Энергичные действия коменданта, активно сотрудничавшего с полевыми войсками, обеспечили создание плацдармов, ставших необходимыми русской стороне для перехода в контрнаступление. Причем как во время боев за саму крепость, так и по их затухании, во время перехода русскими линии Вислы. Согласно донесениям командарма-4 А.Е. Эверта и командарма-9 П.А. Лечицкого, Ивангород «обеспечил армии тремя переправами: у Ново-Александрии, Ивангорода и Павловице, и довольствовал хлебом одновременно части двух корпусов. Особенно же существенную пользу приносил армии огонь крепостной артиллерии, содействовавший переправе у Ново-Александрии и подавлявший огонь многочисленной германской артиллерии, громившей с укрепленных позиций наши [3‐й] Кавказский и 17‐й корпуса в течение упорных 13‐дневных боев под крепостью и у Козенице. Совместными усилиями войск и крепости Ивангорода, помогавшей также общему делу неоднократными вылазками, враг побежден и бежит на всем фронте»[194]. Тяжелые батареи Ивангорода своим огнем сумели оттеснить противника от естественных оборонительных речных рубежей. Это позволило корпусам 4‐й и 9‐й армий выстроить понтонные переправы, перевести войска на образованные плацдармы и удержать их за собой в условиях, когда противник непрерывно контратаковал, пытаясь отбросить русских за Вислу.
Победа в Варшавско-Ивангородской операции, в ходе которой противник был оттеснен к Кракову и немецкой Познани, имела своим основанием успешную оборону Ивангорода и Варшавы. Удержание линии Вислы при одновременном сохранении плацдармов на ее левом берегу позволило русским армиям, спешно перебрасываемым сюда на десятки километров (как правило, походным порядком), перейти в контрнаступление. В 1923 году в эмиграции ближайший сотрудник М.В. Алексеева (в 1914 году – начальник штаба Юго-Западного фронта) В.Е. Борисов писал: «Поражение, нанесенное нами Людендорфу в сентябре – октябре 1914 года, при попытке его захватить линию р. Вислы, во многом произошло от укреплений Новогеоргиевска, Варшавы, Ивангорода. Без них много шансов, что германцы утвердились бы на всем берегу Вислы, и тогда Горлицкий удар Макензена мог бы быстро повести к очищению нами польского мешка еще в мае 1915 года».
Падение любой из крепостей означало, что противник свяжет основную массу русской действующей армии в Польше, не давая развить успех в Карпатах и не позволяя готовить новый удар по Германии. Первым камнем преткновения, к тому же оборонявшимся в неравной борьбе, стала крепость Ивангород. Именно в этот момент перебрасываемые в Польский выступ армии Юго-Западного фронта находились на марше, в раздробленном положении, что угрожало бы их разгромом по частям сосредоточенной австро-германской группировкой, штурмовавшей Ивангород. Если падение Варшавы вело бы к сковыванию русских в Польше, то падение Ивангорода могло стать началом уничтожения тех русских соединений, что находились в Польше южнее района Варшавы.
Комендант Ивангорода следующим образом оценивает роль своей деятельности: «В конечном результате успех всего маневра, задуманного генералом Алексеевым и заключавшегося в удержании правого фланга немцев перед Ивангородом, чтобы бросить из Новогеоргиевска на левый фланг немцев всю нашу 2‐ю армию, этот успех обязан Ивангороду, ибо он выполнил свой долг. Если бы, наоборот, мы не справились с этой задачей и неприятель овладел Ивангородом и перешел бы Вислу, не только план генерала Алексеева был бы сведен на нет, но нашим 4, 5 и 2‐й армиям, оперировавшим на север от Ивангорода, угрожала бы катастрофа. Равно как и войска 9‐й и 3‐й армий на юг от Ивангорода оказались бы в исключительно тяжелом положении»[195].
После общего отхода неприятеля от Вислы и начала русской перегруппировки 17 октября в крепости состоялся парад под командованием начальника 19‐й бригады государственного ополчения А.И. Панафутина, благодарственный молебен, проведенный холмским епископом Анастасием, и награждения участников ивангородской обороны[196]. Масса русских солдат и офицеров по справедливости получила боевые награды. Ведь успешная оборона крепости Ивангород явилась одним из главных условий для выигрыша Варшавско-Ивангородской наступательной операции, в которую русские войска вступили в заведомо неблагоприятных условиях.
