Нехватка сил и средств в ударной германской группировке уже стала главной причиной успеха русских армий под Варшавой и Ивангородом, но и теперь германское командование на Востоке не могло рассчитывать на подкрепления. Еще ранее все свободные резервы были взяты во Францию, а формировавшиеся новые четыре корпуса находились еще на предварительной стадии обучения личного состава. Для генерала Гинденбурга оставались лишь кавалерия, за ненадобностью переброшенная с Запада, и те немногочисленные пополнения из Восточной Пруссии и германской Польши, что уже прошли частичную подготовку (вливались в уже существующие подразделения для восполнения потерь в личном составе).
После того как австро-германцы 14 октября начали общее отступление от Варшавы и Ивангорода, русские армии по истечении пяти переходов по преследованию неприятеля были остановлены для подтягивания тылов и восстановления разрушенных коммуникаций. Большие потери, перерасход боеприпасов и начавшаяся осенняя распутица тормозили продвижение русских войск, всегда чрезмерно отягощенных обозами и тылами. К тому же Людендорф, получив сведения о том, что резервов для него нет и в ближайшей перспективе не будет, прибег к той же тактике «выжженной земли», что немцы применили и в Восточной Пруссии в августе месяце.
Уничтожение дорожной инфраструктуры отступавшими германскими частями вынуждало русских сбавлять темпы преследования, а вскоре и вообще останавливаться. Тем самым немцы выигрывали время для организации нового маневра: успешное маневрирование силами и средствами в условиях превосходства русских в численности стало единственным (но зато и сколь действенным) козырем Гинденбурга и Людендорфа в кампании 1914 года. Этот метод был с успехом апробирован в Восточно-Прусской операции, подтвердился на деле в Варшавско-Ивангородской операции и теперь должен был в очередной раз спасти германские войска от неминуемого разгрома.
Пока 9‐я германская армия А. фон Макензена, отбитая от Варшавы, откатывалась к предвоенной государственной границе, стремясь оторваться от русского преследования, на прочих участках русско-германского фронта дела также шли неважно. В Восточной Пруссии части 8‐й армии Г. фон Франсуа медленно отступали под натиском корпусов русских 1‐й (П.К. фон Ренненкампф) и 10‐й (Ф.В. Сиверс) армий. В Ставке почитали это движение существенным успехом. Так, Георгиевским оружием был награжден организовавший наступление 10‐й армии ее генерал-квартирмейстер барон А.П. фон Будберг. Несколько иронизируя над своим награждением, Будберг писал домой: «Мне удалось очень сильно повлиять на успех наших действий в октябрьских боях, и это вознаградило за все труды и лишения. Правда, что наградили меня слишком щедро, дав Георгиевское оружие. Смешно носить оружие с надписью “За храбрость”, не быв в бою и не видав даже немецкого солдата иначе как пленным. Вообще, в штабе можно умереть от переутомления, но не от пули или шрапнели»[228].
Также германское командование должно было учитывать, что понесшая большие потери в боях у крепости Ивангород 1‐я австрийская армия В. фон Данкля отходила в краковский укрепленный район, оголяя центр на стыке немецких и австрийских армий. Таким образом, теперь немецкая промышленная Силезия осталась прикрыта лишь слабыми и разрозненными германскими частями, бессильными противостоять численно превосходившим русским войскам (2‐я, 5‐я и подтягивавшаяся к ним 1‐я армии Северо-Западного фронта). Если учесть, что в это же время 3, 4 и 9‐я армии Юго-Западного фронта готовились к штурму Краковско-Ченстоховских позиций, 1‐я австрийская армия не имела возможности помочь своим союзникам.
Итак, русская Ставка готовилась к возобновлению наступления в Германию. Для этого к стоявшим на познанском направлениям войскам стала выдвигаться и 1‐я армия: в Ставке посчитали, что для поражения слабых немецких заслонов в Восточной Пруссии достаточно и одной 10‐й армии. Получившая оперативную передышку 1‐я армия потратила середину октября на подготовку личного состава. Приказ командарма-1 от 17 октября гласил: «Впредь до перехода армии в наступление необходимо использовать свободное время на строевое и тактическое обучение войск, имеющих в своих рядах большой процент запасных. Это является в особенности важным для второочередных частей. Для этого ежедневно производить строевые и тактические учения мелкими частями, конечно, не сопровождая их стрельбой»[229]. Получается, что штаб фронта мог рассчитывать, что 1‐я армия, понесшая большие потери в августовской Восточно-Прусской операции, вновь явится значительной силой в предполагавшемся наступлении.
Соответственно, против 9‐й германской армии, только что с большими потерями отступившей от Варшавы, теперь стояли сразу три русские армии – 1‐я (П.К. Ренненкампф), 2‐я (С.М. Шейдеман) и 5‐я (П.А. Плеве). Главную русскую группировку, полностью входившую в состав Северо-Западного фронта, находившегося под командованием Н.В. Рузского (в начале войны – командарм-3), в любой момент могла поддержать и действовавшая с ней на стыке 4‐я армия (А.Е. Эверт) Юго-Западного фронта. В Восточной же Пруссии русские вновь перешли государственную границу и заняли Сталлупенен и Гольдап.
