Тем не менее навести порядок не удавалось, и не вследствие злонамеренных действий военных властей. Просто соединения и подразделения нуждались в питании, а железнодорожный транспорт не справлялся ввиду неотлаженной организации тыла. Так или иначе, население прифронтовой территории объективно обрекалось на несправедливости со стороны войск, которые, разумеется, должны же были что-то кушать, о чем извещались самые высшие инстанции. Например, член Государственной думы священник И. Лаукайтис 15 января 1915 года направил телеграмму великому князю Николаю Николаевичу, в которой жаловался, что население Сувалкской губернии привлекается местными властями к подводной повинности со времени объявления мобилизации, что является для него «крайне пагубным и разорительным. Наряды подвод назначаются на неопределенный срок, вследствие чего подводчики не могут достаточно запастись ни провиантом, ни фуражом». Чаще всего войска используют подводчиков на срок от двух до семи недель, «причем по большей части не дают корма ни для людей, ни для лошадей. Иногда же забирают у подводчиков лошадей или заставляют их доставлять провизию и снаряды на передовые позиции, отчего были случаи гибели людей и лошадей». По словам священника, «помещики и более зажиточные крестьяне при помощи гминных управлений умеют освобождаться от подводной повинности, между тем к поставке подвод привлекаются семьи запасных, призванных на войну». Лаукайтис просил Ставку «облегчить тяжелую участь населения Сувалкской губернии по поводу ненормального снабжения армии нарядами подвод». Великий князь Николай Николаевич со ссылкой на это письмо обратился к Рузскому: «Обращаю Ваше внимание на совершенную недопустимость продолжающегося беспорядка в этом деле» и потребовал «принять действительные меры»[224].
Глава 3Лодзинская оборонительная операция
Планирование операции
Еще в ходе Варшавско-Ивангородской операции (15 сентября – 26 октября 1914 года), как только наметился первый успех русских армий в боях под Варшавой, штаб Ставки Верховного командования сообщил союзникам, что русской стороной принимаются все возможные меры для выполнения обязательств франко-русской конвенции. Эти обязательства, принятые еще в 1892 году и затем постоянно уточнявшиеся вплоть до начала Первой мировой войны, подразумевали оттягивание русской действующей армией на Восточный фронт максимального количества германских дивизий из Франции (приоритет удара по Франции в начале войны был выдвинут «планом Шлиффена», который немцы и попытались привести в исполнение с началом войны).
Уже при сосредоточении корпусов действующей армии в июле 1914 года, согласно мобилизационному расписанию, в приграничной полосе в районе Варшавы была образована новая (не предусмотренная предвоенным планированием) сильная группировка из четырех корпусов, предназначенных для глубокого вторжения в пределы Германии на познанском направлении и далее на Берлин. Эта группировка, подчиненная непосредственно Верховному главнокомандующему, вскоре получила наименование 9‐й армии. Образование 9‐й армии из перволинейных корпусов посредством их «выдергивания» из армий обоих фронтов затем должно было быть подкреплено последующим созданием и 10‐й армии. Эта армия уже составлялась бы из подходивших из глубины страны Сибирских и Кавказских корпусов.
Однако сражения в Галиции (поражение на северном фасе на первом этапе Галицийской битвы) и Восточной Пруссии (разгром под Танненбергом) вынудили русское командование вновь разбросать собранные войска у Варшавы по фронтам, дабы переломить исход первых операций в свою пользу. Против немцев в первую голову, пошли те корпуса, что должны были бы войти в 10‐ю армию, против австрийцев – те, что были сосредоточены в 9‐й армии. И если в Восточной Пруссии германцы все-таки одержали победу, выбив русские армии Северо-Западного фронта со своей земли и нанеся им большие потери, то в Галиции, напротив, введенные в бой корпуса, составившие 9‐ю армию, позволили русским разгромить австрийцев и отбросить врага к Кракову и Карпатам.
Тем не менее противник не отказался от идеи перехвата стратегической инициативы в свою пользу, и в середине сентября австро-германцы, объединенные под общим руководством нового германского командующего на Востоке П. Бенкендорфа унд фон Гинденбурга, вновь бросились вперед. Воспользовавшись тем, что армии русских Северо-Западного и Юго-Западного фронтов после первых сражений нуждались в перегруппировке и подтягивании тылов, австро-германцы в течение более чем месяца последовательно пытались прорвать русский фронт сначала в районе крепости Ивангород, а затем – под Варшавой. Немцы поставили перед собой далеко идущие цели: разорвать русский фронт надвое и уничтожить неприятеля по частям.
