось вследствие того, что штаб фронта не верил в возможности русской кавалерии и потому не ставил ей четких и нацеленных задач. Участник войны сообщает: «Рейды конного корпуса, в связи с общим преследованием противника на фронте 2‐й армии могли бы докончить поражение врага. Но конный корпус получает бесконечное число противоречивых распоряжений и неопределенных задач, вроде “действовать на фланги и тыл”, которые действительно связывали инициативу и без того малорешительного комкора и создавали невероятную толчею»[101].
Правда, следует также сказать, что отступавшая немецкая пехота не была приведена в расстройство, подобно австрийцам в ходе отступления из Восточной Галиции в августе месяце, и потому русские конные атаки практически не могли увенчаться успехом. Нерасстроенная пехота, да еще при поддержке пулеметов, практически всегда сумеет устоять перед атакой конной лавы. Б.М. Шапошников, в это время находившийся в штабе 1‐го кавалерийского корпуса, приводит пример того, как русская кавалерийская бригада нагнала одну из германских колонн, отступавших из-под Варшавы на запад, и ничего не смогла сделать. «Выход одной из бригад конницы на фланг отступавшей немецкой колонны из трех родов войск быстро вылился в оборонительный бой конницы, взятой под самый действительный огонь артиллерии противника и пригвожденной им к месту. Немецкая пехота не растерялась и быстро использовала против неожиданности свое могучее средство – огонь»[102].
Вдобавок обозы, отстававшие на переправах через Вислу, еще больше тормозили контрнаступление русских, вынуждая придерживать головные части. И все-таки Ставка отдала приказ о возобновлении преследования. Участник боев говорит о преследовании неприятеля от Ивангорода в октябре 1914 года следующим образом: «До 20 октября неприятель отходил еще в полном порядке, цепляясь за каждый местный рубеж. Каждый переход вперед русские армии делали лишь после упорного боя. Армейская конница, хотя и получала приказы на переходы, выполняя которые, она должна была бы быть впереди пехоты и развить энергичное преследование врага, но в действительности пехотные части шли вперед в тесном соприкосновении с неприятелем и плечо к плечу вплотную между собой. Так что конница не могла, при полном желании, выдвинуться перед фронтом пехоты, а при попытках к тому начальники пеших частей выражали лишь свое неудовольствие. В такой обстановке волей-неволей конница фактически шла в тылу пехоты, чем