В сложившейся обстановке простое фронтальное сопротивление русским армиям вторжения не могло обещать успеха. Следовательно, немцы должны были прибегнуть к какому-либо нетрадиционному решению, ибо соотношение сил продолжало оставаться на стороне русских. Кроме того, запасы боеприпасов обеих сторон подходили к концу, и потому германские войска уже не могли столь действенно использовать артиллерийский огонь, который дал им преимущество в Восточно-Прусской наступательной операции и позволил одержать ряд успехов в Варшавско-Ивангородской наступательной операции.
Пока армии Северо-Западного фронта, стоявшие напротив Восточной Пруссии, пытались продвинуться вперед, по окончании Варшавско-Ивангородской операции главные силы (центральная группировка на западном берегу Вислы) русских Северо-Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов приводили себя в порядок. Директивой Верховного главнокомандующего от 20 октября 2‐й и 5‐й армиям предписывалось остановить преследование и приступить к подготовке к глубокому вторжению в пределы Германии силами трех армий Северо-Западного фронта при поддержке 4‐й армии Юго-Западного фронта. При этом 1‐я армия должна была обеспечивать правый фланг ударной группировки, а 4‐я армия – левый фланг.
Подразумевалось, что общее превосходство в силах позволит успешно оттеснить неприятеля, потерпевшего поражение в Варшавско-Ивангородской операции, от линии Средней Вислы к Верхнему Одеру. А там впереди уже лежала беззащитная Германия. Так, приказ по 4‐й армии от 30 октября (на второй день с начала германского контрнаступления на Лодзь) гласил: «Войска 4‐й армии!.. Вы выдержали покрывшие вас славой тяжелые двухнедельные Козеницкие бои, вы сломили упорство противника и преследовали его на протяжении двухсот верст почти до укреплений Кракова… Теперь вы стоите на пороге земли вражеской. Славные полки вверенной мне армии! Верховный главнокомандующий приказывает вам вступить в пределы Германии и нанести окончательное поражение врагу…»
Безоглядному наступлению препятствовал тот факт, что германцы все еще удерживали в своих руках территорию Восточной Пруссии, которая охватывала зону русского продвижения на запад с севера. Потерпев поражение на Висле, Э. Людендорф передал оборону коммуникаций, ведущих в Силезию, ослабленным австрийским частям, поддерживаемым прусскими ландверными войсками. А сам приступил к переброске немецких дивизий в пространство между реками Варта и Висла, которое нависало над северным фасом готовящейся к наступлению вглубь Германии русской ударной группировки. Понимая, что вся его сила в движении, маневре и силе удара, Людендорф собирает все свои силы в кулак на наиболее уязвимом для русских направлении – открытом правом фланге. Такое сосредоточение косвенно прикрывало все пути в Германию, так как занятие фланговой позиции по отношению к русскому наступлению позволяло генералу Людендорфу одним фланговым ударом сбить русские армии в кучу, где численное превосходство не будет играть выдающейся роли.
Преимущество фланговой позиции и заключается в возможности защиты отдельных районов при сохранении всех сил сосредоточенными для проведения главной операции. Это есть защита уже только одной угрозой удара. Неравенство в силах вынуждало немцев спешить с контрнаступлением, чтобы перехватить инициативу действий до того, как русские сами перейдут в наступление, поэтому с точки зрения соотношения сил и средств Гинденбург и Людендорф начали операцию преждевременно и с недостаточными для решительного успеха силами просто потому, что их не было.
План немцев
Германское командование на Востоке замыслило активными действиями слабых заслонов связать по фронту русских, наступающих в Силезию и Познань, а затем опрокинуть всю русскую наступательную группировку фланговым ударом со стороны крепости Торн (польская Торунь). То есть ударная группировка собиралась к северо-западу от Варшавы прямо по диагонали. Если учесть, что русские армии вторжения (2‐я и 5‐я) были выдвинуты вперед польской столицы, то ясно, что немцы готовились ударить точно с севера. При этом немцы могли выбирать направление главного удара: либо точно на Лодзь, встык между русскими 2‐й и 1‐й армиями, либо на польскую столицу, в лоб по 1‐й армии, но зато – в тыл 2‐й армии. Как говорит теория, «избранный район прорыва должен в принципе совпадать с наиболее выгодным оперативным направлением, причем последнее чаще всего определяется географическим объектом, через который проходят коммуникации противника»[230].
Как и сражение под Танненбергом, контрудар от крепости Торн во фланг наступающему на левом берегу Вислы в Познань противнику также разрабатывался еще до войны. Как и в операции против 2‐й русской армии А.В. Самсонова в августе 1914 года, Людендорфу было необходимо с энергией и творческим подходом воплотить в жизнь предвоенные теоретические наработки. Для противостояния такому русскому наступлению в германских провинциях Познани и Силезии создавалас