Противодействуя противнику, а также выполняя и свои собственные оперативно-стратегические замыслы, русские армии стали занимать линию Средней Вислы – предполье на западном берегу великой польской реки, предназначенное для подготовки глубокого вторжения в Германию. Русское командование сумело сосредоточить у столицы Польши три армии и захватить ряд плацдармов на левом берегу Вислы, после чего русские перешли в контрнаступление, отбросив противника на запад на более чем полторы сотни верст от Варшавы. И все-таки противник сумел оторваться от русского преследования, испортив все дороги и железнодорожные пути в районе развернувшихся сражений, после чего к 25 октября 1914 года русские войска остановились примерно на линии Калиш (в руках немцев) – Ченстохов (в руках русских) – Краковские позиции (в руках австрийцев).
Сражения на Западном фронте, в Северной Франции, продолжались с неослабевающей яростью, и англо-французы опасались, что германцы, столь блестяще выказавшие себя в боях, все-таки сумеют возобновить решительный натиск на Париж. Тот самый натиск, что едва-едва не привел к победе немцев в Битве на Марне (когда лишь ошибки германского Верховного командования, отправившего на Восточный фронт два армейских корпуса и кавалерийскую дивизию, позволили французам отбросить неприятеля от своей столицы). Теперь же, когда опасность германского броска, при превосходстве германцев в тяжелой артиллерии все еще существовала, союзники продолжали настаивать на наступлении русских армий вглубь Германии.
Доводы французской стороны базировались на данных о подготовке в Германии новых многочисленных войск, которые будто бы должны быть отправлены на Западный фронт. Речь шла об отправке немцами в Бельгию четырех новых корпусов, только-только сформированных внутри Германии из добровольцев. Англо-французы же настаивали, что перевозимые на Запад войска идут за счет ослабления немцами Восточного фронта. Отсюда был сделан логичный вывод – русская сторона обязана усилить натиск против Германии. Требования союзников вынудили русскую Ставку форсировать подготовку нового вторжения в Германию, причем теперь уже – сразу на Берлин по кратчайшему направлению от линии Средней Вислы. Британский военный министр лорд Г. Китченер, как пишет А.А. Свечин, «через английского военного агента в Ставке обратился к русскому Верховному командованию с просьбой не останавливать наступательных операций против Германии и получил перед Лодзинской операцией удовлетворительный с нашей стороны ответ»[225].
Результаты русской победы в Варшавско-Ивангородской операции давали повод для такого оптимизма, несмотря на потери русских и время года: ноябрь в Польше совсем не то, что ноябрь во Франции. Участник этих сражений вспоминает: «В Царстве Польском осень обыкновенно было лучшее время года. 1914 год составил исключение; осень стояла холодная и дождливая. Дороги были отвратительные. Ежедневные нелегкие переходы в боевой обстановке еще очень затягивались, так как… артиллерию на всех трудных участках пути приходилось вытаскивать на руках. Выступая с ночлега рано утром, часто приходили на новый ночлег уже в темноте. И так изо дня в день»[226]. Теперь оставалось лишь дождаться, пока русские исправят инфраструктуру в зоне боевых действий, подтянут обозы и пополнят ряды действующей армии людьми и боеприпасами.
Ко всему прочему, в Российской империи самые высокие лица воспринимали французские проблемы как свои собственные, а то даже и более того. В 1914 году великий князь Николай Николаевич всецело находился под влиянием требований французов, настаивавших на том, чтобы русские вновь и вновь оттягивали на себя новые и новые дивизии противника с Западного фронта наступлением на Берлин. Следовательно, удержание за собой вислинского плацдарма у Варшавы и перелом в ходе Варшавско-Ивангородской операции, по мнению Ставки, создавали благоприятные предпосылки для составления нового плана по вторжению в Германию. Для сравнения: в августе 1915 и марте 1916 года русское командование будет просить англичан оказать русским содействие действиями своего флота, дабы не допустить ударов немцев на море в Рижском заливе. Обе просьбы англичане, разумеется, оставили без последствий, так как их выполнение ставило под угрозу вероятной потери нескольких кораблей, а непосредственной выгоды для Англии не давало[227].
Понимая сложившуюся обстановку, неприятельское командование, в свою очередь, деятельно готовилось к отражению нового русского наступления на левом берегу Вислы. Угроза со стороны русских Силезскому промышленному району и в перспективе Берлину вынудила Э. Людендорфа (начальник штаба Гинденбурга и действительный автор военных замыслов германского командования на Востоке) уже в период отступления от Варшавы приступить к разработке новой контроперации. Очередной контрудар приходилось предпринимать, не дожидаясь подкреплений с Запада, где противники по-прежнему пытались захватить пространство, чтобы охватить фланги – так называемая операция «Бег к морю». То есть, на Восточном фронте немецким командирам все еще приходилось рассчитывать лишь на свои собственные силы.