навлекала на себя, в свою очередь, неудовольствие со стороны командования армий»[103].
17 октября в решительное наступление перешла 2‐я армия (к вечеру этого дня русские вошли в Лодзь), 18‐го числа – 5‐я, 19‐го – 4‐я, 20‐го – 9‐я армия. То есть Юго-Западный фронт (4‐я, 9‐я армии) также наносил главный удар своим правым флангом. Таким образом, фронт противника дробился на две группы – немцы отходили на запад и северо-запад, австрийцы – на юго-запад. В сражении 18–20 октября на реке Опатовка австрийцы (1‐я армия) были окончательно разгромлены русской 9‐й армией. Небольшие воспоминания об опатовском сражении оставил начальник 18‐й пехотной дивизии (14‐й армейский корпус) П.О. Папенгут. Начдив пишет, что 18 октября дивизия выступила двумя колоннами: правая – Е.М. Михелиса, бывшего в начале войны временным комендантом Ивангорода (2‐я бригада, 2‐й дивизион 18‐й артбригады и 14‐й мортирный дивизион) и левая – М.П. Михайлова (1‐я бригада и 1‐й дивизион 18‐й артбригады). После незначительного боя у деревни Малицы вечером было получено сообщение о бое 45‐й дивизии к югу от Опатова. Михелис решил ее поддержать двумя батальонами 71‐го пехотного Белевского полка. В 10 часов утра 19 октября 1‐й батальон подполковника И.Д. Даценко захватил австрийские пулеметы штыковой атакой (4 пулемета и более тысячи пленных) и неприятель побежал, преследуемый белевцами. В 6 часов утра 20 октября вся дивизия пошла в атаку, где более прочих отличился 72‐й пехотный Тульский полк, занявший деревню Влотов, и захвативший 9 орудий, пулеметы и пленных. Днем к австрийцам подошло подкрепление, и они оттеснили дивизию. В 5 часов дня, чтобы не терять людей под плотным огнем, Папенгут отдал приказ атаковать всем одновременно. Атака, начатая в 6.00 вечера Белевским полком, привела к тому, что австрийцы, имевшие превосходство в силах, побежали. Общие трофеи 18‐й пехотной дивизии составили 3 гаубицы, 16 легких орудий, 17 пулеметов и 3000 пленных, в том числе 74 офицера. Потери – 34 офицера и 1764 солдата[104].
На следующий день 3‐й Кавказский корпус из состава 4‐й армии стал охватывать австрийский фланг, и генерал Данкль, поняв, что сделать уже ничего не удастся, отдал приказ о скорейшем отходе к Краковскому крепостному району. Казалось бы, что дело за малым – организовать преследование и добить расстроенные ряды врага. Однако этот успех дался дорогой ценой: контратаки австрийцев под Сандомиром и на р. Сан против 3‐й армии побудили главкоюза Н.И. Иванова направить наступление 4‐й и 9‐й армий южнее, на помощь 3‐й армии Р.Д. Радко-Дмитриева, на краковское направление. Именно поэтому были остановлены 2‐я и 5‐я армии, чрезмерно растянувшие свой фронт. Перенос русской стороной усилий на Юго-Западный фронт помог 9‐й германской армии выскользнуть из возможного окружения: вместо направления 4‐й и 5‐й армий на северо-запад, чтобы перехватить пути отхода германцев, русское командование поворачивает эти армии на краковское направление, на юго-запад. Благодаря этому Гинденбург смог отвести свои войска и приступить к перегруппировке для предстоящего контрудара.
Совершенно неожиданно для войск директивой Верховного главнокомандующего от 20 октября наступление армий Северо-Западного фронта прямо в западном направлении было приостановлено, чтобы «оказать полное содействие правофланговой армии [4‐й] Юго-Западного фронта для овладения Радомским районом». Дело в том, что главкоюз Н.И. Иванов под предлогом угрозы русскому наступлению с южного фланга потребовал переноса главного удара против австрийцев. Просто-напросто командарм-4 А.Е. Эверт, вместо того чтобы выйти на правый фланг 9‐й германской армии, сдерживавшей русскую 5‐ю армию П.А. Плеве, наступавшую по фронту, испугался неблагоприятного развития боев на своем собственном южном фланге, где наступала 9‐я армия П.А. Лечицкого, и потребовал помощи от 5‐й армии.
В итоге произошел сдвиг армий, нацеленных Ставкой на Германию, к югу, преимущественно против Австро-Венгрии. Пока главкосевзап Н.В. Рузский перегруппировывал свои резервы на юг и юго-восток, войска Юго-Западного фронта продолжали идти вперед, тесня откатывающихся австрийцев. Следовательно, после данной директивы от 20 октября уже не Юго-Западный фронт стал равняться по армиям Северо-Западного фронта, наносившим главный удар под Варшавой и Ивангородом, а наоборот.
Вторжение в Германию было поставлено в зависимость от исхода сражения на ченстохово-краковских позициях. Перемена направления главного удара, наряду с нерешительным преследованием по разбитой боями территории, позволила 9‐й германской армии выскользнуть из совсем было уже обозначившегося кольца. Как считали уже после войны советские военные специалисты, «9‐я германская армия могла быть окружена. Она ускользнула от окружения благодаря нерешительности Ставки, центробежных стремлений фронтов и невыполнению задач командующими 2‐й и 4‐й армиями, из коих первый не сумел выйти в левый фланг и тыл немцам, а последний вместо содействия 5‐й армии и обхода правого фланга немцев запросил себе помощи от 5‐й армии»[105].