Не будет лишним указать, какие условия по статуту предполагались для награждения солдат Георгиевским крестом именно при обороне крепостей: «…Кто при осаде крепости или укрепления с явной опасностью для жизни, руководя командою рабочих или лично, исполнит важную работу со значительным выигрышем времени: а) по приспособлению места к постановке орудия или пулемета в районе апрошных работ; б) по доведению сапы до подошвы гласиса; в) при венчании гласиса; г) при переходе через ров; д) при совершении приступа в голове атакующих войск; е) по приведению в оборонительное состояние обвала; ж) по устройству сапных работ на бруствере занятого верка; з) при совершении таковых работ против ретраншемента». При обороне крепости: «а) при выведении контр-апрошей; б) по приспособлению места к постановке орудия или пулемета в районе контр-апрошных работ; в) при разрушении работ осаждающего при вылазках; г) по исправлению важных повреждений укрепления; д) по устройству ретраншементов; е) при разрушении входа в неприятельскую минную галерею при вылазках». Оборона Ивангорода стала наиболее ярким положительным во всех отношениях примером крепостной борьбы на Восточном фронте в кампании 1914 года.
2.1. Питание и снабжение
В начале войны летом 1914 года приграничная полоса была богата на сельскохозяйственную продукцию, и ее получение не представляло большого труда. Задача заключалась в способности интендантских органов вплоть до окончания отмобилизации тылов доставить продукты питания войскам. Иными словами, войска полагались не столько на подвоз продовольствия и фуража из тыла, сколько на получение местных средств – закупка провианта у местного, в данном случае преимущественно польского, населения. Первоначально эти закупки производились без особенных усилий, так как войска платили щедро, сельскохозяйственная продукция была в наличии, театр военных действий не был еще истощен сражениями и воюющие стороны были уверены в предстоящей быстрой победе.
В августе 1914 года проходившие через Польшу войска получали столь высокий паек, что часть его просто не съедалась. Соответственно, люди старались заменять ежедневную пищу более калорийными и вкусными продуктами: хлеб – на мясо, черный ржаной хлеб – на пшеничный белый и т. д. Например, в начале августа через польскую столицу на фронт перебрасывался 5‐й Каргопольский драгунский полк. В одном из приказов по частям, командир драгун полковник А.А. Шмидт отметил: «Замечено мною было в Варшаве и здесь, что нижние чины продают за бесценок черный хлеб или же просто бросают его в расчете, что им на привале будет куплен новый хлеб. Объявить всем, что всякий нижний чин не только обязан хранить бережливо выдаваемое ему продовольствие, но и обязан съедать его, дабы иметь силы в предстоящей ему боевой работе»[197].
Совершенно разное положение дел сложилось в тех армиях Северо-Западного фронта, что оперировали в Польше (2‐я армия) и в Восточной Пруссии (1‐я армия). Разбросанную на расстоянии в 150 верст 2‐ю армию в железнодорожном отношении питала лишь слабая ветка на левом фланге армии. Полтора корпуса получали довольствие, а еще 3,5 корпуса, наступавших через лесные массивы с редкими шоссейными дорогами, – нет. Зато в 1‐й армии, в сентябре вновь вторгшейся в Германию после поражения в августовской Восточно-Прусской наступательной операции, господствовало изобилие: «Ели все время до отвала, а когда стали на месте, люди бросились на картофель. Из-за мобилизации его много осталось невыкопанным. Все свободное время солдатня варила картофель со шкварками и ела его в дополнение к казенной обильной порции каши и мяса в таком количестве, что было несколько случаев заворота кишок»[198].
Западные регионы Российской империи – Привислинские губернии (русская Польша) и Белоруссия – являлись производителями картофеля в общегосударственном масштабе. Отсюда и большие запасы картофеля в Польше, так как здесь население собирало этого продукта больше, нежели могло само потребить (рыночно-товарный сбор), а в связи с началом войны большая часть продукта, в мирное время шедшего на продажу, осталась в регионе. Недаром осенью из армии писали, что картошка – «поистине спасительница»[199].
В западных губерниях собирали по 20–30 пудов картофеля на душу населения, в то время как, например, в Новгородской губернии – около 9 пудов[200]. Такая разница помогла русским войскам в самоснабжении этим продуктом. Ввиду отставания обозов и продолжавшейся всю осень сумятице в деятельности интендантства картофель служил первым продуктом среди номенклатуры местных средств, на которые приходится ориентироваться войскам во время маневренных действий. Картофель – продукт неприхотливый, элементарный в готовке, а осенью 1914 года оставался на полях, то есть мог быть изъят немедленно, и необязательно у населения, а собственными силами.
В начале осени, когда пришлось пополнять разбитые в Восточной Пруссии армии и подвозить новые войска, формируя 10‐ю армию В.Е. Флуга, все железные дороги громадного района должны были работать на эти перевозки. К тому же стали подходить тылы ранее созданных 1‐й и 2‐й армий, что лишь увеличивало грузопоток. Докладная записка Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича императору Николаю II от 7 сентября 1914 года утверждала, что «обеспеченность снабжения Северо-Западного фронта вытекает из возможности пользоваться магистралями, ведущими к Петрограду и Москве»