20 октября директивой Ставки 2‐я и 5‐я армии были остановлены, чтобы приступить к перегруппировке сил. Продвинувшись на пять переходов от исходного положения на Висле вглубь разбитой территории, было необходимо восстановить сеть железных и шоссейных дорог в армейских тылах. В это время русские корпуса оторвались от своих баз на сто пятьдесят верст и стали испытывать значительный недостаток в тыловом обеспечении и подвозе: боеприпасах, продовольствии, фураже. Ведь, помимо самого расстояния, разрушение дорожной сети, предпринятое германцами в громадных размерах в период отступления в Познань, носило характер не подлежавшего восстановлению в ближайшие сроки. Согласно отчету Министерства внутренних дел от 30 октября 1914 года, в ходе боевых действий поля были напрочь вытоптаны, а скот реквизирован. Подвоза провианта и фуража войскам из-за боев не было, и единственным подспорьем стал картофель, который к периоду боев еще не был выкопан. Министр Н.А. Маклаков указал, что его ведомство должно озаботиться пропитанием населения и яровым обсеменением полей после того, как противника выбьют из Польши. Наибольшей проблемой, с точки зрения Маклакова, стала нехватка лошадей, реквизируемых, да и просто забираемых противоборствующими армиями[106].
В результате преследование отходящего противника со стороны русских велось одной только кавалерией, да и то накоротке. Русские авангарды довольно скоро потеряли соприкосновение с противником, а вскоре вслед за этим встала и конница. Вдобавок Верховное командование поспешило остановить войска, опасаясь, что враг сумеет ответить чувствительными контрударами. Потеря соприкосновения с неприятелем означала, что русские теперь не имели достоверных сведений о германском сосредоточении.
Гинденбург воспользовался этим, чтобы провести перегруппировку под крепость Торн, оказавшись тем самым уже не строго на запад, а на север от выдвинутой вперед 2‐й русской армии. Как говорит по этому поводу А.А. Керсновский, «…германская армия и четыре австрийских – все те силы, что месяц тому назад шли отвоевывать Галицию и думали одним залпом смести “ивангородский курятник”, находились в полном отступлении. Настал момент напрячь все наши силы и энергичным преследованием добить врага. Но Ставка была не в состоянии принять решение, достойное полководца. С 15 по 18 октября она решила преследовать, отказалась от преследования, опять решилась на преследование и снова отказалась. Достойным удивления является не то, что русская армия не могла победить Германию и Австро-Венгрию, а то, что она вообще могла воевать при наличии подобного руководства!»[107]
Следует сказать несколько слов и о сражениях на флангах грандиозной Варшавско-Ивангородской операции, развернувшейся вдоль линии Средней и Верхней Вислы. На Северо-Западном фронте главкосевзап Н.В. Рузский после вытеснения 8‐й германской армии за Мазурские озера и Августовские леса опять сумел настоять на наступлении в Восточную Пруссию силами 1‐й и 10‐й армий, дабы утвердиться на Нижней Висле. Подразумевалось, что германцы, ослабленные на северном участке своего фронта, не смогут оказать достойного сопротивления, подобно ходу и исходу Восточно-Прусской операции.
Пока на юге 4‐я и 9‐я армии продолжили наступление против 1‐й австрийской армии В. фон Данкля, прикрывавшего главные австрийские силы эрцгерцога Фридриха в районе крепости Перемышля, левофланговые 3‐я и 8‐я армии Юго-Западного фронта также теснили врага – без овладения течением реки Сан было невозможно дальнейшее продвижение на левый берег Вислы. У Кельцы 21 октября 4‐я армия сломила сопротивление австрийцев, и неприятель начал общий отход к Карпатам. 24‐го числа великий князь Николай Николаевич сообщал французскому главнокомандующему Ж. Жоффру: «Развивая наши успехи на Висле, наши войска одержали полную победу. Австрийцы бегут в беспорядке по всей линии фронта в Галиции. Таким образом, тот стратегический маневр, на который я вам указывал в начале его исполнения, счастливо закончен и, бесспорно, увенчался самым важным успехом, достигнутым нами с начала войны. Желаю и твердо надеюсь, что наша общая задача будет быстро и полностью разрешена, убежден, что окончательная победа будет на стороне союзников»[108].
К этому времени войска 3‐й (Р.Д. Радко-Дмитриев) и 8‐й (А.А. Брусилов) армий сумели отбить натиск трех австрийских армий – 2, 3 и 4‐й. Части 3‐й армии сумели отразить попытки австрийцев переправиться через Сан, а после перехода русских армий в контрнаступление сами перешли реку и двинулись к Кракову. Русские генштабисты так писали о Кракове перед войной: «На западе Галиции находится сильная крепость Краков на Висле (160 тыс. жителей), имеющая целью воспрепятствовать как наступлению с севера, так и с востока по долине Вислы, которая довольно сужена в этом месте отрогами Бескидов. Краков составляет последний оплот против армии, преодолевшей и Днестровскую и Санскую линии укреплений и вторгающейся в Силезию и Моравию»